Утро под Катовице - Николай Александрович Ермаков
- И за что они её?..
- А за то, что раненого офицера нашего прятали… В Дольне вчера целую семью с детишками за это повесили прямо посередине села, а сегодня те душегубы сюда приехали, уже всех предупредили, чтобы с утра собрались, — Лешек сбивчиво вывалил на меня ворох информации.
- Ты не сказал, есть ли ещё немцы поблизости?
- А, так в Пильзно сотни две с броневиками… — Наморщив лоб начал перечислять мой собеседник, — в Дембице полтыщи с танками… в Братице с полсотни с пулеметами, ну и тут вот… были. — повел он рукой вокруг.
Ещё раз оглянувшись по сторонам, я выбрался из люка и встал в полный рост на башне, разглядывая в монокуляр нужный двор, находящийся от меня в двух сотнях метров. Сразу видно, не бедные люди здесь живут: одноэтажный кирпичный дом квадратов примерно на сто двадцать, основательные бревенчатые хозяйственные постройки, большой двор, на котором стоит немецкий грузовик (бензин мне бы очень пригодился!).
- А где, говоришь, арестованные?
- Так в амбаре, что с левого краю!
- А в доме только немцы?
- Они, окаянные, если только потом не убегли. Тут как стрельба началась, солдаты ихние сразу на подмогу побежали, а душегубы в доме остались. Я-то к амбару хотел сунуться, думал освободить получится, только калитку открыл, так те сразу из окна стрелять стали, но в меня не попали, вот я и побежал к вам.
- Ладно, делаем так, сейчас встанешь за танк, я сделаю два выстрела по дому, потом ты бежишь к амбару, освобождаешь родных, а я за тобой, прикрывать буду, если немцы стрелять будут, сразу падай. Понял? Тогда спускайся и за танк!
Дождавшись выполнения приказа, я спустился в панцер, загнал фугасный унитар в казенник, одновременно бросив Болеславе, которая так и сидела на месте заряжающего, банальную фразу:
- Зажми уши, сейчас стрелять буду, — затем, наведя прицел на окно с левой стороны дома, произвел выстрел.
Как я и рассчитывал, снаряд взорвался внутри дома, разметав крышу и обвалив часть стены. После второго попадания от дома остались только полуразрушенные стены, что давало весомые основания надяться, что живых там не осталось. Проследив за мужиком, который в соответствии с моим приказом резво бежал к амбару, я также двинул панцер в сторону разрушенного дома. Остановившись у грузовика с разбитыми стеклами и спущенными шинами, я сначала огляделся через смотровые щели командирской башенки, потом открыл люк, высунул голову и ещё раз осмотрелся. Вроде безопасно. Мужик уже открыл амбар и оттуда доносился женский плач. Я вылез из танка и, подойдя к машине, увидел нарисованные на двери две молнии с характерными изломами. СС. Теперь хоть понятно, кого Лешек душегубами называл. Затем осторожно заглянул в кузов грузовика — пусто. То есть людей или объемных грузов нет, а вот пара канистр — есть. Поднявшись в кузов, я убедился, что ёмкости под завязку наполнены бензином. Превосходно! Подхватив их, я вернулся к танку и стал пополнять бак, посматривая в сторону ангара, из которого стали появляться узники. Первыми вышли как и ожидалось, довольно молодая женщина с двумя мальчиками лет десяти-двенадцати, потом появился гражданский поляк лет сорока, который помогал идти раненому, грудь которого была густо замотана бинтами, видимо это был тот офицер, про которого мне говорил Лешек, за ними появилось ещё пять польских солдат. «Что-то многовато народу, в танк все не поместятся», — подумалось мне, но я решил, что дальше не моя проблема и продолжил заливать бензин. Закончив, бросил канистры на землю и сказал подошедшим мужику с офицером:
- Вам уходить надо, из Пильзно в любой момент немцы могут подойти, да и Дембице недалеко. Ко мне все не войдут.
- Так может, мы на машине? — кивнув в сторону грузовика спросил офицер.
- Колеса спущены, стекла выбиты… — стал я объяснять ему то, что и так было очевидно, хотя, о чем это я? Это у меня ночью зрение почти как днём, а они-то таких деталей с десяти метров могут и не разглядеть.
Мою речь прервал молодой парень в звании рядового, приблизившийся к танку. Сказав:
- Так я сейчас гляну! — он направился к автомобилю.
Там солдат залез в кабину, завел двигатель, обошел машину вокруг, заглянул под кузов и вынес вердикт:
- Спущены только передние колёса, но я за пять минут перекину вторые колеса с заднего моста, а без стекол вполне можно ехать.
Тут в разговор вступил ранее молчавший офицер:
- А куда ехать? Где мы можем спрятаться? Наших уже, наверное, до Перемышля оттеснили.
- Нет, наших мы вряд ли сможем догнать, но я думаю, можно укрыться в лесах к северу от Оцеки. Поэтому, — решив взять командование на себя, а то будем тут до утра дискутировать, продолжил я, — Ты, - обратился я к солдату, стоящему у машины, — срочно занимаешься колесами!
Потом, подойдя к полякам, стоящим у амбара, продолжил раздавать указания:
- Рядовые, вы вчетвером срочно идете вон туда, — я показал направление рукой, — там в трёхстах метров лежит восемь трупов немцев, забираете у них оружие, аммуницию, часы, все содержимое карманов, снимаете сапоги. Потом идете дальше, к посту, где был шлагбаум, там тоже всё собираете, ждёте когда подъедет грузовик, потом грузите трофеи и садитесь сами! Понятно? Бегом!
Солдаты бросились в указанном мной направлении, а я продолжил раздавать указания, обращаясь уже к гражданским, в том числе мужику, вернувшемуся от танка (как я понял это был муж дочери Лешека, про которого тот почему то «забыл» упомянуть, впрочем, глядя на то, какие злобные взгляды на него бросал Лешек, причина «забывчивости» была понятна)
- Складывайте в грузовик всё, что необходимо для жизни в лесу: одежду, инструменты, металлическую посуду, продукты, но учитывайте, что объём кузова ограничен. Скот придется оставить.
Мужчина, переглянувшись с женщиной, кивнул и исчез в соседнем амбаре, а женщина пошла в дальний сарай. Оставшийся стоять около меня Лешек с горестным вздохом произнес:
- Пойду и я свою старуху «обрадую», что надо собираться и бежать. Заедете за мной? Дочка дорогу знает.
Вы там только не копайтесь долго. Жизнь дороже барахла!
Проводив взглядом удаляющегося поляка, я повернулся к оставшимся нераспределенными пацанам:
- А вы, юные бойцы, идёмте со мной! — и сопроводил их к танку. Там позвал Болеславу, которая сидела на башне, опустив ноги в люк и попросил её присмотреть за мальчишками.
Она, одним, ставшим уже привычным для неё движением соскочила с башни, а я, увидев, как задралось при этом платье, одновременно подумал о трёх вещах: какие же у неё
