Евгений Красницкий - Отрок-4
— Так, старшина, Можешь больше об этом деле не беспокоиться. — Уверенно заявил Мишка. — Я сам с отцом Михаилом все обговорю, никаких подозрений на тебе больше не будет.
— Что, так просто?
— Проще некуда. Ну не таскали же вы покойника до середины острова, чтобы в глине вымазать? Да и не знали вы тогда про ту глину, начинали-то вы стройку больше месяца назад.
— Ага. Как положено — в новолуние, а закончили в русалью неделю. Всё по обычаю!
Да, обычаи артель соблюдала неукоснительно и строжайшим образом, Мишка однажды сам в этом убедился. Приехав в тот день на стройку «из учебной усадьбы», он стал свидетелем весьма впечатляющего зрелища. Голый по пояс плотник по кличке Куна тащил, надрываясь, к берегу Пивени здоровенное бревно, а остальные артельщики, по очереди, хлестали его по спине розгами.
По окончании экзекуции, когда бревно было сброшено в реку, Сучок объяснил Мишке смысл произошедшего. Оказывается Куна проглядел, бревно с сучком, выросшим не на поверхности ствола, а изнутри. Такой сучок потом выпадает из бревна, оставляя после себя косую круглую дырку. Это считается очень плохой приметой, способной навлечь на жильцов множество бед.
— Вот-вот, по обычаю. — Решил приободрить Мишка плотницкого старшину. — Отец Михаил мужик умный, все поймет. А того, кто на нас напраслину возвел, мы наверно, никогда не узнаем — тайна исповеди, сам понимаешь.
— Ну, и слава Богу! — Сучок вздохнул с явным облегчением. — А то, что мы под дом конский череп положили, мед, хлеб, воск… Церковью это не возбраняется. Мы даже череп лошадиный старый взяли, не стали коня губить…
— Ладно, ладно. Закончили с этим, беру все на себя. У тебя еще дела, какие-нибудь, ко мне есть?
— Есть, Лис. Ха! А, ведь, и вправду, Лис! Как ты это все хитро повернул… А дело такое: помнишь, ты что-то там про лесопилку говорил?
— Говорил, и что?
— Понимаешь… — Сучок снова полез скрести в затылке. — Закуп, конечно, должен на хозяина работать, но никто же не запрещает ему, если может, работать и на себя. Доски — товар дорогой…
— Хочешь долю с продажи?
— Не для себя, для артели. Лис, мы без обмана. Крепость тебе выстроим — залюбуешься! Все, что еще скажешь, сделаем, но ты пойми: людям надежда нужна, верить надо, что из кабалы вырвемся!
— Водяные колеса поставишь?
— Не сомневайся!
— Лес нужен будет выдержанный, из сырого доски дрянные получатся.
— Лес заготовим, под навесами выдержим, все, как надо будет.
— Быстро не получится. — Продолжил охлаждать пыл Сучка Мишка. — Пока заготовите лес, пока он под навесом вылежится, пока пилы откуете, лесопилку поставите… Может, что-то с первого раза не выйдет, переделывать придется. А там — зима, водяное колесо встанет.
— Ну и ладно! Мы же крепость не завтра закончим. До весны лес под навесом дойдет, весной пилить и начнем.
— А продавать где? В Ратном покупателей на доски много не найдется.
— Э! Был бы товар, а покупателя найдем. Слушай, Лис, а до больших городов здесь далеко? Я, когда сюда плыли, как-то не приглядывался, настроение не то было. Меня выпусти сейчас, так я и дороги домой не найду, больно уж далеко нас Никифор завез.
— А где дом-то твой, старшина?
— В Новгороде Северском… — Сучок запнулся и тяжело вздохнул. — Нету дома. И у меня нету, и у артельщиков — все за долги продали. И нас, тоже, продали…
— Как же вы так? Это ж, какой долг должен быть, чтобы вся артель в кабалу попала?
— А! — Сучок безнадежно махнул рукой. — Чего уж теперь? Человека мы убили, не простого человека, а княжьего. И не просто княжьего, а ближника.
«Да! Это вы попали, ребята. По Русской Правде Ярослава Мудрого, за убийство княжьего человека, штрафы назначаются немилосердные. Где-то я читал, кажется у профессора Рыбакова, что доходило до нескольких килограммов серебра, даже до десятков килограммов. И особенно не разбирались — если не находили убийцу, штраф брали с того, на чьей земле обнаруживался труп».
— Ты только не подумай, что мы жертвоприношение перед строительством устроили! — Неправильно понял мишкино молчание Сучок. — Случайно все вышло. У боярина Козлича — ближника князя Олега Святославича — кто-то из родни помер. Он по такому делу церковь-обыденку заказал. Ну, такую, что за один день строится. Мы взялись, а он, нет, чтобы подождать до вечера, все крутился под ногами, во все нос совал, так извел, что хоть работу бросай. Терпели-терпели, а потом взяли, да и подпортили немного подмостья, думали, что свалится, ушибется, да и отстанет от нас.
Сучок замолк и принялся одергивать и оправлять на себе рубаху.
— А Козлич не просто ушибся, — подсказал Мишка — а насмерть.
— Угу. Шею свернул.
— И какая же вира вышла?
— За боярина — пятьдесят гривен, за то, что церковь в срок не достроили — еще пять, за то, что убийство в Божьем храме, хоть и недостроенном, учинили — еще десять. Двенадцать гривен мы сообща собрали. У баб своих серьги, колты, ожерелья… даже кольца обручальные позабирали. Дома и все хозяйство, по приговору, за бесценок ушло — меньше четверти долга. Остальное никифоров приказчик уплатил. Сам в долги залез, но больно уж выгодно ему показалось — мы же лучшей артелью были. Не только в Новгороде Северском, нас и в Чернигов звали, и в другие места.
— Понятно. А лихву какую Никифор положил?
— Вроде и по божески — десятину в год, да только десятина от такого долга… — Сучок опять вздохнул и махнул рукой. — На нее одну целый год и горбатиться, если еще придумаешь как.
— М-да. Крепко вас.
«Правильно я тебя понял, Сучок — горазд ты на опасное озорство. Рано или поздно, такие, как ты, обязательно нарываются на серьезные неприятности. Ладно бы сам, а ты еще и людей своих подставил, и семьи их. Нет, не случайно у тебя это все вышло. Не в тот раз, так в другой бы влипли. Нету у тебя, в зазоре между желанием и действием, мысли. Захотелось — сделал, а подумать, перед тем, как делать…»
— Какую долю в продаже досок хочешь, старшина?
— Половину! — Выпалил Сучок и настороженно уставился на Мишку. — Вся работа наша, твоя только задумка.
— Да? А то, что на моей земле лесопилка стоять будет? А то, что мой лес вы на доски пилить будете? А то, что в ущерб моей работе, прибыток себе зарабатывать станете?
В принципе, Мишка был не против предложения плотницкого старшины, но не поторговаться — потерять лицо, уважать не станут. Аргументы оказались весомыми — Сучок поколебался и осторожно спросил:
— Какую ж ты долю себе хочешь?
— Не дергайся, старшина! Я же понимаю: половину ты запросил для того, чтобы выторговать четверть. Что, не так?
— Не так! Половина — цена справедливая!
— Справедливая? А давай-ка подсчитаем! Сколько тебе останется с цены досок, если лес ты у меня будешь покупать, за пользование лесопилкой платить, за задержку строительства тоже платить? Да еще не забудь, что доски до покупателей довезти надо — перевоз, ведь, бесплатным не бывает. Погрузить — людей опять от строительства отвлечешь. Сколько-то народу с досками отправить придется, пока довезут, пока расторгуются, пока вернутся… Опять люди от работы отвлечены. Ну, много тебе останется?
Сучок совсем сник. Снова сцепил пальцы рук, опустил голову и пробормотал:
— Лис, он и есть Лис. Так обведет, что еще и должен останешься.
— Я же сказал: «Не дергайся, старшина». Признавайся: рассчитывал на четверть?
— Что б тебя леший… Рассчитывал.
— А я рассчитывал дать тебе тридцать пять досок из каждой сотни. Не кочевряжился бы, так бы и урядились. А теперь даю тридцать. Согласен?
— Много тебе навару с пяти досок!
— Не в наваре дело, старшина. Я тебе возможность на волю выкупиться даю, а ты гонор мне показывать принялся. За то и вира с тебя. Грамоту писать будем, или на слове согласимся?
— На слове? С Лисом? — Начал было Сучок, но вспомнив о гоноре, тут же поправился: — Согласен. Верю на слово.
— Тогда, еще одно условие.
— Что еще? — Опять насторожился плотницкий старшина.
— Не бойся, условие простое. О нашем договоре не болтать. Своим скажи, чтобы охотнее работалось, но больше никому.
— Это можно. Не беспокойся, Лис, не разболтаем.
— Теперь еще одно дело. Подбери несколько вязов обхвата в полтора, отложи отдельно, пусть выдерживаются, я потом скажу, что с ними делать…
Дверь распахнулась и в горницу вошла Листвяна в сопровождении кухонной девки, несущей поднос с едой. Ключница строго глянула на Сучка и объявила:
— Михайле Фролычу поесть надо, скоро лекарка придет перевязку делать!
Сучок послушно поднялся с лавки, но Листвяна остановила его.
— Погоди, старшина, дело к тебе есть. — Ключница жестом велела холопке поставить поднос на лавку и обратилась к Мишке: — Михайла Фролыч, надо бы плотников на новые огороды послать — ограду поправить, да и избушку, хоть небольшую поставить, девки в шалашах намучались. А так: и снасть огородную будет, где хранить, и от непогоды укрыться, и переночевать, если потребуется. Если не хочешь много народу от крепостного строения отрывать, так можно всего двоих-троих плотников, а в помощь им десяток ребят из Воинской школы. Хоть бы и десяток моего Первака.
