Закон контролера - Дмитрий Олегович Силлов
Коридоры замка привели меня ко входу в Северную башню, которую стерег здоровенный двухметровый бугай в чине гаупштурмфюрера с пулеметом MG 42 на ремне, перекинутым через плечо. На рукаве бугая красовалась нашивка в виде кинжала и театральной маски – эмблемы подразделения спецназначения «Бранденбург 800». То есть местная элита почти целого майора, ветерана спецназа, поставила стеречь вход в башню, имевшую для руководства Новой Швабией особое значение.
Слегка коснувшись мозга амбала, я удостоверился – Гебхард прошел именно в Северную башню, примыкавшую к основному зданию Вевельсбурга, и направился было туда, но бугай довольно бесцеремонно преградил мне путь, закрыв проход своей тушей и для убедительности слегка ткнув стволом пулемета в грудь.
– Сожалею, штандартенфюрер, но у тебя нет допуска в этот сектор.
В немецком языке, как и в русском, есть вежливое обращение на «Вы», и совсем невежливое к незнакомому человеку – на «ты», это было четко прописано в информации, скачанной мною из головы эсэсовца. То есть сейчас «бранденбуржец», который был ниже меня по званию, фактически нанес мне оскорбление.
По этому поводу мне пришлось уже не коснуться, а конкретно влезть к нему в голову – и понять, что сторож, в общем-то, имел право меня пристрелить, ничего не объясняя: инструкция, прописанная в его голове заглавными готическими буквами, гласила, что любой, не имеющий допуска и пытающийся пройти в Северную башню, может быть на усмотрение охраны остановлен и передан военной полиции либо расстрелян на месте, невзирая на звание, – так сказать, в назидание другим.
Правда, в голове «бранденбуржца» помимо инструкции, выставленной на передний план сознания, я обнаружил еще кое-что интересное.
Это была обида.
Нет – Обида.
С Большой Буквы.
Огромная, черная, ужасная по своей мощи, похожая на грозовую тучу, внутри которой, словно в клетке, бились кроваво-красные молнии. Вероятно, так мог выглядеть выброс, вот-вот готовый вырваться из недр разрушенного атомного реактора и вдруг внезапно накрытый плотной огромной тучей, рухнувшей на него с неба.
Но вырваться наружу этому стихийному бедствию не давал тяжелый «бутерброд» из относительно тонких бетонных плит, наваленных на него сверху. На этих плитах проступали надписи «Долг», «Честь», «Верность» – но они вряд ли могли бы сдержать кровавый вихрь, рвущийся наружу, ибо на них виднелись трещины и глубокие каверны, прогрызенные сомнениями. Просто основной, самой надежной, толстой и нерушимой плитой был тот же самый, что и у девушки эсэсовца, Здравый Смысл, весьма надежно фиксирующий на месте неистовую душевную стихию.
Я мысленно усмехнулся.
Надо же, насколько этот самый Здравый Смысл надежная субстанция, удерживающая столь сильные эмоции. Даже интересно, что бы начудило человечество, если б однажды в головах миллиардов людей исчез этот мощный фактор. Думаю, планета просуществовала бы недолго, ибо наверняка этот самый Здравый Смысл сдерживает правителей ядерных держав от нажатия красных кнопок – представляю, как им порой хочется это сделать. Примерно как этому бугаю подняться на верхний этаж Северной башни, в Зал Грааля, и расстрелять из пулемета заседавших за круглым столом двенадцать обергруппенфюреров, рыцарей «черного ордена» – и, конечно, главного из них, Карла Гебхарда, которому за выдающиеся достижения одиннадцать остальных собирались сегодня присвоить звание оберстгруппенфюрера.
Ага, значит, получается, что мой старый знакомый почти дослужился до эсэсовского генерала армии. Понятное дело, приволок артефакт, который теоретически может изменить ход истории, и это очень впечатлило его подельников. Если смотреть объективно, с военной точки зрения Гитлер за время Второй мировой войны наделал кучу ошибок, и если, допустим, некая группа офицеров со своей личной армией, оснащенной вооружением образца тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, перенесется лет на двадцать назад и, ликвидировав Гитлера, возьмет власть в свои руки, то фиг его знает, как может закончиться та война…
Но заготовка для «Бритвы» – это еще не сама «Бритва», и основной моей задачей сейчас было даже не вернуть нож себе, а сделать все, чтобы он не попал в руки фашистов. Достойная цель, черт возьми, для того, чтобы рискнуть жизнью.
Но для начала нужно было пройти мимо этой машины для убийства.
В принципе, я мог его ликвидировать, мысленно приказав, например, убить себя об стену. Чпок головой об острый каменный угол – и здравствуй, Вальхалла. С одним человеком я бы точно справился, несмотря на отсутствие тренировки, ибо в целом, как пользоваться своим неожиданным даром, я уже понял.
Но у меня созрел другой план.
– Полегче, солдат, – сказал я, сунув руку за пазуху. – С допуском все в порядке.
После чего достал золотую авторучку.
Как известно любому начинающему гипнотизеру, блестящий предмет помогает оператору погрузить человека в транс. Громила с пулеметом обладал неслабым волевым потенциалом, но при взгляде на ручку недоумение на его лице быстро сменилось на недовольство, которое он неумело попытался скрыть.
– Поздравляю с повышением… обергруппенфюрер, – проговорил «бранденбуржец».
Сейчас его мозг силился понять, как шапочно знакомый офицер, совсем недавно бывший штандартенфюрером, умудрился перескочить через три звания, но логика не была сильной стороной его разума, потому я буквально парой движений своей ментальной «руки» подкорректировал вполне естественное «как же так?» на «нет повода для волнения, все в порядке». Любому сталкеру давно известно, что сильный псионик может убедить человека в чем угодно, потому я не сомневался, что у меня все получится.
Теперь можно было спокойно уйти из чужой головы, занявшись своими делами, – «бранденбуржец», которому я знатно промыл мозги, пропуская меня в Северную башню, был полностью уверен, что с моим допуском все более чем отлично. Однако я, разрывая контакт с чужим разумом, на всякий случай оставил в нем несколько сюрпризов – мало ли, как у меня пойдут дела в той башне, где – теперь я это знал точно – сейчас заседал Гебхард вместе с другими правителями Новой Швабии.
Наверх вела винтовая лестница, и на каждом этаже возле двери стоял эсэсовец в неслабом чине со штурмовой винтовкой StG 44, разработанной фашистами во время Второй мировой войны. Для пятьдесят седьмого года такое оружие уже морально устарело, но, видимо, в Северной башне слишком сильно чтили старые традиции.
Бдительность охраны этажей оказалось притупить довольно легко: все они знали о громиле, стерегущем вход в башню, и отчасти надеялись на него – типичная ошибка перекладывания ответственности на того, кого в
