Андрей Ерпылев - Выход силой
– Чего размечтался? – на край Игоревых нар с характерным стуком опустился мешочек, набитый до боли знакомыми предметами – патронами к калашу: Меченый по своему обыкновению подошел бесшумно. – Набивай магазины, и баиньки. С утреца выступаем.
Мирная жизнь закончилась.
***Отделившиеся от основного отряда, две пятерки покинули Город Греха и теперь двигались по извилистому туннелю, очень отличавшемуся от тех, которые до сих пор приходилось видеть Князеву в привычном ему мире. Даже та «кишка», по которой они с Охотником вышли к Черкизону, смотрелась по сравнению с этой крысиной норой проспектом. Даже пробитые к первомайцами к «объектам захвата» ходы были совершеннее.
Строителей этого лаза совсем не волновали вопросы безопасности, ни о каком перекрытии, пусть даже символическом, речи не шло – неровная земляная кровля тут и там была пробита жесткими, как проволока корнями растений, она опасно нависала над головой, ежеминутно грозя обрушиться вниз многотонным грузом. Разговаривать здесь в полный голос не хотелось. Игорь старался держаться поближе к Меченому, но обычно словоохотливый наемник замкнулся в себе и на все вопросы новичка отвечал лишь жуткими гримасами.
Зато неожиданно разговорился Лось, прежде меланхолично-задумчивый. Игорь знал, что так иногда бывает: предстоящая схватка мало кого оставляет равнодушным, но у всех нервное предвкушение танца со смертью принимает различные формы: кто-то становится беспричинно весел, кто-то, наоборот, выходит из себя по мелочам. Молчуны становятся болтливы, весельчаки забывают свои шутки. Встречались, конечно, и такие, кто не менялся на первый взгляд, но и у тех кипело на душе… По переменам в своих новых товарищах Князев понял, что сегодня предстоит не простое перебазирование, и вовсе не этот грозящий обвалом маршрут – действительная причина общей нервозности.
Лось в двух словах объяснил причину кажущейся безалаберности неведомых землекопов тем, что рабочая сила в Черкизоне дешева – заплати сполна и хоть десять туннелей тебе пророют, а вот с крепежом проблемы. Но обвалы в здешнем грунте почему-то редки и не катастрофичны – так, придавит одного-двух иногда, да и тех зачастую удается откопать без особых усилий и последствий для организма.
Лось полагал, что причиной устойчивости кровли были те самые корни, скреплявшие грунт почище иной арматуры. Но вот рыть новые туннели близ обвалившихся все равно мало кто рисковал, что и объясняло сложную геометрию ходов, соперничавших по причудливости с трассами, проеденными личинками жуков-короедов в гниющем дереве…
– А почему нас так мало? – спросил Игорь. – Раз миссия такая важная?
– Вообще – не твоего ума дело, – Лось пригладил длинный ус. – Но скажу. Когда большими группами выходят – подозрительно это.
– А разве никто тут не знает, что мы наемники? – не понял Игорь.
– Знают, конечно. Но пока отряды маленькие, это никого не волнует. А если сразу попрем всем шалманом – кое-кто может насторожиться. Знаешь, как быстро слухи в Метро распространяются? Почище телеграфа какого-нибудь.
– То есть, мы скоро с другими объединимся? А что потом? – Князев решил ковать железо, пока горячо.
– Ходят слухи, – командир зашептал, чуть не воткнув нос в Игорево ухо. – Что одна из станций давно кое-кому не нравится.
– На какой линии? – забеспокоился Князев.
– А я дальтоник, – расплылся в улыбке, показав длинные желтые зубы, Лось. – Для меня, что красный, что зеленый цвета – все одно. Или синий, – хмыкнул он, насмешливо глядя в глаза подчиненному.
И взгляд его был совсем не весел, но остер и пытлив. Игорю показалось, что командир прощупывает подчиненного: пытается определить, откуда новобранец.
– Или коричневый, – сказал Лось с многозначительным видом. – И вообще – хватит болтать, боец. Держи-ка ты лучше язык за зубами и делай как я. Без лишних вопросов. Меньше будешь знать – проживешь дольше.
Впереди уже маячил тусклый свет: отряд подходил к преграждавшей дальнейший путь баррикаде.
– Блок-пост, – произнес Меченый. – Глядим веселей, подбираем ногу.
– Ты еще строевым скомандуй, – буркнул вечно всем недовольный толстяк, которого все за глаза звали Винни-Пухом.
Ему это не нравилось: сам себя он называл Гаргантюа. Игорю обе клички казались одинаково смешными и бессмысленными.
– И скомандую, – ощерил половину рта Меченый. – И отобьешь в лучшем виде. Как на плацу.
– Песню за-а-апевай! – дурашливо откликнулся кто-то из задних рядов, но на него цыкнули и он заткнулся.
К посту, однако, подошли, если и не печатая шаг, то определенно не волоча ноги.
– Кто такие? – крикнул дозорный, и голос его показался Игорю смутно знакомым. – Пропуск есть?
– В лучшем виде! – Меченый попытался изобразить на лице добродушие и покладистость. – Да ты ведь меня знаешь, начальник! К чему бумажки?
– Тебя знаю, – командир поста падать наемнику на грудь не торопился, даже не обратив внимания на горсть патронов, приготовленную в качестве мзды. – И не только тебя. Вон та рожа мне знакома, – ткнул он пальцем в Лося. – И та, и вот эта…
Палец с обломанным грязным ногтем указал на Игоря, и тот внезапно понял, отчего рябая физиономия караульного ему знакома – он был среди тех, кто вместе с ним наблюдал поединок пса по кличке Лютый с наземным чудовищем.
– Я на этого сучонка полкуска поставил, – поглядел на Игоря караульный. – Хотя чистый верняк был. С каких это пор ты, Меченый, неудачников набираешь? Пушечное мясо потребовалось?
Игорь обратил внимание, что державший их на прицеле пулеметчик – парень едва ли старше его самого – видя мирно беседующих командиров, расслабился и отпустил гашетку и кинул в рот кусок сушеного гриба.
«Я б тебе вставил, раззява, – подумал он, вспомнив свои дежурства на блок-постах. – Рановато ты отвлекся… А если бы мы сейчас этим воспользовались, и…»
И понял, что они уже воспользовались. Лосю понадобилось всего доля секунды, чтобы, используя Игоря как прикрытие, за его спиной обнажить один из метательных ножей, крепившихся у него на груди в специальных гнездах. Игорь мгновенно вспомнил, сколько времени проводил наемник, совершенствуясь в метании этих остро заточенных железяк в казарме. И на спор мог выбить одним из них на десять шагов пятак, зажатый в пальцах.
– Посторонись-ка, парень!..
Князев не смог бы ничего сделать, даже если бы очень-очень захотел: лезвие свистнуло и впилась в горло любителю жевательных грибов, швырнув его спиной на сложенные штабелем мешки с песком. В бледно-голубых глазах застыло удивленное выражение, по подбородку заструилась кровь.
Лось метал ножи с размеренностью автомата: вот скорчился в позе зародыша второй номер при пулемете. Один боец посообразительней успел передернуть затвор автомата, но сзади уже его обняли, перетянули горло удавкой…
Но вот уже и Лось, медленно, как во сне, опускается наземь, зажав в руке последний, бесполезный уже нож… Стряхивает с длинного кинжала наземь чересчур памятливого постового Меченый, прикрываясь им, как щитом. Шустро рассыпаются по «предбаннику» остальные наемники…
Инстинкт в который раз оказался впереди разума: словно очнувшись от забытья, Игорь с изумлением понял, что давно уже перескочил через невысокий бруствер из мешков с песком и стоит на горе трупов. Его трясло от избытка адреналина в крови. Его «шпага» торчала в животе стонущего часового; Игорь прошел крещение чужой кровью.
– Молодцом, Гладиатор! – Меченый остановился рядом: автомат за плечом, в обеих руках по клинку, в правой – тот самый кинжал, в левой – обычный штык-нож, и обе руки до локтя лоснились красным. – Так держать!
Игорь бросил взгляд на свое оружие: четырехгранный штырь весь в темно-красных кляксах и разводах. Он вытер подобранной с пола шапкой острие и сунул заточку в висевшие на поясе ножны, сделанные из резинового шланга.
– Не робей, парень! – перекрученный боем командир отошел к стене и прислонился, чтобы не упасть. – До старшины тебе – раз плюнуть уже!
Игорь оглянулся и понял, что Меченый прав: половине наемников не повезло. Трое лежали без дыхания в тех местах, где их застала смерть. Винни-Пух, ничего не соображая, полз, оставляя за собой широкий кровавый след, к темному зеву туннеля. И застыл буквально в метре от него, уткнувшись лицом в утрамбованный пол. Какая теперь разница, как тебя звали, подумал Игорь.
Игорь выдернул клинок и тупо посмотрел на умирающего «крестника». Тот расставался с жизнью тяжело, мучительно. Князев занес было «шпагу» над его головой – из милосердия, но ударить так и не смог. К нему подошел Меченый.
– Первый у тебя? – безошибочно определил он. – Не ссы, боец, скоро счет потеряешь. Не подвел, – хвалю. Сам, помню, когда первого завалил, маялся. Но во сне они не являются – бред это.
– Но как же…
– А никак. Сам помрет. Вот, я же говорил, – обрадовался Меченый, услышав, как раненый солдатик последний раз застонал, зажимая перемазанными кровью руками рану, дернулся и затих.
