Вадим Проскурин - Война индюка
Зак пристально посмотрел на Джозефа и сказал:
— Я гляжу, тебе нехило по башке настучали. Ты что несешь, дурилка? Какого беса армию бросать собрался?
— А, ты не знаешь… — понял Джозеф. — Я вчера Раскала обматерил при всем генштабе.
— Знаю я все, — возразил Зак. — Я когда к тебе шел, проходил мимо плаца, там Бешеный Дятел молодежь тренирует, говорит им: «Отставить!», а они в ответ хором: «Есть отставить хер от зада, господин старший тренер!» и ржут, как ненормальные. Эти твои слова в легенду войдут, наши внуки их в школе наизусть учить будут и зачет сдавать.
Джозеф нахмурился и сказал:
— Ты что-то не договариваешь. Давай, колись, не томи.
— Да чего тут томить-то, — пожал плечами Зак. — Этой ночью у Раскала ожидается тромбоз легочной артерии. Завтра генштаб соберется на внеочередное совещание, председательствовать будет Рейнблад.
— А он-то какого хрена? — удивился Джозеф. — Решил кадило на меч перековать? Раз уж служить Родине, так разнообразно и затейливо?
— Не глумись, — посоветовал ему Зак. — Сам подумай башкой своей дубовой, кому еще этих звездоносных уродов собирать? Тебя сначала назначить надо, ритуалы провести соответствующие…
— С этого места поподробнее, — потребовал Джозеф. — Куда он меня собрался назначать?
— Куда-куда… — пожал плечами Зак. — Главнокомандующим, куда же еще. Ты всем очень хорошо разъяснил, что в генштабе все мудаки, а ты мифический дартаньян. Очень понятно и доходчиво, Рейнблад проникся. Ты разве не этого хотел?
— Сдохнуть я хотел, — вздохнул Джозеф.
— Сдохнуть нельзя, — возразил Зак. — Кто будет эльфов побеждать, если ты сдохнешь?
— Это аргумент, — задумчиво произнес Джозеф.
— Ну вот, дошло! — воскликнул Зак. — Давай выпьем!
Джозеф пододвинул стакан. Зак щедро плеснул туда алкоголя, а остальное вылакал сам, прямо из бутылки.
— Хорошо! — сказал он. — Может, телок позовем?
— Не люблю групповуху, — покачал головой Джозеф.
— Ах да, забыл, извини, — смутился Зак. — Тогда я пойду. Дела…
— Погоди, — остановил его Джозеф. — Я одну вещь пока еще не уяснил. Допустим, Раскал этой ночью действительно внезапно помрет. Но по уставу главнокомандующего назначает спикер, а не кардинал!
— Все верно, — кивнул Зак. — Эта загадка решается просто. Байтер этой ночью тоже помрет.
— А он-то от чего? — удивился Джозеф.
— От тромбоза легочной артерии, от чего же еще, — объяснил Зак. — Облажавшиеся чиновники нынче от другого не помирают.
— Что от тромбоза — это ежу понятно, — сказал Джозеф. — За что его?
— А это самый веселый анекдот во всем нашем безумии, — улыбнулся Зак. — Андроид, видишь ли, решил ликвидировать его божественность и, до кучи, Самого Дорогого Господина. Потому что, видите ли, подул ветер перемен, и рулит отныне не научное познание, а летающие тарелки и древние нанотехнологии. То ли сам собрался на трон сесть, то ли тебя посадить.
— Меня?! — изумился Джозеф. — А я тут причем? Где я и где нанотехнологии?
— Так это и есть самое веселое, — улыбнулся Зак. — Глубокоуважаемый сэр Байтер ничего не знает про Джона Росса. Ну просто вообще ничего. Правда, весело?
— Это грустно, — покачал головой Джозеф. — Почему в Совете Нации так много дебилов? Может, там запрещенные наркотики распыляют?
— На самом деле это злые инопланетяне шалят, — сказал Зак. — Завидуют нашим успехам и насылают слабоумие на власть имущих. И бэпэ тоже они устроили, и миллион дней изоляции тоже они. Это древнее проклятие, психотропный вирус вымершей гиббонской расы.
— Что, правда? — заинтересовался Джозеф.
— Нет, шутка, — ответил Зак. — Пойду я. А ты можешь уже начинать планы строить. Придешь завтра в генштаб, выйдешь к карте с понтом, перечеркнешь все крест-накрест и скажешь: «Побеждать эльфов мы будем не так. Побеждать эльфов мы будем вот как». Правда, круто?
Джозеф задумался. А когда Зак ушел, Джозеф взял большой лист бумаги и стал набрасывать план грядущей военной кампании.
Зак ушел недалеко, в соседний дом. Там как раз разместился штаб намечающейся революции.
— Здравствуйте, товарищи революционеры! — провозгласил Зак, входя в комнату. Увидел кардинала и поспешно добавил: — А также разрешите засвидетельствовать особое почтение вашей божественности.
— Уже упоролся, — сказал его божественность.
Демонстративно принюхался и вполне натурально поморщился — в комнате повеяло спиртным перегаром.
— Всего-то два глотка! — возмутился Зак. — В первую эпоху, между прочим, перед каждым боем столько выдавали. Это я точно знаю, я в школе по легендам и мифам отличником был.
— Хватит заливать, — сказал ему Герман. — Лучше глазки свои залитые прикрой, а ручонкой кончик носика потрогай.
— Я гляжу, вы тут зря время не теряете, — сказал Зак. — То-то ты так изъясняешься. Ты не расстраивайся, один раз вбит — еще не содомит.
— Отставить, — приказал Рейнблад.
Герман и Зак переглянулись и рассмеялись.
— Клоуны, — констатировал Рейнблад.
— Устав придется переписывать, — сказал Зак. — Слово «отставить» отовсюду исключать.
При слове «отставить» Герман рассмеялся еще раз.
— Ты мне зубы не заговаривай, — потребовал Рейнблад. — Герман дело говорит, закрой глаза и дотянись рукой до носа. Надо разобраться, насколько ты упорот.
Зак закрыл глаза и легко достал до носа сначала одной рукой, затем другой. Затем вытянул вперед обе руки, растопырил пальцы, оторвал от земли одну ногу. Пальцы не дрожали.
— Сойдет, — констатировал Рейнблад. — Но больше не употребляй, пока все не закочится. Ты нам нужен трезвый и здравомыслящий. Как Слайти?
— Нормально, — сказал Зак. — Утрямкал я его.
Кардинала перекосило, как будто случайно сожрал лимон вместо мандарина.
— Ты при его божественности так больше не говори, — посоветовал Герман. — Не любит он это слово.
Надо сказать, что дебильное слово «утрямкал» впервые употребил на прошлой неделе сэр Морис Байтер. Слово оказалось достаточно идиотским, чтобы министры и депутаты стали употреблять его сплошь и рядом, а кардинала это бесило, потому что он был сторонником чистоты человеческого языка. А сегодня это слово бесило его особенно, потому что напоминало о презренном придурке Байтере.
— Виноват, — сказал Зак. — Короче, уговорил я его.
Герман кивнул и сказал:
— Так-то лучше.
— С Иденом связаться пробовал? — поинтересовался Рейнблад.
— Три раза пробовал, связи нет, — ответил Зак. — Помехи.
— Джозефа просил? — спросил Рейнблад.
— Не просил, — покачал головой Зак. — Счел нецелесообразным. Не то у него сейчас настроение, чтобы в Иден звонить. Переживает очень сильно.
— Ничего, переживет, — проворчал Рейнблад. — Раньше надо было переживать. Если на такое решился, надо не переживать, а переть напролом.
— Да понимает он все, — сказал Зак. — Просто очень неожиданно все сложилось. Он привык, что война происходит в орочьих пустошах или в богомерзких эльфийских лесах. К нашим столичным играм Джозеф пока непривычен. Но это пройдет.
— Однако связаться с Россом было бы неплохо, — пробормотал Рейнблад.
— А какие проблемы? — деланно удивился Герман. — Садитесь в тарелку и вперед, до Идена четверть часа лету. Может, Джон как раз этого ждет?
Некоторое время Рейнблад обдумывал вопрос, затем решительно помотал головой и заявил:
— Никуда я не полечу. Если захочет со мной поговорить — пускай прилетает сам. А не хочет — его проблемы.
Герман скептически хмыкнул. Кардинал смерил его раздраженным взглядом и отвернулся. Перевел взгляд на Зака, поморщился и сказал:
— Разит от тебя, как из фруктохранилища в жару. Уверен, что справишься?
— Справлюсь, — решительно заявил Зак. — Не волнуйтесь, ваша божественность, если я не справлюсь, то уж точно никто не справится.
Рейнблад многозначительно посмотрел на настенные часы. Зак перехватил его взгляд и сказал:
— Пойду, ребят проинструктирую. Да, чуть не забыл… Я им пообещал, что все участники сегодняшнего дела станут людьми. Ваша божественность не возражает?
От этих слов Рейнблада перекосило так, что стало очевидно без слов, что его божественность не просто возражает, а прямо-таки негодует. Но кардинал быстро справился с эмоциями.
— Возражаю я или нет — уже неважно, — заявил он. — Другого выхода все равно нет, джинн выпущен.
— Кто выпущен? — переспросил Герман.
— Джинн, — повторил Рейнблад. — Демон такой мифический.
— Неуч ты необразованный, — сказал Зак и глупо хихикнул. — Джиннов в школе проходят, в пятом классе, если не ошибаюсь.
— А причем тут джинн? — спросил Герман.
— Его божественность как бы намекает, что Джон ввел в игру новую силу, которую никто не может контролировать, в том числе и он сам, — объяснил Зак. — Я правильно вас понял, ваша божественность?
