Скорми его сердце лесу - Дара Богинска
– Тоширо… Мне очень жаль это слышать…
Я положила ладонь ему на спину, прижалась щекой к плечу. Он посмотрел на меня с такой смесью эмоций, что грудь затянуло болью. Отчаяние, страх, горе. Не представляю, как можно чувствовать это все так долго и не сойти с ума.
– Да что деньги… Их не жалко. Пусть говорят что хотят. Я смогу заработать еще. Но отец одержим. Если есть хоть один шанс спасти маму, он готов заплатить за это любую цену. И я не про монеты сейчас.
– Он очень любит твою маму, – осторожно заметила я. – Это заслуживает восхищения.
– Да… Да, пожалуй.
Мы замолчали. Сейчас к месту были бы фейерверки, что своими красками развеяли бы наше мрачное расположение духа, но тьма оставалась безразличной и густой. Лес шумел, качая пиками крон. Он походил на живое существо – свернувшегося в долине под нами волка с угольной шерстью, что топорщит холку.
– Помню, как ужасно боялась этого леса все детство. До сих пор кошмары снятся.
– Правда? – Тоширо усмехнулся, благодарно сжав мою руку. Он был рад сменить тему. – Жители провинции Ворона очень суеверны. А наместник даже запретил углубляться в лес, представляешь? Охотники и те не заходят в него лишний раз. А мы только дороги патрулируем.
– Отчего так? Люди пропадают?
– Да не сказать чтобы часто… Как и везде. Но местные думают, что в лесу обитают ду-у-ухи!
Последнее слово он зловеще провыл, защекотав мне бок. Я отпрыгнула, хихикнув. Один из фонариков по соседству прогорел, напоследок затрещав деревянным фитилем.
– О, не начинай! Пожалуйста!
– Что, боишься обмочить футон?
– Ну не настолько же…
– Но вообще история Моря Деревьев довольно… жизненная, что ли? Якобы там, где теперь лес, стоял город, но в нем жили плохие люди, они убивали ради денег, не чтили законы, не давали пожертвования и тем самым прогневали богов. Тогда та гора, – он махнул рукой в сторону седой вершины, – обернулась вулканом и лава хлынула и затопила город, выжгла реку, а всех людей погребла под огнем и пеплом. На следующее утро там, где была лава, вырос лес, будто не было ни деревни, ни вулкана, ничего. Этот лес сейчас вокруг нас. А те, кто там жил, стали ёкаями…
Он рассказывал эту знакомую мне сказку будто самому себе, не пугающим тоном с подвываниями, а задумчиво и даже как-то печально, и я заслушалась. Тоширо постоял еще немного и оттолкнулся руками от стены.
– Боги, прости меня, Солечка. Ты приехала на праздник, а я увел тебя на край города и рассказываю страшилки… Пойдем! – Он опустил маску на лицо. – Мы еще успеем повеселиться!
Его запал выглядел искусственным, как бумажные лепестки сакуры у моей книжной лавки, и я обняла кузена. Он остолбенел и не сразу ответил тем же. Хаори спало с его плеч в траву.
– Ну ты чего?
– Грустить – это нормально, Тоширо. И не хотеть веселиться – тоже. Все в порядке. Давай постоим тут еще. Фейерверки мы все равно увидим.
Он провел ладонью по моей спине, помолчал.
– Ты хорошая, Соль. Вот бы мне тоже быть таким…
– Ты тоже хороший. Мы же семья, забыл, что ли? Хорошесть – это семейное!
Хотела бы я видеть его лицо, но он положил подбородок мне на плечо, и я лишь чувствовала щекой холод его маски.
– Нет, но… Может, могу им стать… – Он выпустил меня из объятий и оглянулся, взял за плечи, зашептал: – Послушай. Внимательно слушай меня. Тебе лучше быть очень осторожной, потому что…
– Тоширо?
Я похолодела от знакомого хриплого голоса. Медленно обернулась.
Передо мной стоял Хэджайм.
Тоширо тут же встал на защиту, закрыв меня собой. Несмотря на всю свою твердость, кузен казался еще мельче и хилее, чем был, стоя перед Хэджаймом.
– Опять ты? – проговорил Тоширо, стараясь сохранить спокойствие. – Что тебе нужно?
– Мне? – Хэджайм засмеялся, звук его смеха был как скрежет металла. Кажется, он был пьян. – Мне нужна лишь одна вещь.
Он приблизился, и я почувствовала, как страх ударил меня в грудь.
– Тебе нечего делать здесь, Хэджайм. Уходи, пока я не позвал стражу, – сказал Тоширо, его голос прозвучал более твердо, чем я ожидала.
– Стражу? – Хэджайм снова рассмеялся, и я поняла, что этот звук навсегда останется в моих кошмарах. – Не нужно. Я всего лишь хочу поговорить.
– Я не хочу тебя видеть. – Я заговорила, чувствуя, как страх переходит в решимость. – Почему ты преследуешь меня?
Хэджайм медленно поднял руку, указав прямо на меня.
– Потому что тебе грозит опасность. Сама подумай. Допусти мысль хотя бы! Если я не убивал Сина, то кто это сделал? И почему?
Смотря прямо в его холодные глаза, я почувствовала, как моя уверенность начинает трещать, как тонкий лед под весом его влияния.
– Ты лжешь. Я закричу, если ты не оставишь меня в покое. Я расскажу о тебе отцу, и он постарается сделать так, чтобы ты поплатился за свои преступления.
Тоширо оглянулся на меня с удивлением. Я сама не знала, откуда берется эта сила, но она была здесь, она была во мне.
Хэджайм хмыкнул, его пальцы сжались в кулак, и он устремил взгляд вдаль.
– Как скажешь. Но я тебя предупредил.
С этими словами он ушел, и я почувствовала, как вокруг нас снова появляются звуки: успокаивающий шум ветра, далекий смех, что не звучал, как карканье и лай разом.
– Ты молодец. Пойдем назад, – спустя какое-то время сказал Тоширо, его голос дрожал.
Я кивнула, но мои мысли были в беспорядке. Спокойствие, которое я обрела в доме дяди, казалось недостаточным. Мое сердце билось быстрее, словно предчувствуя что-то. Что значили его слова? Какое будущее он мне пророчил? Нет, наверно, он просто хотел напугать меня. Пока я рядом с папой, рядом с Тоширо и дядей, мне ничего не угрожало.
Мне надо было в это поверить.
Фейерверк был прекрасен. Удивительно, что к ярким всполохам в небе не приложила руку ни одна лиса-ханъё – они, как известно, большие мастерицы огня и иллюзий, – но дядя сказал об этом с особой гордостью. Алая россыпь вспышек! Раскрывшийся, подобно пиону, взрыв золотых огней! Светлячками взмывающие вверх свистелки, что долетали почти до самой луны!
Пока на небе загорались и мигали бесчисленные искры, отец обнял меня, и мы стояли, откинув головы назад, пока вспышки не превратились в дым и у нас не заболели шеи.
– Красиво, конечно, – протянул тогда отец. По его красному лицу и блестящим глазам я поняла, что пил он что-то покрепче умэсю. –
