Евгений Прошкин - Война мертвых
– Маятник изображаю, – ответил он и неожиданно для себя захохотал.
– Погоди, – сказал Дионис. Он приподнял Тихона за подбородок и пристально посмотрел ему в лицо. – Эй, дружище, а нас не угостишь?
– Психоактиваторы? – встрепенулся Павел. – Фью-у! С тобой – в огонь и в воду!
– Пожалуйста, – улыбнулся Тихон и заказал еще три порции. – Это не очень вкусно, – предупредил он как специалист. – Зато потом...
Павел понюхал и весь перекосился.
– Это не вода, – сказал он с опаской.
– Я не химик, – пожал плечами Тихон. – Не хочешь – не пей.
Дионис взял стакан и, скривившись от отвращения, сделал несколько шумных глотков. Его плечи заходили ходуном, рот свело судорогой, а на глазах выступили крупные слезы.
– Гибель, – утираясь, просипел он и внимательно застыл. – Оо... кажется, действует. Павлуша, можно.
Павел повторил героический поступок друга и, так же отфыркавшись, осторожно присел на стул.
– Это просто... просто такое, что... ну, я прям это... – невнятно затараторил он.
– Я его поймал, – буркнул Дионис.
– Каво? – вперился в него остекленевшим взглядом Павел.
– Высшее понимание, – зашатавшись, Дионис прислонился к стене и откинул голову, – Я вижу сонмище букашек... они суетятся...
– Диня, тебе смешно?
– Во мне просыпаются боги, – торжественно объявил тот.
– Такие старики с бородами? – прыснул Павел.
– С печалью в сердце...
Тихону стало муторно, и он брезгливо отодвинул стакан. Эйфория постепенно прошла, вместо нее появилась тупая злоба и невозможность сосредоточиться на одной мысли.
Члены оставались вялыми, а сознание – заросшим непроходимыми дебрями, но самоконтроль понемногу возвращался. Цвета заняли свои ячейки в спектре, и изображение обрело привычную резкость. Тихон смертельно захотел спать, но, представив, сколько времени добираться до кубрика, загрустил.
А что, если прилечь тут, посетила его доступная по исполнимости идея. Никто и не заметит.
Он пропустил момент, когда Павел с Дионисом, давясь и икая, допили водку, но это его волновало меньше всего. Нужно было забиться в какой-нибудь темный уголок и там вздремнуть. Тихон уже съехал под стол и ударил пяткой по мешавшему стулу, как вдруг его цапнули за штаны и выволокли на свет.
– Ты нам еще дай, – сказал Павел.
– Я падаю с неба, – захныкал Дионис. – Дай еще.
– Сами берите, – утомленно отмахнулся Тихон. – Называется “вотка”.
– А добавочный код? – хитро прищурился Павел.
– Без кода. Просто “вотка”, и все.
Его сразу бросили и затеребили печку. Произносилось мерзкое слово, звенели зуммеры открывающихся дверок, впрочем, это было так далеко – даже не на Посту. Потом в столовую кто-то пришел, кто-то на кого-то кричал, его опять тянули за ногу, а потом сверху что-то упало.
Первое, что он ощутил, была резкая вонь. В двух шагах от его лица источала едкий пар огромная лужа коричневой блевотины. По бокам от нее переминались ботинки, еще выше висела незнакомая пунцовая морда.
– Ыээ, – сказала она и пополнила озерцо рвотной массы.
– Уоо, – вторили где-то рядом.
Встав на четвереньки, Тихон отполз подальше от стола и только после этого осмелился подняться на ноги. Голова болела так, как никогда в жизни. “Побочное действие, – трагично констатировал он. – Либо опухоль мозга, либо вообще...” Умирать было совсем не жалко, даже наоборот. “Скорей бы”, – обреченно подумал Тихон.
Кроме него, в столовой находилось еще четверо: двое стояли, нагнувшись, двое других сидели, но все они занимались одним и тем же. Запах вывернутых наизнанку желудков был таким насыщенным, точно здесь блевали со дня сотворения мира.
– Сфолочь, – бессильно выдохнул Павел, тщетно пытаясь стряхнуть с носа какую-то липкую нить. – Сфолочь, фсех отрафил.
– Сами виноваты, – сказал Тихон, цыкнув от нахлынувшей боли.
Он пошевелил рукой – в области запястья периодически возникало легкое неудобство. Не в силах от него избавиться, Тихон раздосадованно тряхнул кистью и вспомнил про браслет. Тот отозвался настойчивым зудом.
Сколько его вызывали? Тихон сосредоточился и сообразил, что проснулся именно из-за укола. Три с половиной минуты – осталось полторы.
Он сделал несколько нетвердых шагов и уперся в стену. Отдышаться. Взбесившееся сердце норовило проломить ребра и выпрыгнуть наружу – в такт ему под черепной коробкой тяжко ухал молот. Каждый его удар был предсказуем и неотвратим, и от этого пытка казалась еще более изощренной.
Тихону захотелось бросить все и превратиться во что-нибудь ничтожное, в какого-нибудь комара, которому дела нет ни до войны, ни до вызова в танк. С этим желанием он вышел из столовой и проковылял до перекрестка.
Лево, право – все спуталось и перемешалось. Куда дальше? На его счастье, мимо пробежала какая-то девчонка, и он поплелся за ней, надеясь, что по сигналу тревоги она спешит не в солярий.
В операторской уже было проще: незанятыми оказались всего две кабины, и Тихон, безошибочно определив свою, свалился на мягкое ложе. Обруч датчика сдавил виски так, что Тихон чуть не застонал, но тут неожиданно наступило облегчение.
– Встречаясь с людьми, следует здороваться, – проскрипело в ушах.
– Здравствуй, Анастасия.
Что за глупость? Если б старой карге было хоть на десять процентов так же паршиво, как ему...
Небольшая часть гнета растаяла и всосалась в окружающее пространство. Головная боль притупилась, она уже не истязала мозги, а лишь напоминала о своем присутствии. Сердце стало биться чуть реже, и Тихон наконец-то смог нормально вздохнуть.
Если б еще процентов пятнадцать...
– Что-то я себя плохо чувствую, – пожаловалась
Анастасия.
Немного поспорив с совестью, Тихон сбросил на старуху еще одну гирьку.
– Ой. Неужели?..
– Рано тебе околевать, – хамовато утешил он. Еще разгрузиться? Да нет, хватит с нее, и так давление подскочило. Черт, откуда я про давление-то, удивился Тихон. А, энциклопедия.
– Общее внимание, на связи командир бригады. Через сорок пять секунд финиш в атмосфере Мааса.
"Уроды трехглазые, не могут название дать приличное”, – обозлился Тихон.
– Маас – планета Конфедерации, – сказала Анастасия, и он, оценив, насколько ей плохо, забрал назад немного своей дурноты.
– Высокая вероятность обстрела, – продолжал командир. – В бой вступить непосредственно с платформы. Стрелки, это к вам относится.
– Не знаю, выдержу ли, – безмолвно запричитала Анастасия, и Тихону пришлось вернуть себе почти все.
Ох...
– Так лучше?
– Кажется, отпускает. Это ты сделал?
– Что? – насторожился он.
– Здоровье мне поправил.
– Нам сейчас воевать вместе.
"Если б не бой, ты бы у меня помаялась”, – подумал про себя Тихон, но, спохватившись, запрятал эту мыслишку поглубже.
Инструктаж закончился, и он осмотрелся. Такой же посадочный модуль, что и в прошлый раз: стройные ряды машин, ребристый потолок и еле заметные в сумраке стены. Его снова поселили в самом центре платформы, стало быть, есть шанс сгореть, не коснувшись поверхности Мааса. Обстрел прямо при посадке, значит, этот маяк засвечен. Но ведь Маас – наш!
– Теперь уже не совсем. Колония основана недавно, на ней успели построить только восемь станций переноса, и все они уничтожены конкурами. Транспорт выйдет на единственный маяк, по которому ориентировались еще первые корабли колонистов.
– Кто говорит? – болезненно скривился Тихон. – А, чертова энциклопедия. Хоть бы не так резко...
– Водитель, ты с кем там переговариваешься? – спросила Анастасия. – Знаешь, меня твое общество немного смущает. По-моему, у тебя слишком подвижная психика.
– Не подвижней твоей, – равнодушно отозвался Тихон.
Вот и делай людям добро. Никакой благодарности, а корчит из себя воспитанную. Погрузить, что ли, ее обратно в абстиненцию, да по самую маковку? Нет, старая карга не выдержит, а на Маасе она нужна живой. Посмотрим, что она за стрелок.
...Абстиненция? Хорошее слово, от него пахнет смертью.
– Пять секунд до финиша, – предупредил командир, и Тихон внутренне собрался. Возможно, удастся соскочить с платформы не самым последним. А что там за природа, на этом Маасе?
В сознании развернулся вполне благообразный пейзажик с желтыми холмами и карликовым лесом – ничуть не хуже земного. Тихон запросил следующий вид, но вместо этого узрел мрачную коробку гаража. Все, посадка.
То, что он поначалу принял за солнечный свет, оказалось гораздо ближе и гораздо горячей. Даже если б их кинуло в жерло вулкана, все закончилось бы не так быстро.
Рецепторы донесли обрывок того, что можно было истолковать только как взрыв. Танк испарился, едва транспорт выскочил в линейное пространство, и, надо думать, в своей гибели он был не одинок.
Крышки кабин разом откинулись, и ошарашенные операторы принялись делиться впечатлениями. Некоторое время Тихон оторопело слушал бессвязные реплики. Ничего нового никто сообщить не мог. Вспышка, жар – вот и все, что они запомнили. Почесав затылки, люди пришли к выводу, что высадка сорвалась, хотя это было ясно и так.
