Владимир Перемолотов - Урал атакует
— Да, знакомая штука, — закивал Костя.
— Это очень интересное явление. Человек как бы находится на грани реальности и сна. — Ганя тряхнул волосами. — И, может быть, здесь можно найти почву для…
Костя отвлекся, дальнейшие слова приятеля пролетели мимо ушей. Муконин подумал о том, как хорошо ему сейчас вот так вот ехать, комфортно расположившись в кресле, поглядывать на соседа, смотреть на дорогу, чувствовать, как легко слушается тебя руль, и пропускать мимо ушей трескотню пассажира.
* * *Первый час в дороге пролетел незаметно. Ганя все‑таки вздремнул во вторую половину часа. Солнце пропало, небо затянулось густой пеленой.
После очередной глухой деревушки потянулся ельник. Дорога изогнулась, затем выпрямилась. Впереди замаячил темно–серый четырехугольный зад грузовика с фургоном. Тяжеловес, видимо, стоял на месте или тормозил, так как его задняя часть стремительно увеличивалась в области обзора ветрового стекла. Костя сбросил скорость. Через несколько секунд стали различимы два человека в черно–зеленом. Один тип, стоя на подножке, делал какие‑то размашистые движения рукой в месте смыкания створок фургона. Другой, с торчащей из рук палкой, стоял сбоку от грузовика, на обочине.
Недоброе предчувствие отозвалось нытьем в груди — Костя глянул на приятеля.
— Что‑то здесь неладно, — констатировал тот. — Тормознем, посмотрим?
— Оно нам надо? У нас же своя миссия, — не из испуга, а из расчета сказал Костя.
— А если хорошего человека обижают? — Ганя посмотрел кристально чистыми глазами.
— Ладно, добро, — не стал спорить Муконин.
Остановились метрах в пяти от фуры. Копошащийся на подножке тип уже приоткрыл одну створку. Второй, у которого была, конечно, не палка, а ствол автомата, — второй открыл очередь по белой «семерке». Костя и Ганя инстинктивно пригнулись, уткнули головы в переднюю панель.
— Бляха, мать твою! — выругался Ганя.
Машина только зазвенела вся, но пули не просочились.
Однако бандит с автоматом, по–видимому, решил, что ликвидировал находящихся в салоне. Хотя стекло и не разбилось, но стрелять он перестал.
— Теперь он пойдет к нам. Проверять, — полушепотом сказал Костя, неприятно ощущая след от легкого удара виском в руль.
— Всенепременно, — скривил рот Ганя.
Костя почувствовал жар.
— Что будем делать? — поинтересовался он у товарища.
— Пусть подойдет поближе.
Ганя тихо раскрыл «бардачок», утопил руку и высунул черный пистолет «Грач» — новообретенную «игрушку» Кости. Затем дотянулся до кнопки и опустил боковое стекло. Пахнуло старой прелой травой. Костя согласно кивнул.
Послышались мерные шаги тяжелых ботинок. Через пару секунд показался рукав зеленовато–коричневой спецовки со светло–зелеными вкраплениями. И сразу же просунулась в окно круглая лысая голова на бычьей шее. В следующее мгновение Костя услыхал странный звук, похожий на отрывистую отрыжку, и запечатлел лишь хлебнувший воздуха рот и почти черные глаза, наполнившиеся страхом и болью. Из бычьей шеи брызнул бурый фонтанчик, капли попали на спинку Ганиного кресла.
Муконин понял, что теперь пришло время его миссии, и медлить нельзя. Перехватив у смекалистого дружка пистолет, он открыл свою дверцу и буквально вывалился на дорогу. Перекувырнулся через изогнутый позвоночник, по возможности резко поднялся, но получилось плохо. Не зажившее до конца ребро дало о себе знать. Костя навел пистолет и… Ворота фургона оказались приоткрыты, но никого не было, только зияла черная щель- полоса.
Костя пригнулся. Перебежками, останавливаясь и вытягивая руки с пистолетом, приблизился к заднице грузовика. Замер, прислушался. Раздался непонятный шорох. И тут из фургона вылетел маленький черный шарик и начал падать — Костя будто смотрел кадры замедленной киносъемки.
— Ложи–ись! — заорал сзади Ганя.
Муконин и сам вовремя сообразил, в чем дело, отпрыгнул как можно дальше и залег на обочине, носом в стылую землю. Едва успел обхватить голову руками, как хлопнуло и оглушило.
Когда Костя поднял голову, то увидел, что впереди грузовика с классической желтой кабиной из Голливуда — над крышей выхлопная труба с раструбом, — впереди грузовика в косо стоящую иномарку прыгнул худощавый тип, и тут же взревел мотор.
Ударила очередь. Иномарка, только сорвавшаяся с места, завизжала колесами, завиляла, съехала с дороги и перевернулась.
Все стихло. И эта неожиданная тишина словно зашумела в ушах.
Муконин поднялся с земли, брезгливо отряхнулся.
— Хорошо, что их было только двое, — заметил подошедший Ганя, разглядывая в руках трофейный «калаш».
— Пойдем посмотрим, что с водителем, — предложил Костя.
Кабина фуры с водительской стороны была приоткрыта. Ганя подошел и растворил дверь до конца. В это время Костя убедился, что из перевернутой легковушки уже никто не вылезает. На кресле фуры, запрокинув голову с окровавленным виском, сидел человек с виду лет пятидесяти, в молодящем спортивном костюме синего цвета. Прядь черных волос с проседью замаралась в крови. Неправильная форма головы с правильными чертами лица наводила на мысли о квадратуре круга. Паутины морщин отчетливо отпечатались на бледной коже вокруг закрытых глаз. Костя забрался на подножку, соединив два пальца, осторожно раздавил воображаемую блоху на сонной артерии шофера.
— Кажется, еще жив, — известил он.
Вместе с напарником они вытащили водителя на свежий воздух и поволокли на обочину. Прислонив его к огромному колесу, начали приводить в чувство. Для этого Костя предварительно залез в кабину фуры с пассажирской стороны и откопал аптечку.
Нанюхавшись нашатыря, дальнобойщик открыл глаза.
— Кто вы такие? — Захлопали ресницы.
— Мы твои ангелы–хранители, — усмехнулся Ганя.
Шофер повертел головой направо–налево.
В этот момент раздался взрыв, у Кости аж уши заложило, и он вжал голову в плечи. Лежавшая кверху колесами иномарка заполыхала ярким пламенем.
Дальнобойщик назвался Иванычем. Оклемавшись, он рассказал, как на него напали.
— Я ехал‑то пустой совсем. — Голос у него оказался ломкий и резкий, что не вязалось с его обликом мужичка–простачка с добрыми глазами. — С Тюменского Севера гнал, а туда какую- то радиационную хрень увез. Жизнь‑то, сами знаете, какая — кругом нищета. Я на любой товар соглашаюсь. Кто не рискует, тот не живет. До Русской Хиросимы я нормально бабки зашибал, теперь же так, только на пропитание. А ведь у меня дома три рта: жена и пацан с девчонкой.
— Ну понятно. Значит, пустой, говоришь, ехал, — перебил Костя, поменяв точку опоры (он начинал нервничать — слишком много времени уже потерялось).
— Да, порожняком гнал, — покосился на Муконина Иваныч, отклонив спину от колеса и распрямив позвоночник. — У меня дом‑то совсем рядом. Поселок Пионерский, тридцать километров осталось. А тут эти. Тормознули полосатым жезлом. Я, конечно, обрез охотничий на всякий случай под сиденьем держу, мало ли что, жизнь‑то, сами знаете, какая. Но в этот раз я достать его не успел. Вон, ублюдок, которого вы пришлепнули, он меня прикладом огрел без всяких предисловий.
— Ну вот, радуйся, что жив остался, — добродушно сказал Ганя.
— Я и не знаю, парни, как вас благодарить‑то. Может, ко мне заедем, а? Я на прошлой неделе наливочку припрятал, а? Ну не хотите пить за рулем, так молочка парного? У нас и коровка есть, худая, правда.
— Нет уж, ты извини, Иваныч, но мы торопимся, — отказался Костя. — Как‑нибудь в другой раз. Может, на обратном пути?
Приятели переглянулись.
— А хоть бы и на обратном. Ты только телефон мой запиши, — обратился Иваныч к Косте.
— Давай, конечно, — закивал Муконин и достал мобильник.
Дальнобойщик извлек из‑за пазухи зеленый пенальчик — новейший карманник фирмы «Эппл» с функцией видеофона и с режимом реальных ощущений. «Так уж повелось на Руси: чем меньше человек значит, тем у него круче мобильник», — усмехнулся про себя Костя и забил номер.
— Доехать‑то сможешь сам? — осведомился Ганя, когда Иваныч начал уже забираться в кабину.
— Конечно, я и не в такие переделки попадал. Всякое бывало. — Он замер на подножке, как будто ожидая чего‑то еще.
Но друзья промолчали.
Он залез к себе, закрыл дверь, завел двигатель. Фура взревела, как танк.
Муконин с Ганей снова переглянулись и пошли к «семерке». Надо было еще быстренько убрать следы крови. Да и труп выволочь в лесок.
Время поджимало.
Глава двенадцатая
До въезда в Челябинск оставалось буквально километров пять, когда их на посту тормознул полосатой палочкой человек в форме. Форма была синей, с лунными кольцами на брюках и рукавах, какую носили до Русской Хиросимы гибэдэдэшники. Только на погонах ни лычек, ни звездочек. Зато имелось на каждом по двуглавому орлу, золотящемуся на неожиданно выглянувшем солнце. За спиной у инспектора висел пресловутый автомат Калашникова.
