Магия крови - Ник Перумов
Публий и сам не ожидал от себя подобного пафоса, но слово было уже сказано. Маги, словно очнувшись, зашептались, и Ворон уловил в голосах сомнение. Однако Кор Двейн лишь кивнул:
– Я не в обиде за резкие слова, достойный Каэссениус Маррон. Тобой движет беспокойство о судьбе империи, своих коллег, печаль о погибшем властителе. Однако я готов доказать, что ты не прав и обвинения твои не имеют оснований.
Публий промолчал.
– Вопреки твоим словам, мы знали о запрете и о том, каким злом он вызван. Мы подумали и о том, как его избегнуть. – Кор Двейн кинул взгляд на сдвинутый к стенке шатра стол цезаря, на котором все еще разложены были стопки бумаги, писчие перья и чернильницы; посреди стола стояли большие песочные часы в массивной деревянной оправе, и пестрый песок тонкой струйкой тек из почти опустевшей верхней колбы вниз. – Более того, мы, свободные маги, пришедшие извне, поняли, отчего магия истечения жизни в Араллоре вызывает подобные последствия, кои не наблюдаются в иных мирах, – все дело в перенасыщенности силой, в особой магической ауре Араллора. И ты совершенно прав, многодостойный Маррон, опасения твои небеспочвенны, однако решаются они очень просто. Тем из вас, кто решится пройти трансформу, нет нужды самим добывать жертвенную кровь – это сделаем мы со Скьёльдом. Да, мы тоже очень рискуем, но как выбрать тех, кто пожертвует своим магическим искусством, кто лишится всего, что есть сущность чародея?.. Мы же применим бездушные чары. Они просты, они сработают, несмотря ни на что. Мы берем на себя самое страшное и отвратительное дело, палаческое дело, чтобы вы, все остальные, смогли бы пойти по пути трансформы, не коснувшись магии крови.
Может быть, Публий нашелся бы, что возразить. Может быть, кто-то из орденских магов сумел бы воззвать к разуму. Увы – словно бы в ответ на слова Кора Двейна окрестности озарила белая вспышка, пришедшая из-за невысокой гряды, оттуда, где бродило рассеянное воинство Северной Ведьмы. Вслед за ней над камнями прокатился гром, содрогнулась земля, ленты магического сияния ответно полыхнули, а потом в небо уперся далекий столп багрово-золотого огня – это в ответ на неведомый удар пробудился задремавший было Огненный Рог.
– Ведьма скоро вырвется из ловушки, – хрипло произнес кто-то.
– Она, похоже, снова пробивается внутрь Араллора, к источнику силы, – добавил Скьёльд.
И это все решило.
Публий отказался проходить трансформу – по счастью, воспринято это было довольно спокойно, никто никого не неволил, однако разговаривать с ним почти перестали; но отказался не он один, отказался и Ливий Астурций, и еще с десяток магов, преимущественно из Ордена Ворона.
– Мы не предатели, – мрачно сказал Астурций. – Но такая цена победы, как по нам, слишком высока. Мы тоже будем сражаться, но теми средствами, какие есть сейчас.
Пожилой магистр Ворона Сервилий Танний, однако, согласие дал.
Однако и для Публия, и для прочих, не согласившихся на трансформу, нашлось много работы. Они помогали готовиться к обряду, равного которому по размаху не помнила история Орденов: чертили магические фигуры по эскизам Двейна, расставляли амулеты и преобразователи, настраивали ключ-заклятия или под руководством Скьёльда готовили прочих чародеев к трансформе, в нужных местах нанося на кожу руны и делая обсидиановыми ножами неглубокие надрезы на запястьях и лодыжках. Места для обряда потребовалось много, пришлось сдвинуть часть солдатских палаток и затоптать несколько костров; легионы подчинились без возражений – как видно, битва с Ведьмой и ее порождениями, некроконструктами, оставила в солдатских душах неизгладимый след.
С магией следует бороться магией, вся мощь легионов Корвуса бессильна против нее; «единственная надежда», как бросил один из центурионов, глядя на непривычно притихших и сосредоточенных магов, щеки и лбы которых пятнали синие и алые руны.
Единственная надежда. Только вот на что?..
Публий не разрешал себе излишне задумываться. Не сейчас. Сейчас от него все равно ровным счетом ничего не зависит…
И рассвет этого дня почти не отличался от ночи – разве что чуточку разошелся ночной мрак да тучи посветлели, и розоватое мерцание на них сделалось менее ярким и зловещим.
– Многодостойные маги!.. – когда надо, Кор Двейн умел говорить так, что его слышал весь лагерь. – Все готово. Разведка доносит нам, что Ведьма собрала свой отряд воедино еще в середине ночи, призвала некие сущности из окрестностей – очевидно всех, до кого смогла дотянуться, они сейчас в руинах Твердыни и выходят наружу. Готовятся выступать. Поэтому и нам пора.
– Мы готовы, – ответила ему Кая Лавиния из Змеи, которая как-то незаметно взяла на себя организацию орденских магов. – Мы разбились на десятки, каждый знает свое место, свою очередь, и каждый знает, что ему делать до, во время и после обряда. Начинаем, Кор.
– Неудачи быть не должно, – кивнул Двейн. К названому брату подошел Скьёльд. Публий отметил, что и на его лице появилась печать бессонной ночи, вытатуированные на черепе драконы словно бы поблекли; однако оба мага держались бодро. У каждого на шее висели одинаковые амулеты – переливчатые кристаллы, оплетенные паутиной золотых нитей.
Публию велено было принимать магов после обряда и отводить в сторонку, на расставленные рядами скамьи, где им и полагалось некоторое время пребывать, – он не спорил. «Восстановительный период крайне важен, – объяснял ему Скьёльд, – организм после такой встряски нуждается в покое. Некоторые могут вести себя возбужденно – не стесняйся, дружище Публий, утихомиривай их хотя бы и тычками. Потом опомнятся».
Начали.
Впоследствии Публий плохо помнил, что тогда происходило вокруг. Сияли начерченные в круг фигуры, сила потрескивала и искрила, направляемая в них теми, кто остался в стороне, отказавшись от трансформы; то и дело вспыхивали и рассыпались в пыль преобразователи, и кто-нибудь (иногда и сам Публий) спешно заменял их новыми; внутри магических контуров, охваченные ослепительно-белым сиянием, корчились и кричали маги: сила вонзалась в них игольчато-острыми, длинными, раскаленными шипами, раздирала внутреннюю суть на части и сшивала заново. Публий то и дело подхватывал под мышки полубессознательное тело и тащил к скамьям; маги мычали от боли, отмахивались, бормотали несуразицу, кое-кто пытался в полубреду ударить Ворона, и ему и впрямь приходилось прибегать к оплеухам и тычкам, а иной раз – и к уговорам, словно с тяжелобольными или безумцами. Навстречу ему мрачные легионеры волокли под руки сопротивлявшихся рабов: их тоже отобрали заранее, часть собственных рабов отдали ордена, часть – легионы; крови должно было хватить. А лилась она не просто рекой – потоком, выплескиваясь из вскрываемых жил так, как никогда не могла бы
