Александр Афанасьев - Эра джихада
– Пятьдесят лимонов? Да я за год столько имею, безо всякой войны. Ты еще ничего не понял? Только с русистами я стал таким, какой я сейчас есть. Без них я бы шакалился по горам и ждал, пока бомба на голову упадет. А сейчас я уважаемый человек, без меня тут и баран не чихнет. У меня три жены, здесь дом, в Грозном дом, в Москве дом, в Америке дом. А ты как был затравленным волком, так и остался им…
Генерал наставительно поднял палец.
– Пусть я пес, как вы меня называете, но я точно знаю, когда надо сменить хозяина. И потому вот что мы сделаем…
Генерал снова откинулся на спинку стула, сверля собеседника черными как ночь глазами.
– У меня есть связи… можно будет сделать пару взрывов. К примеру, в Махачкале… здесь не надо, потом отвечать. Снимем видео и пошлем его туда. После чего ты скажешь, что я тебе не доверяю и требую сумму вперед. В крайнем случае пусть переведут на твой счет. Ты же известная величина…
В последних словах генерала прозвучала издевка.
– Но Москву я взрывать не буду.
Абу Усман провел ладонями по лицу, с гневом и болью думая, во что же превратился его народ. Правильно говорят: в пламени войны сгорают самые лучшие. Доказательство этому сидело перед ним самим. Озлобленный пятнадцатилетний кровник, пришедший в отряд и сказавший, что он хочет отомстить за свой народ, за четверть века превратился в федерального генерала, хладнокровно взвешивающего на своих весах жизни своих единоверцев и соотечественников.
– Ты давно вставал на намаз? – вдруг спросил Абу Усман.
– Аллах свидетель, я делаю намаз по всем правилам, пять раз в день, и делаю все другие ибадаты[28], какие предписаны правоверным. Это ты не сможешь найти и мечеть, в которой ты смог бы встать на намаз…
… ты давно вставал на намаз… пятьдесят миллионов… намаз… вставал… пятьдесят…
Суперкомпьютер, размещенный в зале без окон в американской глубинке и способный выполнять триллионы операций в секунду, разлагал каждое услышанное слово на буквы, очищал звуки от шума, определял их характерные особенности. Сравнивал со звуками, записанными с кассет, которые представили русские. Слова были не на английском, но для компьютера это не имело никакого значения. Он не искал в этих словах смысла, ни прямого, ни потаенного. Он просто составлял уникальный звуковой портрет говорящего человека…
Экран оператора загорелся зеленым.
Вероятность совпадения восемьдесят один процент – установил компьютер…
– …восемьдесят один процент, джентльмены…
Заместитель начальника Контртеррористического отдела ЦРУ раньше работал в русском отделе и прекрасно говорил по-русски. Несколько лет назад он помогал группе чеченских смертников взорвать базу спецназа под Тверью – а теперь сидел с русскими в кабинете в самом центре Москвы, пил вместе с ними кофе, ел бутерброды и помогал им уничтожить человека, который в американском списке террористов Госдепартамента США шел под номером десять. Ничего такого он в этом не видел – бизнес есть бизнес, в конце концов, пятнадцать лет назад русские лечили этого Абу Усмана, тяжело раненного при штурме Грозного[29]. Бизнес есть бизнес. И он был рад видеть то, что русские тоже это понимают.
– Это… – начал один из русских.
– Отличный процент совпадения, – заверил его американец, поднаторевший на операциях по уничтожению, – можно начинать.
Все как-то сразу оживились. Такое бывает, когда несколько человек, в общем-то малознакомых, сидят в зале ожидания вокзала, и в ожидании поезда говорят о себе то, что, может быть, говорить и не следовало бы – и тут объявляют, что началась посадка.
Все взгляды обратились на старшего в этом кабинете, тот утвердительно кивнул.
Второй взял трубку спутниковой связи, прощелкал номер.
– Приступайте. Цель уничтожить…
Где-то под Ростовом-на-Дону сидящий в неприметном вагончике на базе ВВС оператор, получив приказ, забарабанил по клавишам. На экране появилась разметка прицельной сетки.
– Есть цель, есть захват, есть зона, есть готовность, есть разрешение, – комментировал он свои действия, переключая один тумблер за другим, – время над целью три секунды. Старт!
В кавказском небе ракета «Штурм» с термобарической головной частью, огненная звезда, которую принесла сюда в клюве птица, сорвавшись из-под крыла, покатилась к земле. Через несколько секунд за ней последовала вторая.
Изображение на экране внезапно дрогнуло, а когда все восстановилось, вместо дома, и машин, и беседки было только облако. Метеором мелькнула вторая ракета, полыхнула вспышкой разрыва. Эти ракеты были предназначены для уничтожения танков, а их термобарической головной части хватало, чтобы рухнул целый жилой дом.
– Есть! – крикнул кто-то, а кто-то обрадовался, что теперь-то уж точно никто не узнает про охоту на людей в предгорьях Кавказа…
Здесь и сейчас, в этом кабинете все вне зависимости от должности вдруг ощутили радость. Такую радость, какая бывает после победы в важном матче любимой команды или после того, как ты входишь в купленный тобою дом. Ее ощутили все, и русские, и американец, который сделал резкий, рубящий жест рукой в восторге. Все, кроме одного, самого старшего по возрасту, и второго – по званию. Генерал-лейтенант КГБ СССР Иван Петрович Денисенко резко отодвинул стул, встал и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Еще один человек, устремив просительный взгляд на старшего, получил небрежный кивок и устремился следом. Из холодильника внесли бутылку дорогой водки, а хозяин кабинета достал почти целую бутылку «Курвуазье» из сейфа. И даже американец – в конце концов, ничто так не сплачивает людей, как совместно сделанное трудное дело (или совместно совершенное преступление) – подвинул свою рюмку под живительную, прозрачную струю. Как и русские он устал и хотел выпить.
Молодой догнал пожилого у туалета, куда они выходили курить. В здании было тихо, ковер приглушал шаги, и в туалете висел пряный запах дорогих сигарет.
– Иван Петрович!
Старик, который уже двадцать лет был в отставке, резко остановился.
Парня… хотя какой, к чертям, парень, внуки уже пошли – он спас в Афганистане. Тогда они попали под обстрел на Саланге и он вытащил из кабины ошалевшего от страха водителя за секунду до того, как в лобовое стекло ударила точно выпущенная пуля душманского БУРа. Теперь спасенный им парень был генералом и заместителем директора ФСО, а он…
А он был слишком старым для этой жизни. Теперь старик отчетливо понимал, что, если бы он тогда сам попал под пулю снайпера на Саланге, или какой-нибудь полевой командир муджахеддинов психанул и пристрелил бы его при переговорах по освобождению пленных летчиков было бы лучше. Он бы не видел то, что творится теперь…
– Иван Петрович… мне самому сказали, что будут американцы в самый последний момент. С ними ФСБ договаривалась…
Старик достал из кармана пачку дешевых, привычных сигарет. Врачи запретили ему курить категорически, но он курил, и Бог все не торопился забрать его к себе. Наверное, это и было наказанием за все то, что он совершил.
И ты будешь искать смерть, но смерть убежит от тебя…
Они закурили. Ядовитый запах дешевой махры вплелся в изысканный запах дорогих сигарет неприятным диссонансом. У заместителя директора ФСО заслезились глаза – такое он не курил лет двадцать, наверное. Но правила он знал хорошо. Предложили курить – кури, налили – сдохни, но выпей. Правила чиновничьего этикета…
– Да разве в американцах дело, Женя… – сокрушенно сказал старик, – пошли бы они, эти американцы…
Старик выразился относительно того, куда должны были пойти американцы, совсем уж нецензурно.
Он был профессионалом. Одним из немногих, еще остающихся в живых. В этой операции именно он обеспечил успех, даже больше, чем американцы. Американцы только предоставили возможности связи, перехвата да кое-какую информацию, полученную ими от британских спецслужб, давно играющих на Кавказе. А вот генерал-лейтенант Денисенко в ходе блестяще исполненной полугодовой дезинформационной операции сумел обмануть сначала разведку Саудовской Аравии, а потом и турецкую разведку с британской вместе. Именно благодаря этой дезинформации старый стреляный лис Абу Усман выбрался из своей норы на севере Турции, откуда он не вылезал без малого десять лет, и отправился в поездку на Кавказ, ставшую для него последней.
Так что старик первым должен был принимать поздравления.
– Ты помнишь, я рассказывал тебе про генерала Судоплатова? – сказал старик.
На лице замдиректора ФСО появилась досада.
– Какая разница, как…
– Дослушай до конца. Когда ему приказали убрать лидера украинских националистов Евгения Коновальца, и он и его начальство сознавало, что этот приказ – для смертника. Но он все равно пошел. Когда он шел по улицам Амстердама и нес заминированную коробку, он знал, что, если его заподозрит полиция, ему конец. Когда он разговаривал с Коновальцем, он знал, что у Коновальца пистолет и охрана, и случись этому волку заподозрить неладное – ему конец. Но он не дрогнул, он выполнил приказ и вернулся назад. А если бы не вернулся, его бы тихо помянули стаканом водки и нашли бы следующего. Вот и все.
