Скорми его сердце лесу - Дара Богинска
Я дернула дверь от себя и вывалилась в дождь, но меня поймали и грубо сжали чьи-то руки. У нижней челюсти кольнуло.
– Девчонку сюда, – рявкнул Хэджайм. Меня приволокли к нему, я боялась пошевелиться, чувствуя нож у горла. От разбойника, что держал меня, пахло кислым саке и потом.
Я оглянулась. Вокруг возницы грязь краснела, он лежал неподвижно… И тут я увидела лук в руках у генерала. И я все поняла.
– Это ты… Это ты… – Слова вырвались вместе с прерывистым вздохами, что жгли грудь.
– Это я, – спокойно сказал Хэджайм. – Ну здравствуй, госпожа.
– Ты убил папу! Убил… За что?
Генерал посмотрел на отца в грязи так, будто впервые видел. Потом перевел взгляд на лук в своей руке и тренькнул по тетиве пальцем. Я смотрела, но не понимала до конца, что я вижу. Будто дымка, все закрывала пелена дождя.
– Да захотелось просто, – с ухмылкой ответил он. Я обвисла в руках разбойника, сокрушенная этим ответом.
– Господин, тут еще девка. Что делать с ней? Бойкая, тварь!
Амэя все продолжала вырываться и грубить, ее ударили и кинули в грязь. Завывая, она бросилась ко мне.
– Ее отпусти. Ты забыл мой приказ? Эта должна выжить.
Стоило хватке ослабнуть, как я рухнула. Амэя протянула ко мне руки, обняла за плечи и прижала к себе. Из уголка ее губы текла кровь, и я подала ей платок.
– Вы заплатите за это! – прошипела Амэя, вскидывая голову на Хэджайма. – Господин ши Рочи узнает про это! Император узнает про это! Вы убили его слугу! Вы все трупы!
– Ух какая, – усмехнулся тот, что держал меня. – Соколица! Господин, можно мне ее…
– Нет.
Хэджайм присел рядом с нами на корточки и улыбнулся. Наверно, так он улыбался, избивая Сина. Убивая его. Он точно убил его.
Он заговорил, глядя мне в лицо:
– А ты хорошо держишься, моя умница. Жаль, что это тебе не поможет.
Плюнуть бы в его глаза, но во рту пересохло. Я лишь сильнее вцепилась в руки Амэи. Я молчала. Ничего не делала. Все тело обмякло. Я только смотрела на генерала и не верила, что он мог сделать с нами все это.
«Клинок знакомого. Он убивает быстрее, потому что знает куда бить». Хэджайм знал.
Хэджайм подобрал пальцами мой подбородок, посмотрел изучающе, немного недоуменно, кажется, но я вырвалась. Он отдернул руку.
– Не трогай меня, – прошипела я.
– Какой взгляд… – Он продолжал улыбаться, будто все это – какая-то шутка. – Глаза как стеклышки. Жаль, но ты должна умереть.
– Почему?! – пискнула я, желая оттянуть момент. Мысли метались: сделай что-нибудь, найди и выхвати нож, ударь его в лицо! Но это лишь разозлило бы его.
– Все просто, милая. Ты мешаешь моим планам.
Я не поняла, что случилось дальше. Резкая боль вгрызлась в затылок, от нее брызнули слезы, и зрение сузилось, все вокруг начало темнеть и глохнуть. Завизжала Амэя, а потом – хоп! – и упала поверх меня. Теряя сознание, я успела подумать: хорошо, так я не почувствую боль. Просто умру, будто просто усну и не проснусь.
Успела услышать мужской крик. И все.
Мы стояли перед богатым домом, у которого был разбит сад. Со всех сторон благоухали напоенные влажностью цветы, но мне было все равно. Болела голова.
Перед нами стояла немолодая женщина с ярким, но изысканным макияжем. Она представилась госпожой Эми Сато. Ее дорогое кимоно открывало увядающую шею и грудь, а черные волосы свивались в змеиный клубок на затылке. В руках у нее был веер, которым она по очереди поднимала наши лица.
– Слишком смуглая. Глаза злые. Будет банщицей, – Амэе.
– Эта красивая. И волосы густые. Но взрослая… – Она цыкнула на солдата-ворона, который привел нас сюда. Тот харкнул в сторону. – Сколько тебе, дитя?
Я не отвечала. Пусть лицо мое было поднято, я ничего перед собой не видела. Стоило вееру перестать поддерживать мой подбородок, как я уронила голову.
– Взрослые девушки, из которых я не успею сделать что-то достойное…
– Господин ши Тайра повелел вам забрать их, а не торговаться.
– Мы обучаем артисток с восьмилетнего возраста! Что мне делать с этими?
– Меня не волнует. Приказ господина.
Эми Сато взмахнула веером, закрыла им лицо и протянула руку. В нее упал мешочек, звякнув тяжело и металлически. Старая артистка хмыкнула.
– Так и быть. Хм, посмотрим, что из этого выйдет. Но сначала их надо отмыть.
Голоса обтекали меня, звучали эхом в горах, далеким и чуждым, выли и стучали в висках и особенно – затылке. Лишь иногда мир вокруг проступал сквозь них. Боль в затекших руках. Запах цветов и удушливых духов госпожи Сато, от которых меня затошнило. Взгляды десятков девиц, что выглядывали из окон и смотрели на нас, оценивая, будто тунца на рынке…
Я снова опустила голову. Пыль под ногами сменилась каменными ступенями, затем – деревянным полом. Мелькнул нож, разрезавший путы. Госпожа Сато спросила у Амэи:
– Ты была ее служанкой, как мне сказал господин Ито?
– Да, – ответила Амэя.
– Тогда отвечаешь за нее. В углу бочка, смойте с себя кровь. Новые платья оставят под вашей дверью вместе с едой. Чуть позже вас осмотрит лекарка. Передохните… Но с завтрашнего дня мне плевать, кто тут госпожа, а кто нет. Вы все будете слушаться меня и старших юдзе[22]. Это понятно?
Мы промолчали. Когда нас оставили наедине, Амэя первым делом кинулась к затянутому бумажной перегородкой окну, выглянула.
– Одни девушки… Стражи мало! Если мы будем аккуратны, сможем бежать!
Я посмотрела на нее без особого интереса. Бежать? Куда? Отец мертв. На дорогах нас схватят разбойники, и генерал, он…
Амэя упала передо мной на колени и сжала руки.
– Нам надо бежать! Если мы сбежим ночью, то сможем к утру добраться до твоего дяди, Соль! Рассказать ему все!
Я очень устала. Смогу ли я уснуть?
Нужно смыть с себя кровь… Кровь отца.
Вот бы забыться. Потеряться в приятных воспоминаниях, когда все было по-старому.
Перед глазами дощатый пол. Вода. Кто-то поскребся в нашу комнату, маленькую, душную и воняющую плесневелой соломой. Нам оставили новые платья и немного пресной еды, к которой мы не притронулись. Лекарка – старая, согнутая и похожая на ведьму – осмотрела нас, намазала чем-то затылки и оставила лед в тряпичных мешочках, чтобы прошла головная боль.
Надо было отдохнуть. Может, мне это все приснилось? Не могла я попасть в публичный дом. Я, Соль ши Рочи, чистокровная, дочь верховного шамана… Но теперь, когда папа умер,
