Неестественный отбор - Макс Вальтер
Первым делом я отыскал фонарь. Жить сразу стало намного легче. С его помощью удалось найти свою аптечку и остатки сухого пайка. Кто-то явно пытался ночью сожрать из него всё доступное, о чём свидетельствовали остатки галет и разодранная упаковка. Но до пакетов с саморазогревом зверь так и не добрался. Впрочем, это заслуга герметичной упаковки. Знай щенок, что находится внутри, непременно бы начал свою трапезу именно с них.
Миска оказалась наполовину завалена землёй, и пришлось потратить часть воды, чтобы хоть как-то отмыть это дело. Затем я высыпал в неё содержимое одного из пакетов, установил в специальную подставку и, надломив реактивы, сунул их под дно посуды. Вскоре склеп заполнил аппетитный запах борща. Желудок тут же злобно заурчал, почуяв добычу, и я не стал томить его ожиданием. Вытер ложку об отворот рубахи и принялся метать содержимое миски в живот.
Впрочем, ароматы армейской кухни привлекли не только меня. Мелкую крадущуюся тень я заметил уже давно, но специально на неё не реагировал. Щенок бросился к еде внезапно, но его прыть всё ещё оставалась неуклюжей, и я успел подхватить чашку, чтобы тот её не расплескал. Мелкий засранец остался недоволен. Слегка отстранившись, он принял угрожающую позу и зарычал на меня тоненьким голоском.
— Ага, щас, — усмехнулся я. — Прям напугал, того и гляди штаны испачкаю.
Закинув в рот ещё пару ложек, с огромным трудом заставил себя остановиться. Затем снова перевернулся на четвереньки, чем неслабо напугал малыша, который тут же юркнул обратно в яму. Я же слегка отполз от своего места, выкопал небольшую ямку, чтобы миска чувствовала себя там более устойчиво, и, водрузив туда остатки еды, отполз обратно к стене.
Голод — лучший стимул для любого живого существа. В мире случались и более страшные вещи под его руководством, чем знакомство волчонка с человеком. Мелкий кобенился буквально пару минут, чтобы потом за секунды опустошить миску, что я для него оставил. Вряд ли ему этого было достаточно, но поняв, что больше ничего вкусного здесь не светит, он быстро вернулся на исходную позицию. Ну хотя бы больше не скулил. Очень уж мне не хотелось в очередной раз встречаться со стаей.
На сытый желудок меня снова начало морить, но я переборол сонливость. Пора было заняться ранами. Сделав два глотка воды, остатки я перевёл на руки. Ладони тут же засаднили. Запекшаяся корка лопнула, и сквозь неё засочилась кровь. Вот только это самая меньшая из моих бед, основную даже промыть нечем.
Зацепив на фляжку устройство для добычи воды из воздуха, я подтянул к себе аптечку и произвёл ревизию препаратов. Несколько ампул с антибиотиком, пара уколов обезболивающего, две упаковки бинта и крохотная пластиковая бутылочка с перекисью. Не похоже на мою, видимо, это аптечка Жухлого. В моей должно быть раз в пять больше препаратов и перевязки. Уж чего-чего, а экономить и делать заначки я умел хорошо. Будь это всё в рюкзаке, я бы не парился, но увы, их пришлось опустошить, чтобы было в чём вытягивать землю. Знал бы, что так получится, ни за чтобы не взялся.
Хотя если вспомнить то, что произошло перед атакой стаи, всё получилось как нельзя лучше. Жаль, не по моей инициативе. Похоже, европейцы сами наткнулись на древние руины и наслали проклятье роя на свои синюшные задницы. Туда им и дорога.
Обшарив центральную часть ямы и три других шурфа, я пришёл к выводу, что моя аптечка, скорее всего, погребена под волчьими тушами. Ворочать их сейчас у меня не было ни сил, ни желания, и, плюнув на всё, я подхватил аптечку Жухлого. К этому моменту во фляге уже набралось немного воды.
Встав на колени и извернувшись самым неестественным образом, я вылил её на рану и попытался смыть с неё грязь. Получилось не очень, к тому боль была просто адской, аж в глазах потемнело. Немного подумав, я распотрошил один шприц и набрал в него обезболивающего. Затем, шипя и тихо матюгаясь, под пристальным присмотром щенка аккуратно обколол рану. По-хорошему, надо бы использовать и вторую ампулу, но я решил её приберечь. Мелкий уже не опасался странного двуногого и, выбравшись из ямы, наблюдал за каждым моим действием. Наверняка думал, что я сейчас отрежу ему от себя кусок вкуснятины.
— Не дождёшься, — буркнул я и осторожно свинтил колпачок с перекиси.
Жидкость, залитая в рану, неохотно зашипела, образуя грязную пену. Я сбросил европейскую куртку и, не щадя, отрезал со спины добрый кусок. Увы, но это оказалось самое чистое место, да и то только внутренняя сторона.
Осторожно стерев грязь с раны, я ещё раз плеснул на неё водой, снова протёр и залил перекисью. На этот раз, при доступе к свежей крови, реакция пошла куда как бодрее. Боль тоже утихла, сменилась лёгким онемением и я взялся за нитки с иголкой. Шить себя в таком положении оказалось очень непросто. Приходилось стоять на коленях, вполоборота, отчего тело мгновенно затекало. На один шов уходило не менее пяти минут. Затем я делал перерыв, чтобы унять дрожь в руках, и опять возвращался к ране. Щенок устал от созерцания монотонной работы и вовсю спал.
Наконец со штопкой было покончено, пришло время для антибиотика. Чтобы ускорить его работу, я распределил лекарство по всей длине ранения. Затем опять отдохнул и взялся за перевязку. Вышло более-менее сносно. По крайней мере, уже так не болело, но до финиша было ещё далеко.
В ход снова пошла вода и остатки перекиси. Надеюсь, этого в совокупности с антибиотиком хватит, чтобы зажили ещё и ладони. Хотя с подобными ранами организм и так бы справился, не будь он ослаблен другими повреждениями. На запястье, порванное наручниками, я пока забил. Да и нечем его уже обрабатывать. А ведь в моей аптечке два пузырька зелёнки. Как ни крути, а лучшего антисептика не смогли изобрести даже в двадцать втором веке.
Перевязав ладони и угнав остатки бинта на запястье, я наконец успокоился. Подхватил фонарь и ещё раз осмотрелся. Щенок дрых на краю ямы и даже ухом не повёл, когда я закряхтел и перевернулся, чтобы встать на четвереньки. Ну так ещё бы, пережить такой стресс плюс бессонная ночь. Не очень сытный, но горячий завтрак чуть меня с ног не свалил. Чего уж ожидать от растущего организма.
Однако когда я подобрался
