Вадим Проскурин - Взлет индюка
Говорят, раньше Джон Росс заставлял ее прикрывать морду вуалью в общественных местах, чтобы не смущать добропорядочных граждан. А потом перестал заставлять, и теперь зеленые жабы, вытатуированные на челе и ланитах Аленького Цветочка, были доступны всякому любопытному взору. Некоторые стыдливо отводили взгляд от непотребства, а некоторые — наоборот, пялились во все глаза. Честно говоря, тут было на что пялиться, Аленький Цветочек — самка очень пригожая, особенно когда одета в человеческое платье.
Сейчас Джон Росс и его богомерзкая самка любовались статуей богини Эпоны. По традиции эта богиня изображается в виде кобылы, иногда с крыльями, иногда без. Эта конкретная статуя была изваяна без крыльев.
— Какая прекрасная статуя! — говорил Джон Росс своей орчанке. — Алиса, что тебе больше всего в ней нравится?
— Ну… пропорции, например, — ответила Алиса. — Она такая стройная, шея очень длинная, как у мифического гуся-лебедя, изогнута грациозно… Ресницы еще… очень тоная работа… Интересно, как скульптор вообще сумел их изваять?
— По-моему, тут проволока припаяна, — предположил Джон Росс. — Но точно утверждать не берусь, слишком плохо видно с такого расстояния. Если на статую залезть и руками пощупать — тогда ясно будет, а так — не видно.
— Хочешь, я залезу? — предложила Алиса. — Я ловкая!
— Уже накурилась? — подозрительно спросил Джон Росс. — Весь день глаз с тебя не спускал…
— Я чуть-чуть, — сказала Алиса и глупо хихикнула.
— На статую богини залезать нельзя, — заявил Джон Росс. — Это будет неуважение к религии и вообще неприлично. Статуей надо любоваться, а залезать надо на живую кобылу. О, гляди, какой тут постамент интересный!
— А чего тут интересного? — не поняла Алиса. — Постамент как постамент, ничего особенного.
— А вот, гляди, какая тут забавная площадка перед статуей, — указал пальцем Джон. — Как будто алтарь. В первую эпоху было поверье, что статуи богов как бы олицетворяют этих самых богов, и была традиция совершать жертвоприношения на алтарях перед статуями. Наверное, эту статую изваяли по древнему чертежу. Точно, гляди сюда!
Алиса пригляделась и увидела, что по углам площадки в камень вделаны большие металлические кольца, а посередине площадки вдоль всей ее длины идет узкая неглубокая канавка.
— Кровосток, — пояснил Джон. — Сюда укладывали человека, привязывали руки-ноги вот к этим кольцам, а в эту канавку кровь стекала. Гляди, тут внизу специальная выемка есть! Наверное, сюда кувшин ставили или какой-нибудь другой сосуд, чтобы в него кровь собирать.
— А зачем ее собирать? — спросила Алиса.
— Понятия не имею, — пожал плечами Джон. — Я на этом алтаре жертвы Эпоне не приносил.
Алиса окинула алтарь долгим взглядом, затем брезгливо поморщилась.
— Дикость и варварство, — заявила она. — Простая каменюка без украшений… Вот сейчас алтари делают — совсем другое дело! Резьба, роспись, узоры всякие… Помнишь, как электростанцию открывали? Какой там алтарь был…
— Ерунда, а не алтарь, — сказал Джон. — Походный, одноразовый…
— О чем я и говорю, — кивнула Алиса. — В наше время даже одноразовый алтарь такой красивый, а тогда… Дикие были наши предки…
— Кого я вижу! — донесся сзади пронзительный женский голос. — Это же сэр Джон Росс со своей знаменитой рабыней!
Алиса обернулась и увидела, что рядом с ними стоит невысокая пухлая женщина неопределенного возраста, которую можно было бы назвать симпатичной, не будь она так вульгарно обмазана косметикой. И похудеть ей не помешало бы.
— Леди Патриция! — воскликнул Джон. — Какое счастье и какая честь лицезреть вас воочию!
Низко поклонился, затем сделал шаг вперед, встал на одно колено, взял женщину за руку и поцеловал в запястье. Леди Патриция хихикнула и сказала:
— Какой ты галантный! А мне говорили, ты нахал и грубиян!
— Клянусь, они лгут! — воскликнул Джон, поднимаясь на ноги. — Если вашей высокородности будет угодно назвать поименно тех негодяев, что возводят на меня напраслину, я им повыдергиваю языки, засуну в жопы и скажу, что так и было!
Леди Патриция заливисто расхохоталась. Джон покосился на Алису, скорчил страшную гримасу, пнул орчанку в щиколотку и прошипел:
— На колени, дура!
Алиса помедлила секунду, затем неуклюже опустилась на колени.
— Экая она у тебя нескладная, — прокомментировала леди Патриция. — Как Буратино мифический.
— Она ослеплена красотой и величием вашей солнцеподобности, леди Патриция, — объяснил Джон. — А обычно она очень ловкая и хорошо танцует. Эротическим танцам, правда не обучена, только рок-н-ролл танцует. Все как-то недосуг.
— Какая милая полукровочка, — сказала леди Патриция.
Вытянула ногу и легонько ткнула Алису носком туфли под подбородок, чтобы лучше рассмотреть мордашку. Зубы Алисы клацнули.
— Симпатяга, — констатировала леди Патриция. — Джон, подари ее мне.
Джон выпучил глаза и открыл рот, но тут же закрыл, улыбнулся и поклонился.
— Конечно, божественная леди Патриция! — воскликнул он. — Как же я сам не догадался ее предложить вашей ослепительности! Не иначе, ослеплен красотой и величием, и все такое.
Леди Патриция улыбнулась, милостиво кивнула и сказала:
— Можешь называть меня просто Патти.
— Это великая честь для меня! — провозгласил Джон. — Спасибо, Патти!
— Ты такой милый, — сказала Патти.
Она обняла Джона и некоторое время целовала его в губы. Затем, когда Патти прервалась, чтобы вдохнуть, Джон аккуратно отстранился и быстро произнес:
— Патти, я прошу милости. Можно мне выделить маленькую комнатенку в твоем чудесном дворце? Я так очарован тобой, что хотел бы продолжить знакомство.
— А уж я-то как очарована! — воскликнула Патти. — Давай вот как сделаем. Сейчас у нас будет обед, потом перекур, танцы, фейерверк… А потом мы устроим оргию! Маленькую, такую, камерную, на троих. Хотя, можно Герку пригласить…
— Давай пригласим! — согласился Джон. — Его божественность будет счастлив сделать бутерброд из моей прекрасной рабыни!
Патти нахмурилась.
— Нет, Герку приглашать не будем, — сказала она. — Только мы втроем. Слушай, Джон! А эта телочка домашнему хозяйству обучена?
— Нет, — покачал головой Джон. — Только ассасинскому ремеслу. Но она быстро учится.
— Это хорошо, что быстро учится, — кивнула Патти. — А то была у меня рабыня одна, Бродячкой ее звали, тоже полукровка, она других рабов погоняла, да как хорошо… А потом пропала, то ли свели, то ли сама сбежала… Теперь приходится людей-погонщиков нанимать, а они у меня надолго не задерживаются. У одного дочь заболела, у другого мать, третий сам заболел… Может, кто порчу наводит?
— А ты попроси его божественность провести расследование, — предложил Джон. — Лучше него в ведьмостве никто не разбирается.
— Просила уже, — вздохнула Патти. — Короче, как там тебя, Алиса, что ли? Иди, Алиса, вон в тот флигель, скажешь, что ты новая погонщица. Если встретишь Грега Дрейна, скажешь, чтобы проваливал к бесам, он меня достал.
— Только сформулируй более уважительно, — уточнил Джон. — А то повторишь дословно, а он расстроится.
Алиса встала и пошла в указанном направлении. Ее лицо застыло маской, а глаза смотрели тускло и невыразительно, но очень грозно.
— Ты с ней поосторожнее, — посоветовал Джон. — Очень дерзкая девчонка и опасная. Может, я за ней в первое время присматривать буду? Боюсь, как бы не вышло чего…
— Присматривай, — согласилась Патти. — Можешь поселиться в том же флигеле, он хоть и считается теперь рабским, но обстановка внутри нормальная, не говно. У Пауэра там наложница жила.
— Тогда пойду распоряжусь, — сказал Джон. — А то скоро, наверное, уже обед начнется.
— Давай, — сказала Патти.
Обняла его, прижалась всем телом и смачно поцеловала в губы.
— Жду не дождусь вечера, — сказала она. — Ух, как я тебя трахну!
Когда Джон вошел во флигель, предназначенный для их с Алисой проживания, Алиса стояла в просторном холле и недоуменно оглядывала окружающую роскошь: пальмы в кадках, статуэтки, фонтанчики, эротические иконы на стенах и все прочее. Заметив Джона, она перестала недоумевать и начала ругаться. Ругалась она долго и витиевато.
— Зря ты так злишься, — сказал Джон, когда она выдохлась. — О покойниках надо говорить добродушно и уважительно, а если не можешь ничего доброго сказать — лучше промолчи.
— О каких еще покойниках? — не поняла Алиса. — Погоди… Ты ее убил?!!
— Пока нет, — улыбнулся Джон. — Но до утра она, думаю, не доживет.
Алиса промокнула глаза носовым платком, высморкалась, и когда она отнимала платок от лица, на ее губах сияла улыбка.
— Какой ты умный! — воскликнула она. — Ты меня прости, я думала, ты перед ней по-настоящему пресмыкаешься, а ты затаил обиду и ждешь удобного случая! А можно, я ее сама убью? А то ты говоришь, что я ассасинскому ремеслу обучена, а я своими руками так никого и не убила еще. Неудобно…
