Один в поле воин - Виктор Иванович Тюрин
– Теперь, мне кажется, пришло время рассказать Майклу о нас самих, о школьных успехах, о нашей работе на благо советского народа.
После ее слов стали вставать юноши и девушки с короткими заученными рассказами о себе и своей семье. В общем, ничего для меня нового я не услышал, за исключением двух экзотических, для моего уха, профессий. У одной девочки папа был мастером в артели по ремонту пишущих машинок, а у парнишки отец оказался железнодорожником с чудным названием «инженер-капитан тяги».
Если до этого как у меня, так и у школьников был взаимный интерес друг к другу, то теперь мы оказались разведены по разные стороны «железного занавеса». Я слушал их рассказы о школьных успехах, о социалистическом соревновании, которое придумали сами школьники, о том, как они собирают металлом и помогают инвалидам Гражданской и Отечественной войн, и скучал. Единственное, что меня из их рассказов заинтересовало, так это то, как они ходили на выставку подарков Сталину, которая была организована на его семидесятилетие, которое состоялось в прошлом году. Школьники с гордостью рассказали, что для того, чтобы выставить все присланные ему подарки на всеобщее обозрение, в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина пришлось свернуть всю экспозицию. Среди обычных подарков в виде картин и ваз были выставлены тракторы, мотоциклы, велосипеды, одежда, ковры, курительные трубки. Все они имели советскую символику, а кроме этого, большинство из них несли изображения Сталина. В залах, как рассказал им гид, проводя по выставке подарков, стояли сотни статуй и бюстов вождя.
– Зачем ему столько всего? – спросил я и понял, что зря это сделал, увидев мгновенно вспыхнувшее возмущение в глазах подростков. – Впрочем, это неважно. Теперь я хочу с вами попрощаться, юноши и девушки! Вы хорошие ребята! Желаю вам успехов в учебе и личной жизни!
На этом наш поход в школу закончился. Без малейшей тени сомнения я мог сказать, этот класс меня точно в друзья не запишет. По дороге Мария сказала, что гордится мною. Особенно ей понравилось, как я уел этих русских с их вопросом о неграх.
– Не ожидала, Майкл. Честное слово! У тебя гибкий ум, мой мальчик. Обязательно расскажу Генри о твоей победе. Ему понравится твой ответ.
Слухи о боксерских боях между американцем и русскими, на которых будет присутствовать сын Сталина, разошлись настолько широко, что о них уже знали не только американцы, живущие в Москве, но и сотрудники английского и французского посольств, вместе с журналистами независимых газет и журналов. У меня и сомнений не было, что эту шумиху подняли два моих хитроумных приятеля-журналиста, для того чтобы подогреть интерес и заработать денег на тотализаторе, который они сами и организовали. Неожиданно я узнал, что являюсь победителем четырех любительских турниров в Америке, а против меня выйдут на ринг чемпионы Москвы и Советского Союза. Дошло до того, что по возвращении от английского посла ко мне зашел Генри Вильсон и неожиданно поинтересовался:
– Майкл, как ты оцениваешь свои шансы на ринге?
После его вопроса я откровенно завис, вытаращив на него глаза. Генри никогда не интересовался спортом, за исключением большого тенниса и то потому, что это было необходимо для поддержания фигуры и статуса политика. На втором месте, насколько мне было известно, в списке его интересов стоял бизнес, а бокс и уж тем более тотализатор лежали вне сферы его интересов. Мне было это доподлинно известно.
– Вы что, решили на меня поставить? – я даже не старался скрыть свое удивление.
– Даже мысли такой не было, – усмехнулся сенатор. – Просто меня попросил узнать об этом мистер Келли.
– Английский посол?
– Представь себе. Так что ты скажешь?
– За один бой ручаюсь, а там как Бог даст.
– Так ему и передам.
Ажиотаж вокруг боев вырос еще больше, когда советские власти довели до иностранных посольств, что в спортивный клуб никто из иностранцев, тем более журналистов, не будет допущен, так как это неформальный, товарищеский матч, не американское шоу. Разрешение на присутствие были даны только для родственников Майкла, его секунданта и представителя американского посольства. Секундантом у меня стал журналист американской газеты, Уильям Шеппет, который занимался боксом в далекой юности, лет пятнадцать тому назад.
До назначенного времени еще оставалось сорок минут, когда мы подъехали на такси к входу в спортивный комплекс. Над входом в зал висел огромный плакат, на котором на фоне четырех громадных букв СССР добрый молодец демонстрировал свой накачанный бицепс, а ниже было написано: «Спорт – это здоровье, воля и мужество!»
Войдя в зал, быстро огляделся, автоматически отслеживая лица и движения тренирующихся спортсменов. Четверо боксеров сейчас проводили тренировочные бои на двух рингах, кто-то еще разминался, другие отрабатывали удары на снарядах. Два тренера в спортивных костюмах стояли возле одного из рингов и что-то обсуждали. Стоило нам только появиться в зале, как все замерли, спортсмены и тренеры, уставившись на нас. Нас явно тут ждали, но при этом никакой реакции не последовало, все выжидающе уставились на нас, а мы смотрели на них. Когда неловкая тишина начала переходить в напряженность, я решил разрядить обстановку и, выйдя вперед, поздоровался:
– Здравствуй, товарищ! – эти два слова я произнес на русском, специально их исказив, но дальше продолжил говорить уже на английском языке. – Меня зовут Майкл Валентайн! Мне шестнадцать лет! Думаю, что я не самый плохой парень на свете! Я буду сегодня драться на ринге!
Услышав перевод, люди словно ожили, сразу послышались со всех сторон приветственные крики:
– Привет, Америка! Здорово, парень! Здравствуй, приятель!
Тренеры уже пришли в себя и, разогнав спортсменов по местам, подошли к нам. Мы поздоровались, затем один из них, с густыми, пшеничного цвета, усами, объяснил, где я могу переодеться, а остальным показал на скамейку у стены:
– Садитесь здесь, американские граждане, и ждите.
Выйдя из раздевалки, я принялся за разминку, одновременно оценивая тренирующихся в зале боксеров, заодно пытаясь определить, кто достанется мне в соперники. Впрочем, ответ мне дали сами тренеры, которые подозвали к себе двух боксеров и о чем-то живо начали с ними говорить. Неожиданно, чисто интуитивно, можно сказать, кожей, почувствовал чей-то наглый и пристальный взгляд, но искать его хозяина не стал, определив как агента ГБ. Скорее всего, что он был здесь не один, но это было и так понятно из-за международного формата встречи.
