Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы
* * *
Расставшись с Эммой, Чепмен задумался о том, что же служило катализатором Крюгера. Похоже, что спусковым крючком для его бешенства была ревность. Оттого он и нападал на недавних невест; будто бы тронуть невинную одинокую девушку он не мог, а вот доставшуюся кому-то другому – вполне. При этом своих жен он ревновал не меньше, чем чужих, благо повод всегда найдется. Именно это, вероятно, и было причиной «самоубийства» его бывшей жены. И Эмму он избил, но вот что самое любопытное – Крюгер не отважился атаковать в тот момент, когда Эмма находилась в объятиях, пусть виртуального, порожденного наркотиком, но тем менее мужчины-соперника. Бывший пастор дождался, пока его благоверная оказалась лишена даже невидимой, несуществующей опеки. Можно ли отнести эту беззащитность к триггерам маньяка? Вполне укладывается… и его заигрывание с Розой – в ту же копилку, хотя нападение на Ди в первую брачную ночь все-таки произошло в присутствии Грэма, и казалось наиболее алогичным, глупым и самонадеянным в серии.
Чепменом овладело желание немедленно что-то предпринять, что-то сделать, поймать Крюгера. Но как? Нужна была охота на живца, и для этого лучше всего подходила Ди, но покуда она сидела под домашним арестом, то чисто технически не могла полноценно разозлить Крюгера и спровоцировать его на импульсивное нападение. Мотивы Чепмена конфликтовали: ему хотелось увидеть, обнять и оберегать Ди, но не меньше хотелось наказать преступника, а значит – использовать девушку в рискованной операции с непрогнозируемым результатом. Чепмен отправился к Судье, чтобы уговорить того на необычайную, невиданную меру: позволить ему, Чепмену, прогуливаться с Ди по улице. Конечно же, раскрывать подозреваемого он не собирался.
– Ох, Чепмен, даже на первый взгляд это кажется глупостью. Вот как, по-вашему, потенциальный маньяк не задумается о том, что все это спектакль? Да весь остров спросит – что, в конце концов, происходит? Почему с вдовой, которую посадили с охраной под замок, теперь кто-то дефилирует? – у Судьи возникло масса вопросов, и он озвучил лишь самые очевидные.
– Сэр, нам необходимо его подтолкнуть. Для этого жертве надо… быть на виду. Быть доступнее.
– Но как, как вы себе это представляете? Вы с Дианой разгуливаете по улице, маньяк перевозбуждается, приходит вечером к вам в контейнер, вас убивает, а ее похищает. Так?
– Сэр, конечно, мы подготовимся.
– Так мы с охраной или без?
– Мы выставим ее незаметно…
– Чепмен, мне кажется, вы просто хотите увидеть девушку, в которую влюблены. Это объяснимо. Но рисковать ее жизнью на вашем месте я бы не стал, – отрезал Судья.
– Сэр, я составил точный профиль маньяка. Все, что я вам о нем говорю: ревность как мотив, полнейшая безрассудность в действиях в последнем эпизоде – говорит о его уязвимости, эмоциональности. И именно я рядом с Ди сработаю дополнительным раздражающим фактором.
– Умно, умно говорите, вы бы сдали свой зачет. Только вот на любом экзамене вы бы отвечали, учитывая закон той страны, где его сдаете, – прокомментировал Судья, – и знаете, что, Чепмен? У нас такого закона, чтобы выпускать невест на прогулки – нет.
– Диана не только невеста, но еще и вдова. Я проверил – закона, который бы ограничивал перемещения вдов после смерти их мужей – тоже нет.
– Тонко. И правда нет.
– Так что же вам мешает? Понимаю, нужно убедиться, что нет опасных политических моментов… но ведь вы выиграете, если поймаете злодея? Вы и без того сделали на меня ставку, рискнули. Так пойдемте до конца.
Судья достал из кармана пиджака четки и начал их неспешно перебирать.
– Мне надо подумать. Я сообщу вам о своем решении.
– Сэр, доверьтесь мне.
– Идите.
Чепмен закрыл за собой двери большого зала и остановился. Он так надеялся, наконец, подойти к Ди, взять ее за руку, передать ей давно лежащий наготове подарок – новые очки, добытые через Франклина… Лишь бы только вновь почувствовать запах ее тела – он прекрасно знал этот запах даже в самых резких его проявлениях, и он любил его. Контейнерные улицы, по которым ему предстояло пройти, сливались в монотонный стальной туннель, казалось бы, не имеющий выхода. Бессилие целиком захватило Чепмена, передалось и походке, и даже дыханию – дышать было вроде не трудно, но будто бы незачем, не стоило это того, чтобы растрачивать жалкие остатки сил. У него не будет Ди; преступник останется на свободе, любовь Чепмена обречена погибнуть на этом проклятом острове. Чепмен вышел к последнему ряду контейнеров перед берегом; если пройти по узкой тропке, можно оказаться на берегу мусорщиков. Какие-то три десятка шагов – и вот оно, первое море, порожденное человеком, пугающее и великое – море мусора. Кто бы мог подумать, что картина-страшилка из пабликов встревоженных экологов, которая сегодня ассоциируется со смертью всего живого больше, чем какое-нибудь извержение вулкана, станет домом для стольких людей, и кто-то из них будет даже радоваться солнцу, приходящему теплу и некоему подобию весны, которая заметна только по потеплению и осадкам. Настоящая весна сюда не добирается: на острове нет ни листика, перелетные птицы не прокладывают над ним маршрутов… Вдруг Чепмен увидел парочку – Энрике и Айви, идущих по берегу, держась за руки. Подростки лавировали между намытыми на набережную, но еще не разобранными кучами мусора, выбрав время, когда никого нет. Как робко и бесшумно шли они по этому проклятому пространству и будто бы светились. Айви резко вырвала руку и помчалась вперед, и Энрике припустил за ней – оба отчего-то, из-за шутки, не услышанной Чепменом, рассмеялись звонко и радостно, и Чепмену захотелось побежать вместе с ними, заливаясь смехом. Но тут Энрике, уже обогнавший девочку, заметил Чепмена, стоявшего как бы скрываясь от внешних взглядов, и остановился. Айви подбежала и тоже встала как столб. Дети испугались Чепмена, парня, который старше их на какие-то семь-восемь лет и еще минуту назад мечтал пуститься вместе с ними наперегонки. Это его задело – разве он так страшен, разве не годится для их игры, разве тоже не любит? Любит. Значит, не может сдаваться. Значит, сделает все и
