Утро под Катовице - Николай Александрович Ермаков
Поняв, что самокопание совершенно не помогает мне определиться в своих чувствах, я забросил это дело, постаравшись переключиться на свои ближайшие планы — прогнал перед мысленным взором карту окружающей местности, обдумал свои действия при возникновении проблемных ситуаций. Но вот, наконец, Болеслава вышла из дома, вследствие чего моё вынужденное безделье закончилось. Посмотрев на часы, я определил, что её не было около часа с четвертью, и у меня остаётся вполне достаточно времени для реализации планов, намеченных на текущую ночь. Когда девушка подошла, я заметил, что её настроение значительно улучшилось, взгляд стал ещё спокойнее, а ее движения кажутся несколько заторможенными по сравнению с тем, что я видел раньше. Ну вот и хорошо, буду надеяться, что эффект деревенской психотерапии будет длительным. Затем мы без приключений добрались до стоянки панцера и я взял направление на брод, до которого вскоре и добрался без всяких приключений. На берегу реки я залез на башню и, встав в полный рост, внимательно огляделся. Убедившись в пустынности обоих берегов, я срезал длинную ветвь прибрежного ивняка и сделал из неё двухметровый шест, очистив от листьев и мелких веток, затем разулся, снял с себя штаны и вошёл в холодную воду, ощупывая палкой дно реки. Пройдя так до противоположного берега и вернувшись, я убедился, что брод вполне проходим для танка, после чего, вновь одевшись и обувшись, сел на свое место и тихонько двинул панцер в реку. Аккуратно и без происшествий форсировав водную преграду, я осмотрел оставленный след, и мне стало понятно, что план необходимо менять. Первоначально я предполагал остаться здесь (точнее — в раскинувшемся вдоль восточного берега реки лесном массиве) на два — три дня, а затем, ночью примкнув на шоссе к механизированной немецкой колонне, выдвинуться в направлении Перемышля. Но сейчас, разглядывая глубокие следы, оставленные панцером на обоих берегах речушки, я осознал, что тут оставаться никак нельзя — слишком высок шанс, что могут вычислить и обложить, мне ведь неизвестно, к какой степени важности захватчики отнесли вопрос о моей поимке? Исходя из этих соображений, я направился не в лес, а на север по проселочной дороге, идущей вдоль берега. Справа от меня вставала густая стена широколиственного леса, слева несла свои быстрые воды Вислока, а в трёх километрах впереди должен быть перекресток, возле которого с высокой степенью вероятности будет немецкий пост. Что же, будем прорываться, так как объехать по лесу не получится — на карте обозначены препятствующие этому овраги. Не доезжая до перекрестка порядка пятисот метров, я остановил танк так, чтобы его не было видно от поста, и прошел пешком немного вперёд, чтобы хорошо изучить обстановку впереди с помощью монокуляра. Как выяснилось, здесь действительно была охрана — пехотное отделение споро занимало боевые позиции, вероятно, таким образом реагируя на шум моего панцера. Ну, они мне не соперники! Можно просто проскочить вражеские позиции на скорости, но в любом случае, обо мне врагу станет известно, а их ликвидация не займет много времени, хотя и будет сопровождена шумом, указывающим на мое местонахождение. Задумчиво почесав затылок, я решил немного повоевать и, вернувшись в танк, направил его к немецкому блок-посту, не доезжая которого сотню метров, остановился и, перебравшись на место стрелка радиста, посмотрел в прицел пулемета, изучая расположение целей и распределяя очередность их поражения. Вражеский блок-пост представлял из себя шлагбаум, справа от него расположилось обложенное мешками с песком пулеметное гнездо, из которого в мою сторону напряжённо смотрели три пары глаз, а остальные шесть фрицев заняли позиции в положении для стрельбы лёжа, рассредоточились на обочинах дороги. Ничтоже сумняшеся я дал первую очередь по пулеметному гнезду, а потом, успев удовлетворённо отметить поражение всех трёх целей, перенес огонь на лежащих постовых, потратив на каждого по два-три патрона. Как в тире, даже не вспотел! Закончив бойню и перебравшись за рычаги, я уже собирался дать газу, но увидел в трёх сотнях метров за постом ещё… раз, два… восемь! Точно, восемь фрицев, грамотно приближающихся перебежками к своей смерти, поэтому вновь перебрался за пулемет, и, дождавшись удобного расположения противников, быстро покончил с ними короткими очередями. Надеюсь, поблизости больше нет желающих отправиться в ад? Тогда вперёд! Я дал газу и танк стал медленно набирать скорость, но вскоре опять был вынужден резко затормозить. Прямо передо мной на дорогу выскочил поляк и застыл посреди дороги с расставленными в стороны руками. Что за нахрен? Для прояснения ситуации я скользнул в башню, там пересадил ничего не понимающую Болеславу на место заряжающего и осмотрелся в смотровые щели командирской башенки. Вроде ничего подозрительного. Только непонятный мужик лет пятидесяти в ничем не примечательной сельской одежде на дороге. Подняв люк, я высунул голову наружу и громко, чтобы перекрыть гул работающего на холостых оборотах двигателя спросил:
- Чего надо?
Мужик вместо ответа спросил с надеждой в голосе:
- Пан — поляк?
- Допустим.
Услышав мой ответ, он грохнулся на колени и заголосил:
- Спаси пан офицер! Не дай кровиночке моей погибнуть!
Мля, только новых спасательных операций мне для полного счастья не хватало! Ещё раз опасливо осмотревшись по сторонам, я позвал поляка:
- Залезай сюда! — услышав приглашение, он бегом вскочил на крыло и приблизился к башне.
Пан офицер, там душегубы, хотят дочку, кровиночку мою с детками ейными погубить!
- Тебя как звать?
- Лешек, пан офицер! — я был в танковом комбинезоне и моих знаков различия не было видно.
- Ну так скажи мне Лешек, где они? Сколько немцев и где? Поблизости есть крупные подразделения немцев?
- Так вон в том дворе!
