Василий Головачев - Война HAARP-2
– Ладно, я тебя услышал, разворачиваюсь.
Афанасий бегом вернулся к машине, упал на водительское сиденье, ловя в зеркале заднего вида вопросительный взгляд Дуни.
– Извини, не дошёл, позвонили. Возвращаемся.
– Что случилось?
– Пока ничего не случилось, но может случиться в любой момент. Степан заметил подозрительные машины, которых не должно было быть в Судиславле.
– Какие машины?
– «Порше Аллигатор», я его ещё у кладбища видел. А теперь он почему-то колесит по нашей улице. Там ни у кого такого аппарата нет. Короче, пристегнись, поеду быстро.
«Ниссан» развернулся, выехал на шоссе и, лавируя между автомобилями, помчался к Судиславлю.
Афанасий включил гарнитуру, сказал вслух:
– Двоечка!
Дохлый отозвался на удивление быстро:
– Я, командир. Звал?
Афанасий усмехнулся про себя: этим ответом сержант Сеня Марин как бы давал понять, что готов выполнить любой приказ командира группы.
– Зову. Я на Галичском шоссе, еду в Судиславль. Дедов телохран сыграл «три нуля».
– Детали?
– Не знаю. Подъеду – позвоню. Доложи Семёнову ситуацию и на всякий случай свяжись с нашими.
– Есть.
– Да, мы тут видели гроб с музыкой – «Порше Аллигатор», а в наших краях он лишний. Соображаешь?
– Голову включил. Может, собрать всю нашу группу?
Афанасий поморщился, ёрзая на сиденье, представляя, как его бывшие бойцы, никогда не отказывающие в помощи, снова напрягаются… но тут же пришла мысль, что жизнь деда важнее любых расчётов и эмоций.
– Просто предложи участие, хотя… думаю, Семёнов даст «алярм» и тебе ничего не придётся делать.
– Лады.
«Ниссан» увеличил скорость почти до двухсот километров в час, это, в общем-то, была его максимальная скорость, и Афанасий мимолётно пожалел, что у него не олеговский спортивный «Туарег».
Дуню мотнуло на заднем сиденье при обгоне, но она, пристегнувшись, жаловаться не стала. Афанасий в сотый раз подумал, насколько ему повезло в жизни с женой. Правда, это везение теперь надо было отрабатывать, но он был согласен на всё.
И ещё одна мысль бередила душу: что он напрасно не взял с собой маузер-неймс, тогда и расклад сил при любой неблагоприятной ситуации был бы другим. Однако кто же знал, что в родном городе случится такая беда? За безопасность деда должны были беспокоиться другие люди, и он снял с себя эту обязанность.
Позвонил Степану.
– Подъехали ещё две машины, – доложил телохранитель. – «Лендкрузер» и «Форд», стали на другой стороне улицы, в сотне метров слева и справа от дома. И самое плохое…
– Что? – напрягся Афанасий.
– Мне показалось, что я слышу жужжание бритвы над улицей.
– Не понял?!
– Возможно, за нами следит беспилотник.
Афанасий стиснул зубы, чтобы не выругаться. Деду нельзя было покидать территорию военной лаборатории, а ему, полковнику спецназа, нельзя было оставлять деда на попечение одного охранника. Кто-то знал о поездке Геннадия Терентьевича в Судиславль и дал приказ провернуть операцию захвата важного человека.
– Уйти не сможете?
– Поздно, огород, выходящий на соседнюю улицу, просматривается, можем напороться на засаду.
– Согласен, ждите, забаррикадируйтесь в сарае, там у деда погреб. Я близко, буду максимум через полчаса.
– Хорошо. – Связь прекратилась.
– Фаня, без оружия ты один ничего не сделаешь, – тихо проговорила Дуня.
Он оглянулся, демонстрируя бесшабашную улыбку.
– Во-первых, у меня есть балисонг. Во-вторых, Степан опытный опер, мы с ним много чего можем сделать. Да ещё мужиков местных соберём, там почти у каждого охотничье ружьё имеется.
Показались пригороды Судиславля, впрочем, мало чем отличавшиеся от городских кварталов.
Афанасий, почти не снижая скорости, свернул на объездную дорогу, ведущую к южной части города, и перед ним возник отчаянно засвистевший инспектор ДПС, махая светящимся жезлом.
Мысль была – нет времени, фиг с ними, не догонят!
Но Дуня попросила:
– Остановись. – И это подействовало.
Подбежал могучего телосложения сержант-полицейский в отсвечивающем зелёными вставками костюме. Козырять и представляться не стал, сунул радар:
– Сто пятьдесят, превышение на семьдесят, это лишение прав на…
– Щас, – резко распахнул дверцу Афанасий, заставляя инспектора отскочить. – Я спешу, дело государственной важности!
– Идите к старшему.
Афанасий сделал успокаивающий жест Дуне, бегом направился к машине ДПС – роскошному «Инфинити» с новейшей системой освещения. Открыл дверцу, протянул сидевшему там капитану «липдок» полковника ФСБ.
– Капитан, дело государственной важности, решается вопрос жизни и смерти важного свидетеля.
– Садитесь, – равнодушно прогундосил капитан, бросив на удостоверение безразличный взгляд; у него было жирное складчатое лицо и мешки под глазами.
– Капитан, ты глухой? Я полковник Пахомов…
– Садитесь.
Афанасий, долго не раздумывая, сделал стремительный выпад костяшками пальцев в толстую шею капитана, откинул сунувшееся вперёд тело на спинку сиденья, закрыл дверцу и поспешил к «Нисану». Проходя мимо сержанта, задержался на секунду.
– Не дай тебе бог, сержант, встретить меня ещё раз!
Сел в машину, дал газ.
Квадратное лицо инспектора с маленькими выгоревшими бровками, подскочившими на лоб, исчезло в темноте.
– Отпустили? – спросила Дуня.
– Ещё бы им меня не отпустить, – сформулировал он ответ, в котором присутствовало столько же правды, сколько и лжи; но было не до оправданий.
– Степан?
Молчание длилось больше минуты.
– Степан!
– Мы в сарае, – тихо отозвался телохранитель.
– Мы практически рядом. Сообщи, когда они пойдут. – Афанасий оглянулся на жену: – Я остановлюсь у твоего дома, ты выскочишь и к нему! Вихрем! Пусть дядя Миша достанет ружьё.
– Поняла. А ты?
– За меня не беспокойся, ты знаешь, на что я способен.
«Ниссан» свернул на улицу Достоевского, проскочил мимо грузовика, какого-то длинного громоздкого панелевоза, мимо джипа с выключенным двигателем и резко остановился у дома Ходченковых, подняв тучу грязи.
– Бегом!
Дуня шмыгнула из кабины, метнулась к родному дому, исчезла в сенях.
Афанасий, считавший секунды, рванул свой джип с места и лихо, с разворота, пробил ворота своего родного дома, сделанные из обыкновенного штакетника, затормозил у ворот гаража.
Голова просветлела, по телу прошла волна энергии, заставляя чакры вибрировать в едином ритме. Это было состояние полной осознанности реальности, называемое в буддизме сатори, и оно было доступно Афанасию не только в мгновения боевых операций, однако в настоящий момент он об этом не размышлял, он просто подчинился переходу тела и ума в единое состояние, не осознавая великост и дара, доступного ему практически с рождения.
Так как он уже «нашумел», а времени звонить Степану не было, вариантов, кроме как «шуметь» дальше, не было, оставался один путь – в дом, во двор, в сарай – мастерскую деда. И Афанасий, прекрасно осознающий зыбкость замысла, однако надеясь на ангела-хранителя, достал балисонг и метнулся в сени, едва не сорвав двери с петель.
Он не ошибся: его ждали.
Но те, кто сидел в засаде в сенях, мощные, уверенные в себе до потери реальности, ждали русского мужика, может быть, сильного, но не обученного бою с супербойцами высочайшего уровня, поэтому вломившегося в дом человека приняли без особого уважения, считая, что справятся с любым местным жителем в два счёта. А когда Афанасий, нырнув головой вперёд на пол сеней и прокатившись по полу мячиком, пропуская над собой руку с ножом, рассчитанную на удар в горло, вскочил и превратился в текуче-вихристую тень, переключиться засадники на новый уровень противостояния не успели.
В сенях было темно, однако он видел всё почти как днём: диапазон зрения раздвинулся, подключая инфракрасную полосу спектра, да и расположение вещей и помещений в сенях Афанасий знал отлично и не замешкался ни на мгновение.
Щёлкнул балисонг, врубаясь в запястье руки ударившего воздух боевика: кисть отделилась от руки вместе с ножом, отправляясь в самостоятельный полёт. Её владелец, утробно охнув, упал на колени, зажав культю здоровой рукой. И второй щелчок ножа-бабочки глубоко вогнал лезвие в шею здоровяка, после чего он выпал из сферы внимания Афанасия, сосредоточенного на продолжении схватки.
Летящий в него сбоку нож он не увидел, но почуял, не думая, продолжил падать, вскидывая балисонг.
Раздался звон, брошенный нож вонзился в режущее лезвие ножа-бабочки и выбил его из руки Афанасия, едва не сломав ему пальцы.
