Дмитрий Манасыпов - К далекому синему морю

– Беда-а-а-а… – протянул Морхольд. – Ну и чего мне с тобой теперь делать?

Тролль молчал и сопел. Густое белесое дыхание пробивалось снизу маски, клубилось, смешиваясь с туманом. Позади сухо щелкнуло. Очень знакомым звуком предохранителя, поставленного на боевое положение. Голос любителя подкрадываться оказался под стать, сухой и скрипучий.

– Ты не смущайся, человече… кхе-кхе… скидывай все. И вали себе откуда шел.

Тролль что-то пробухтел. Ну точно медведь в зоопарке. Морхольд сплюнул.

– А если болт на воротник?

Тролль неожиданно заухал. Прямо как сыч. Засмеялся?

– На каждый хитрый…

– Полна жопа огурцов, точно, – Морхольд еще раз сплюнул. Круто, прямо как в боевиках. – Так поговорим, может, или будем фольклором меряться? Писькомерство, оно ж для школьников.

Тролль заухал сильнее. Морхольд натурально разозлился. Ситуация казалась идиотской. Но сзади тоже, сухо и скрипя, засмеялись. Засмеялся.

– А че ты такой дерзкий? Бессмертным ся щитаеш?

Морхольд покачал головой.

– Я сейчас обернусь. Медленно.

– Да хоть быстро. Ляля, подойди поближе. Вбей его по колена, если дернется.

Ляля? Твою дивизию… Морхольд цокнул языком, глядя на громаду, двинувшуюся к нему. Тролля звали Лялей. Если он еще и девочка, ну чего тут скажешь? Век живи, век удивляйся.

Он обернулся, стараясь не обращать внимания на тяжелый топот за спиной. Интересно, громада специально вот так бухает ножищами? Нагнетающе-депрессивный эффект, ага. Психологи подмостовые, етить их за ногу. Воображения вполне хватало. И быть вбитым по колени Морхольду не хотелось.

От де-е-ела-а-а…

Мальчик-с-пальчик. Годзилла-транссексуал Ляля и крохотуля-гоблин с адски злобным морщинистым личиком. Вот только глаза… точнее, глаз оказался молодым. Таким ясным и чистым, как кусок неба, настоящего, виденного Морхольдом за двадцать лет Беды раза три. Второй закрывала глухая повязка. С белым ржущим веселым черепом. Пираты, е-мое. Корсары великого Большого Кинеля. Сухопутные.

По грудь Морхольду. Сухой и весь какой-то скукоженный, с нездоровой желтой кожей. Длинные руки с совсем уж длинными пальцами узких, но сильных ладоней, держали КС-23. Как кроха удерживал это чудище, да еще ровно, Морхольд не особо понимал. Но этот вопрос волновал куда меньше, чем черный зев ствола, практически упершийся ему в нос.

Хотя… сползшие вниз рукава слишком большой для гнома куртки показали предплечья. Крепкие, жилистые и совсем неподходящие для такого коротышки. М-да, ситуевина.

– Дело пытаешь аль от дела лытаешь? – Поинтересовался, чуть качнувшись, ствол. Морхольд выругался про себя. Ну как ствол мог что-то спросить?

– Гуляю, не видно разве? – Он вздохнул. И замер. Потому как куртка на груди гнома чуть оттопырилась, явив взгляду нечто совершенно неожиданное.

Как оно бывает? Вроде бы попал ты по самое не балуй, и выхода нет. Вот прям несколько секунд – и случится что-то необратимое. А потом, внимательнее оценив ситуацию, выход находишь легко и непринужденно. Если вовремя включишь голову. Как сейчас.

– Куба либре? – Морхольд замер, внимательно наблюдая за черным провалом, следившим за ним.

Ствол замер. Дрогнул. Чуть повернул в сторону.

– Патриа о муэрте, блин… – Ствол опустился. Гном поставил оружие прикладом на бетон и почесал грудь. Поскреб пальцами по красной майке. Такой же, какая недавно имелась у Морхольда. С портретом Че. Великого и незабвенного Команданте. – Я в шоке.

– Такая же фигня, – Морхольд выдохнул. Пот по спине все же покатился. – Перекурим-перетрем?

– А то.

– Вот ты чудак человек… – гном присвистнул, закуривая самокрутку. – А табак у тебя знатный, духовитый.

Морхольд улыбнулся, глядя на него. Парочка поражала. Просто своим наличием. Непохожестью, серьезностью и вообще. Хотя еще час назад он и не думал улыбаться. Не до того стало. А вот сейчас…

Ляля все же оказался мальчиком. Огромным мальчиком, лет пятнадцати. Как и его друг, злобный кроха Зима. Хотя тот казался явно старше. Почему Зима – тот не объяснил, да Морхольду оно и не требовалось. Ему требовалось пройти дальше. И цели он вроде достиг.

Рассказал все. Про то, как еле выжил здесь недавно. Про дорогу к семье. Тут гнома и проняло. Гном хлюпнул носом и отвернулся. Морхольд почесал начавшую отрастать бороду и задумался. Задумался о том – кто эти двое.

Мутанты? Ну да. Ни с чего другого не меняет людей таким-то вот образом. Мастер-Бластер, не иначе. Разве что Мастер Зима не лилипут, а просто небольшой. Скромный по размерам. Хотя Морхольд и не удивлялся его атаманству. Ляля не снимал маску, смущался, объяснил Зима. Но и так стало ясно – тому лет совсем мало. Что за жизнь?

Два ребенка – ведь Зиме точно не больше шестнадцати – восемнадцати – живут разбоем и грабежом. Спокойно мордуют и убивают прохожих, хотя порой оказываются вот такими хорошими парнями.

– А вы как тут вообще оказались-то? – он посмотрел на ребят. – А?

Ляля вздохнул и отошел, сел, опершись на дубину, и мелко затрясся плечами. Зима затянулся, глаз его разом потух. Гном нахмурился, зло и нехорошо.

– Как-как… побили всех наших. Несколько лет назад. Мы ж кочевали. Туда-сюда, искали где лучше. Тут торговцы встретились, давай рассказывать, что там вот, в Кинеле, город. А сейчас они Кротовку восстанавливают. Ну, а мы шли чуть не от Урала. Обрадовались. А дальше…

А дальше Морхольд знал. Недавно сам рассказывал Даше Дармовой, стоя перед поездом в Кинеле…

– Да то. – Морхольд поднял свою длинную и явно тяжелую сумку. Что-то лязгнуло внутри. – Когда возле поворота на Тимашево нас осталось десятеро, плевать я хотел на выбор между добром или злом и на то, чью сторону представляю. У Кротовки вот эти самые мужики в спецовках, пропахшие креозотом, маслом, углем, тащили и ремонтировали пути. А на них перла первая часть банды откуда-то со стороны Красного Яра.

Голодные и холодные, больные, мутировавшие, но не люди. Нелюди, девочка. И свой выбор оказалось сделать просто. И каждый его сделал. Когда пришла помощь, нас, тех, кто дышал, оставалось четверо. Шестеро уже остыли. И вокруг, накромсанные, разорванные, посеченные осколками, подыхающие и сгоревшие, лежали еще тридцать голов. Очень опасных и злобных животных.

– Тридцать?!

– Да, тридцать. А через год я услышал про пятьдесят. Тем самым ухом, что только-только отошло. В Красном Яру, куда дошел с продырявленной ногой. Дырку мне прижег Лепеха, ИПП наложил Шамиль. Сейчас даже и не знаю, арифметическая прогрессия работает вовсю. Ну, как тебе объяснить… эй, земляк!

Топающий по бурой жиже кинелец обернулся, перехватив удобнее мешок, квохчущий и двигающийся.