Закон контролера - Дмитрий Олегович Силлов
Жуткое, конечно, зрелище, когда от избыточного напряжения в черепе кровь, словно из прорвавшегося нарыва, начинает хлестать из носа, ушей и рта, а глаза лопаются изнутри. Но то, что происходило с пулеметчиком, я схватил взглядом уже в движении, хватая с пола StG-44, после чего катнулся вперед, вышел в положение для стрельбы с колена…
И начал стрелять.
Что говорить, оружие фашисты делали качественно – отдачи от стрельбы практически не чувствовалось, и ствол почти не задирало от коротких очередей. Но немецкая педантичность, аккуратность и любовь к совершенству в данном случае сыграли с нацистами злую шутку: там, где требовалось массовое оружие, которого нужно было очень много, они делали чуть ли не штучные и избыточно сложные механизмы, выпустить которых в достаточном количестве их промышленность была просто не в состоянии. Кстати, это одна из причин, почему отлично собранная и прекрасно работающая военная машина вермахта была разнесена ударами советской оружейной кувалды, пусть сработанной не как швейцарские часы, но массовой, мощной и – главное – стреляющей. Ибо пуля, выпущенная что из вылизанной и дорогущей в производстве немецкой StG-44, что из кондовой и дешевой советской СВТ, убивает одинаково…
Тем не менее надо отдать должное – фашистская штурмовая винтовка хоть и была тяжеловата и несколько неудобно лежала в руках, но стреляла… приятно. Тот случай, когда от процесса стрельбы можно получить эстетическое удовольствие. Все работало мягко, без рывков, ударов механизма, громкого клацания затвора и задирания ствола – лишь отдача мягко и плавно тащила плечо назад, не сбивая прицела.
Правда, вес StG-44 все же сказался на скорости перемещения линии огня. Из автомата Калашникова я бы однозначно положил всех оставшихся пятерых фашистов, работая короткими очередями. А из немецкой штурмовой винтовки получилось прострелить головы только трем.
А потом оставшиеся двое, включая Гебхарда, хором ментально ударили мне по мозгам, да так, что в моих глазах заплясали звезды и адская головная боль саданула в виски, словно их с двух сторон пробили пулями, отчего StG-44 вывалилась из моих рук.
Думаю, этот удар был все-таки не концентрированным. Псионикам такого уровня не составило бы труда размолоть в фарш содержимое моей черепушки. А так я даже смог сообразить, что пси-воздействие подобно выстрелу: ты видишь противника – ты в него стреляешь. Сместился противник – словно ствол огнемета, сместился за ним и твой взгляд, поливая врага разрушающим ментальным пламенем.
Но если ты не видишь противника – например, за массивным дубовым столом, – то и стрелять в него не сможешь…
Упасть под стол в моем положении было несложно, ноги и без того стали ватными. А вот выхватить из кобуры теперь уже после знакомства с содержимым головы эсэсовца хорошо знакомый мне пистолет Sauer 38H, прицелиться и выстрелить – намного сложнее, так как мир после пси-удара противников двоился у меня перед глазами. Потому я на всякий случай выстрелил несколько раз по четырем ногам в черных сапогах, которые я увидел из-под стола, – и когда эсэсовец, заорав от боли в простреленном колене, рухнул на пол, я уже усилием воли сфокусировал зрение и положил ему пулю точно между глаз.
К сожалению, это был не Гебхард. Я услышал удаляющийся топот каблуков его сапог по полу – новоиспеченный оберстгруппенфюрер предпочел свалить вместо того, чтобы получить из-под стола пулю в пятку. Толстых колонн, за которыми можно спрятаться, в зале было много, и сейчас уже я был бы в невыгодном положении, если б попытался найти и прикончить фашиста: из-за любой колонны в меня могли прилететь либо пси-удар, либо пуля.
– И что ты теперь будешь делать, Снайпер? – раздался насмешливый голос эсэсовца, гулко отразившийся разнокалиберным эхом от сводчатого потолка. – Через минуту здесь будет взвод автоматчиков, которых вряд ли впечатлят твои дилетантские пси-способности. Одному тупому пулеметчику ты смог запудрить мозги, но групповое управление куклами тебе точно не под силу. И да, я забыл поблагодарить тебя за то, как ты с твоей куклой избавили меня от этих тупых болванов. Мне гораздо проще будет править Асгардом в одиночку.
Гебхард насмехался самозабвенно и, похоже, был действительно рад гибели обергруппенфюреров, понимая, что любое собрание нескольких влиятельных и могущественных фигур может как поставить кого-то во главе себя, так и сместить.
Но большая радость – как и большое горе – притупляет бдительность. Пока Гебхард драл глотку из-за колонны, я, хоть и с трудом, поднялся на ноги, лег на стол, дотянулся до Грааля, подтащил его к себе вместе с содержимым – и нажал на кости трофейного кольца, которое было у меня на пальце…
Портал открылся мгновенно, расколов дубовый стол на две половины. Там, внутри него, клубился туман цвета чистого неба, в который я и шагнул, изо всех сил представляя облезлую трансформаторную подстанцию на окраине Озерного…
И почувствовал спиной колебания пространства, которые, как я понимаю, могли быть вызваны мощным пси-ударом, не достигшим цели, – ибо через смыкающуюся ткань Мироздания пробиться может лишь затухающее эхо звериного вопля:
– Проклятье! Мы еще встретимся, Снайпер…
* * *
Но мне уже было совершенно наплевать на Карла Гебхарда, оставшегося далеко в царстве льдов. Мне нужно было сосредоточиться на гораздо более важном деле.
Конечно, я не был уверен, что правильно пользуюсь кольцом. Я просто использовал свой предыдущий опыт перемещения в пространстве через «кротовые норы», очень надеясь, что фашистское кольцо не выкинет меня куда-нибудь в центр Антарктиды, ибо мне совершенно не улыбалось стать первым ледяным памятником сталкеру, замерзшему на Южном полюсе…
Все, что есть у сталкера, – это удача. Потому что если ее у него нет, это мертвый сталкер. Надо признать, что я пока еще был жив только потому, что моя удача меня не покинула. Навыки – дело хорошее, конечно, но благодаря одним только навыкам выжить в тех передрягах, в какие я попадал, просто нереально.
Вот и сейчас мне повезло…
Относительно.
Череп выбросил меня точно в то место, которое я представил себе максимально отчетливо, – к той самой трансформаторной подстанции в городе Озерном, внутри которой находился портал, связанный с Чернобыльской Зоной…
С тех пор, как я здесь побывал, прошло всего лишь несколько часов, но, видимо, за это время в связи с аварией произошло усиление охраны всех более-менее важных объектов. И теперь возле дверей подстанции стоял часовой с ППШ в руках.
Думаю, если б он увидел мужика, появившегося из ниоткуда в униформе эсэсовского штандартенфюрера, он бы просто сначала на всякий случай высадил в меня весь автоматный магазин
