По ту сторону Стикса - Юлия Сергеевна Васильева
Никто не спрашивал нашего согласия, никто не предоставлял выбора, потому что выбор был невелик: либо ты делаешь, что велено, либо никто не даст и цента за твою жизнь. Это было настолько ясно, что не требовало озвучивания. К тому же Большой Ко действительно умел ломать людей.
Нас забрали с завода, лишив таким образом самостоятельного заработка — все свое время мы должны были проводить на специально оборудованном складе, тренируясь под присмотром Кобальта и его помощников, либо исполняя поручения остальных членов банды. За это нас кормили и одевали, впрочем, никогда не давая наличных денег. Проступки и неповиновение карались нещадно, чаще всего смертью. Поэтому в голове даже не возникало мысли пойти против.
Поначалу Большого Ко мы не видели совсем, нас гонял его помощник по прозвищу Спарта. Казалось, он скручен из одних только мышц и его тело никогда не ведало о том, что такое жир. Правая рука его была полностью поглощена странной татуировкой под леопардовую шкуру, да и двигался тренер как большая кошка. Вот только под татуировкой не просматривалось на плече прямых черных линий кода.
Когда Монах при помощи Канцлера и чернокожего парня с косичками втолкнул нас на склад, Спарта был первым человеком, которого мы увидели. Хотя в тот момент сложно было назвать его человеком: какая-то тень металась в полутемном помещении, взбегала по отвесным стенам, перелетала с одного контейнера на другой, цеплялась за невидимые выступы и тут же отскакивала, несколько раз переворачиваясь в полете, чтобы схватиться за цепи, в непомерном количестве свисавшие со стен и потолка.
— Эй, Спарта, принимай пополнение! — крикнул Канцлер, и эхо невнятно повторило его слова.
Тень мягко спрыгнула на землю и двинулась к нам, по пути приобретая человеческие очертания. Я тогда был слишком напуган, чтобы разглядеть, а тем более прочувствовать его, поэтому смотрел только на леопардовую татуировку на руке, опасаясь поднять глаза.
— С каждым разом все хуже. Вчера один сломал шею на крыше, второму порвал селезенку Большой Ко. Эти тоже долго не протянут. — Спарта молча прошел мимо Фрэя и Го, меня больно схватил за плечо, видимо, прощупывая мышцы, около Жабы презрительно фыркнул. — Последних двоих можешь забирать обратно.
— Приказ Кербера, — сухо сказал Монах, предусмотрительно державший пальцы на шеях Го и Фрэя. — Делай, что хочешь, но ими должен заняться Кобальт.
— Уж он займется. — Я уловил в голосе Спарты хорошо скрытое отвращение. Он приподнял мое лицо, заставив заглянуть в свои простые, ничем не примечательные глаза. — Завтра чтоб были здесь в десять. Если не придете — придут за вами.
— Давай, давай! Пошевеливайся! Кто поставит ноги на пол, пока я не разрешу, завтра не сможет ходить! — Спарта прогуливался вдоль нашей шеренги, мерно постукивая длинной деревянной палкой по полу. — Жаба!!
Свист палки, звук удара и вопль Иосифа. Он всегда не выдерживал первым, так что на его фоне даже я смотрелся атлетом. Несмотря на свои грозные заявления, Спарта никогда не бил так, чтобы серьезно навредить. Другое дело, если в неподходящий момент на складе оказывался Большой Ко — тот не привык церемониться. Его кнут с жадным удовольствием впивался в чужую плоть, рассекая кожу и добывая кровь. В такие дни даже Жаба старался держаться до последнего, хотя обычно ему проще было сдаться и получить положенный удар палкой. К ударам он был вынослив, и если на моей коже они тут же оставляли багровеющие отметины, то шкуре Иосифа, казалось, все было нипочем, будто где-то в роду у него затесались бегемоты.
Вопреки ожиданиям, поначалу никто не учил нас драться, не стравливал друг с другом и уж, конечно, не давал в руки оружия страшнее палки. Спарта гонял молодняк на пределе возможностей: кроссы, подтягивания, отжимания, растяжка, упражнения на равновесие, прыжки — словно спортивную сборную. Иногда, когда я добирался до койки, у меня не было сил даже раздеться. Я так и засыпал поперек матраса, не снимая кроссовок. Если же мы падали от усталости еще на складе, тренер довольно ворчал: «Ничего, я еще превращу вас из мешков с костями в людей».
Так вышло, что в тот момент кроме нашей четверки у Спарты на постоянных тренировках никого не было. Все остальные либо уже ушли далеко вперед, либо были списаны со счетов. Поэтому мы оказались несколько обособленны от других будущих членов банды.
Искусству боя обучал Гудвин. С виду тренер казался немногословным, но мне почему-то чудилось, что он неплохой человек, пусть и абсолютно повернутый на боевых искусствах. Его постоянную группу составляли несколько подростков возраста Фрэя, среди которых находился и мой недавний знакомый: парень с африканскими косичками и парой невероятно преданных доберманов.
Дэвон.
За ним я наблюдал с особым интересом и опаской. Что-то было в его сущности такое необъяснимое, как бы не до конца человеческое. Эта странная связь с двумя собаками, будто они единое целое. Звери подчинялись хозяину безоговорочно, выполняли команды, которые не смог бы понять и самый умный пес. А иногда мне даже казалось, что Никта и Эреб стали его глазами и ушами, что Дэвон мог видеть и слышать сквозь своих доберманов.
Новое окружение оказалось настолько пугающим и жестоким, не сулившим ничего хорошего в будущем, что от нас с Жабой остались лишь ходячие человеческие оболочки: тела, которые исполняли приказы, ели, когда дают, спали, когда разрешат, молча терпели наказания. Даже Го осунулся и перестал задирать окружающих. Одному Фрэю, казалось, все нипочем, будто он находил какое-то недоступное нам удовлетворение в происходящем.
Сразу после той истории с разгрузкой лодки, вокруг него образовалась плотная стена отчуждения. Никто пока не сказал вслух ни слова, но все знали, кого винить в случившемся. И если мой друг не был так чувствителен к мнению окружающих, как я, то он был гораздо сообразительнее и прекрасно понимал, что происходит.
Иногда мне было жалко товарища, но чаще всего, особенно после нескольких часов, проведенных в стойке на руках, я его ненавидел.
Пытаясь преодолеть общую неприязнь, Фрэй все больше окунался в тренировки. Ему доставляла удовольствие боль в натруженных мышцах,
