Кошак (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич

Сайна любила электронику, в особенности — системы радиоэлектронной борьбы. От всевозможных антенн фанатела — даже основанных на использовании полей. А ещё ей нравилось следить за терраформированием новых планет. Понятно, что не в реальном времени — всё же процессы это небыстрые, — но на ускоренном воспроизведении или фрагментами частенько прогоняла. На серьёзном уровне её не понимал никто в стае, но общими принципами терраформинга, с подачи этой рыжей снежки, владели все.

Но самой не от мира сего оказалась Рита. Физика иных метрик. Думаю, всё этим сказано. Что делал в стае состоявшийся доктор физических наук, великолепно владеющий космической навигацией — я затруднялся ответить, это было за гранью моего понимания. Привычный мир, когда я узнал специализацию этой девочки, попросту рухнул. Тут я убедился окончательно, что мне не хватает элементарных фактов для анализа, но найти их почему-то не удавалось. Все молчали, а когда задавал прямые вопросы, сводили всё в шутку или попросту отмалчивались.

…В тот злополучный вечер, после просмотра новостей, плавно перетёкшего… в просмотр Памяти недавно погибшей сестры, мы обсуждали увиденное.

— …Она не просто умерла, Кошак, она своей смертью спасла сестёр! Она проявила просто невероятную, немыслимую прозорливость! Всё рассчитала на много ходов вперёд, и поняла, что только так может послужить Экспансии! Мы не должны просто переваривать замшелые догмы. Не должно быть абстрактной службы Экспансии. Эта служба должна быть живой, активной, деятельной. Именно поэтому интуиция — наше всё. Даже потоки как таковые не первичны — первичен именно общий настрой, нацеленность на интересы Экспансии. И каждый идёт к пониманию этих интересов своим путём, через свою жертву и свой героический труд продираясь к пониманию, вырабатывая его!.. — в припадке священной эйфории вещала Рита, а я невольно любовался этой необычной женщиной.

Обычно кошка была спокойна и предельно рассудочна; интуиция, о которой она сейчас говорила, не была её сильной стороной. Но в такие моменты, когда речь заходила об обсуждении памяти сестёр — валькирия словно преображалась. Она становилась горячечной, выдавала порой такие перлы, которым позавидовала бы вся система пропаганды СССР в лучшие его годы. И ведь как органично они у неё выходили, эти истины! Как естественно, непринуждённо и эмоционально! Вот кому бы поверили без всякой задней мысли в моей стране!

Память вообще оказалась чрезвычайно яркой, сильной на эмоции и на морализаторское воздействие. Девочка умерла так, как, наверное, мечтал бы умереть любой викинг в прошлом. Или не мечтал. Ибо даже в смерти ей пришлось проявить поистине непредставимый по меркам земного прошлого интеллект. Изобретательность, которая была немыслима без огромного багажа знаний за спиной. Багажа не просто знаний абстрактной цивилизации — но багажа знаний и умений вполне конкретной дочери Республики. Ведь что такое достижения цивилизации, её интеллект? Это размазанный между многими живущими и умершими совокупный объём интеллектуальных достижений. И вовсе не обязательно, чтобы каждый отдельно взятый представитель этой самой цивилизации обладал хотя бы зачатками общего цивилизационного интеллекта. Кому-то выпало владеть многим, а кому-то — жалкими крохами. Неравенство духа в высокоразвитой цивилизации даже более заметно, чем в цивилизации отсталой. И вот эта десантница смогла, просчитала, опираясь на огромный багаж собственных знаний и навыков, а после нашла в себе силы отдать жизнь. Кто во всей вселенной в состоянии остановить их — таких?..

— Рита, ты просто неотразима, когда говоришь об Экспансии, — улыбнулся я девочке, чем вызвал фырканье со стороны старших сестёр. — У тебя так восхитительно блестят глазки… такая экспрессия… Жаль, что это происходит лишь при созерцании чужой трагедии, пусть и героической. Даже в сексе ты спокойней.

— Вот что это сейчас было, Кошак? — насупилась черноглазка.

— Всё, всё! Молчу! — я поднял руки вверх, в интернациональном жесте примирения. — Не подумай, кошка, что я так шучу. Понимаю, с подобными вещами не шутят. Сестра действительно отдала всю себя. Но умереть — не главное. Можно умереть глупо и бездарно. Можно случайно. А вот так… Это действительно достойно уважения и Памяти. Мне только обидно, что такая сильная, красивая, умная… погибла. Могла бы детей растить — таких же сильных, красивых, умных… Мужики должны умирать — не женщины.

Кошки вокруг зашумели, но в их голосах не было ни крупицы издёвки или небрежения. Сёстры уже смирились с этим моим жизненным стержнем. Чем-то он им даже импонировал. Ну да, какой женщине не понравится, что ради неё готовы жертвовать жизнью? Даже бешеным республиканкам льстило подобное отношение. В этот момент, пользуясь затишьем, с нашего постоянного стайного лежбища на ковре, по центру расположения, поднялись Триша и Мисель. Последняя подмигнула мне и выдала:

— Ладно, вы пока развлекайтесь — гляжу, уже пришло время клубнички, — а мы с Тиш пока прогуляемся. Нас сегодня охота ждёт. Только вы его совсем уж не заездите. Нам оставьте. Мы как раз к своей очереди с охоты вернёмся.

И девочки энергичной походкой проследовали на выход — до меня даже не сразу дошло, о чём они вообще. Мысли были где-то далеко, в иной реальности. Там, где люди сражаются и умирают, где постоянно бросают свой труд в горнило свершений Экспансии… Но даже сквозь наваждение чужой героики до сознания всё же дошло это слово — «охота». И как-то резко выдернуло меня из абстрактных дум своей более чем реальной неприглядностью. Я неверяще уставился в сторону выхода, но кошек там уже не было. Тогда я выхватил инт и вызвал Мисель.

— Почему, кошка?.. — задал возникшей голограмме лишь один вопрос.

— Охота? Так это же драйв, каких поискать! Там даже секс не первичен… Эй-эй, ты чего, Кошак?

— Я думал, ты — моя кошка, — бросил ей, весь подавшись вперёд.

— Слушай, не надо, — недовольно махнула на меня рукой девочка, словно пыталась отмахнуться от назойливой мухи. — Не надо мне сейчас мозг выносить. Прилечу, потом поговорим.

Голограмма погасла, прерванная с той стороны, а я ещё несколько минут сидел и невидяще смотрел сквозь неё. Вокруг что-то обсуждали кошки, голограмма Памяти вновь ожила, но всё это проходило сквозь меня. В душе клокотала такая ярость… Хотелось здесь и сейчас выпустить поля и зажать, сдавить, размазать… Кого? Да хоть кого-то! Невероятного труда мне стоило сдержать рвущиеся наружу энергии. Понимая, что ещё чуть-чуть, и я их не удержу, я подскочил и пулей вылетел в коридор.

Боевые сёстры в недоумении уставились мне в спину. Здесь были не все валькирии — Эйди и Сай гостили у подруг в другой стае, так что, с учётом убывших Мисель и Триши, оставалось трое: Милена, Викера и Рита. Девочки переглянулись. Только Старшая, знавшая меня куда лучше остальных, всё поняла правильно. Викера хотела было броситься следом, но ариала отрицательно мотнула головой, и та осталась на месте. Милена сама поднялась и, тяжело и даже обречённо вздыхая, отправилась приводить кота в порядок.

Когтистая ладонь мелькнула в считанных миллиметрах от шеи — увернуться удалось в последний момент. Но уворачиваясь, я ушёл не просто в бок, а со смещением вперёд. Резкий поворот в сторону противника, и вот уже он передо мной — провалившийся в удар, уязвимый для агрессивной контратаки. Когти сразу двух рук вспарывают воздух. Удар! Ошмётки иллюзорной плоти расползаются на плече и животе противника. Будь это не голограмма — отдыхать бы ему в регенераторе не меньше часа. Бил я жёстко, рассчитывая повредить внутренние органы.

Иллюзорный противник валится на колени, изображая крайнюю степень повреждений, но я и не думаю останавливаться. Со звериным, исполненным боли криком: «Мисель, почему?!» — набрасываюсь на уже поверженного врага. Когти мелькают белёсыми росчерками, плоть расползается лоскутами, летят в стороны ошмётки… Всё реализовано с максимальной степенью достоверности. И что самое интересное, голограмма пытается регенерировать, читерит, но полевой сгусток человекоподобного силуэта оказывается под ударом моих собственных полей. По боевым имплантам снуют цепочки разрядов, кажется, что наведённый электроникой иллюзорный противник кривится, изгибается под ударами инородных энергий. Сама его структура, не рассчитанная на такую жестокую игру, мерцает, так и норовя рассыпаться безобидными искрами. Но настроенная на бесконечную регенерацию программа продолжает пытаться оживить своё обречённое на убой детище…