Василий Головачев - Заповедник смерти
– Что и обычно. Везите к себе, на вскрытие... потом доложите.
– Жарко сегодня, – сказал капитану медэксперт, вылезая из палатки, достал сигареты, глядя на удаляющегося Барахунду. – Не по-весеннему. Она права. – Он закурил. – Права.
Эрнандес понял, что эксперт имел в виду врача экспедиции.
– Судя по всему, парень просто захлебнулся. На теле ни синяков, ни ссадин, только два-три следа укусов насекомых. На всякий случай я взял кусочки тканей на исследование, но, – эксперт затянулся, – дело дохлое. Может быть, что-то покажет вскрытие?
К полицейским подошел нервный Косински.
– Господин капитан, ваш работник запретил переход в долину, но это же смешно – задерживать экспедицию из-за...
– Труп – это всегда смешно, – поддержал его Эрнандес.
Косински сбился.
– Ну нет, конечно, я хотел... простите. Однако никто не застрахован от несчастного случая, и, если бы все экспедиции откладывались из-за смерти одного из участников, мы не знали бы сейчас Америки. Как долго нам еще бездействовать? И так потеряли черт-те сколько времени!
– До полного выяснения обстоятельств дела. Расследованием займусь я сам. Думаю, завтра вы сможете продолжить переброску экспедиции в долину.
Косински попробовал протестовать, но, ничего не добившись, удалился, кипя от негодования.
Подбежал Нгури.
– Сеньор капитан, я его узнал!
– Кого?
– Того сеньора, который по описанию сеньора Эчеверья заходил к сеньору Миллеру.
Эрнандес хотел выругаться, но лишь вздохнул.
– Где он?
– Разговаривает за одной из «Чульп» с тем голландцем, что был вместе с Эчеверья, когда мы с вами с ними говорили.
– Не Эчеверья, а Эчеверриа. Веди.
Нгури с азартом устремился вперед, как молодая гончая, учуявшая след зверя, но не оценившая по неопытности его размеров и силы. Выйдя за границу базового лагеря, оцепленного «гвардейцами» Эрнандеса, возле третьей «Чульпы» Сильюстани, стоявшей дальше других от скал, в кустах толы, они издали увидели Леона ван Хова в компании с каким-то странным субъектом. Хотя от увлекшейся разговором пары было добрых пятьсот футов, это не помешало Эрнандесу разглядеть незнакомца. Внешность его была отталкивающей: лет сорок—сорок пять, сутул, с широкими покатыми плечами и длинными руками, ноги не видны, скрыты кустарником, а лицо жуткое, свирепое, с глубокими морщинами, широкоскулое, глаза упрятаны глубоко под надвинутый низкий лоб, уши сплющены и свисают, как у летучей мыши. Встретишь такого один на один – инфаркт обеспечен. Ну и чудище! Рожает же земля таких. Явно не испанец, не абориген...
Незнакомец словно услышал мысли капитана, поднял нависающую над ван Ховом голову, поглядел в сторону приближающихся полицейских и... исчез, будто растворился в воздухе.
– Он? – коротко бросил Эрнандес.
Нгури, имевший такое же острое зрение, звучно сглотнул.
– Н-нет... это же... дьявол! А тот обыкновенный форзудо[28], одет в... черный, обтягивающий... трайе депортиво. Куда же он делся?
Ван Хов оглянулся на них, помахал рукой и двинулся навстречу.
– Какими судьбами, комиссар? Любуетесь на эти изумительные постройки?
– Кто это с вами разговаривал? – равнодушно буркнул Эрнандес. – Интересный тип, я раньше его здесь не видел.
– А, этот!.. – Ван Хов оглянулся. – Да, прямо скажем, не красавец. Предлагает услуги в качестве верхолаза.
– Как верхолаза? Может быть, скалолаза?
– Не вижу разницы.
Эрнандес улыбнулся.
– Что ж, экологу простительно не знать разницы, хотя она есть, и весьма существенная. Но почему он обратился к вам?
– Видимо, счел за начальство. У вас еще есть вопросы? – В голосе ван Хова послышались нотки раздражения.
– Пока нет.
– Тогда прошу извинить, меня ждут дела.
Голландец повернулся и как колобок покатился к лагерю.
– Вот что, малыш, – сказал Эрнандес, глядя ему вслед. – Осмотри-ка здесь все потщательней. Если встретишь его ушастого собеседника, попытайся установить, где живет и кто он.
– А того, которого я узнал?
– И его тоже. Не нравится мне этот эксперт из ООН, больно уж прыток.
Капитан вернулся в управление, и скучающий Хулио сообщил ему весть о прибытии из Женевы эмиссара Интерпола.
– Не понял! – удивился Эрнандес. – Он что же, прибыл прямо в Пикаль, минуя столицу?
Дежурный по управлению кивнул.
– Он велел... извините, просил встретиться с ним в семь вечера, здесь, в Геренции...
Капитан подумал.
– Это становится интересно. Черт с ним, подожду. Как его зовут, назвался?
– Драган Милич.
ОКРЕСТНОСТИ ПИКАЛЯ —
ДОЛИНА ПИРУА
Рассвет альпинист встретил в долине Пируа в полной боевой форме, готовый к любому поединку, как физическому, так и интеллектуальному. Отсутствие таковых ночью он пережил с удовлетворением, хотя ждал развития сценария с засадами, западнями и схватками.
В полночь он проник в лагерь возле перевала Тумху и по очереди обшарил угрюмые башни «Чульп», благо возле них не оказалось полицейских постов и они не были освещены. Вход в подземелье обнаружился в самой крайней башне, стоявшей несколько особняком, причем замаскирован он был искусственной плитой, изображавшей каменную глыбу. Улисс никогда не разгадал бы по виду в этой «глыбе» подделку и лишь по звуку определил за ней пустоту.
Спустившись в дыру по ступенькам, он включил инфракрасный фонарик, надел очки ночного видения и спокойно преодолел почти прямой, довольно чистый подземный туннель длиной в полмили, нигде не встретив никакой хитроумной индейской, а также и любой другой ловушки. Выход из туннеля высотой в пять футов – то ли его строили пигмеи, то ли экономные белые пришельцы – оказался прямо под извилистыми досковидными корнями саговника, найти его, не зная точных координат, было бы весьма затруднительно.
Улисс дождался рассвета и уже без инфраоптики обнаружил хорошо утоптанную тропу, уходящую в глубь сельвы. Но, хотя ее никто не охранял, Джонатана не покидало ощущение, что хозяева подземного перехода и тропы знают, что он ими воспользовался, и заманивают вглубь намеренно. Можно было, конечно, возвращаться, он проверил точность сообщения по записке и нашел способ быстрого проникновения в долину, но что-то подсказывало Улиссу, что назад идти тем же путем уже нельзя. Тогда он выбрал другой путь – вперед.
Тропа, отклоняясь влево, через милю с небольшим вывела его к длинной стене сланцевых обнажений, и Джонатан сразу увидел лагерь, чужой лагерь, покинутый, на пятачке между стеной скал и зеленым забором сельвы, у группы пещер, четко просматривающихся на желто-серой поверхности обнажения. Лагерь состоял из двух пятнистых, под цвет скал и почвы, палаток и навеса, под которым прятался штабель аккуратных зеленых ящиков. Вокруг ни души.
Улисс тенью спустился к громадной яме у подножия каменной губы, обошел полуразвалившуюся каменную постройку из адобе, напоминавшую сарай, и у двух расколотых каменных плит наткнулся на шахту с уходящими вниз лестницами. Пользовались ими, судя по отпечаткам на глине, давно. Джонатан заглянул в шахту, но спускаться не стал, а поднялся выше, к пещерам. Но это оказался совсем не город, как он подумал вначале. Внутри горы все пещеры соединялись в одну галерею с рядом круглых отверстий в полу. Под ногами захрустели какие-то кости и черепки, повеяло необычным запахом – запахом камфары и тлена.
Улисс надвинул очки и посветил в одно из отверстий. Луч инфрасвета выхватил из мрака каверну, похожую на пузатую бутылку из-под вина – вид изнутри. На дне каверны располагались неподвижные фигуры, мумии с поджатыми к подбородку коленями и скрещенными на груди руками, почти все они были повалены, многие разломаны на части.
Джонатан посветил в соседнюю каверну и спрятал фонарь. Он попал в Некрополис – город мертвых. Уже разграбленный, опустошенный, растоптанный жадными и алчными вакерос – грабителями могил.
Судя по величине и качеству обработки пещер, здесь хоронили элиту древних индейцев пируа.
Вылезая из Некрополиса через крайнюю пещеру, Джонатан споткнулся о подвернувшийся обломок статуи, и это его спасло: пуля прошла над ухом, срикошетила от стены и взбила пыль на полу у каверны. Улисс отпрянул назад, под защиту стен пещеры, и замер, вглядываясь в зелено-коричневые дебри по ту сторону скально-глинистого обнажения. Он угодил в ловушку, и мгновение назад его спас только случай.
Несколько минут истекли в неподвижности и молчании. В сельве не дрогнула ни одна ветка, не шевельнулся ни один листик, полная угрозы жаркая тишина не выдала стрелявшего ни одним звуком. Но стоило Улиссу переместиться к другому отверстию пещеры, как два фонтанчика пыли с каменным крошевом обозначили границу жизни и смерти на каменной губе выхода. Выстрелов слышно не было, стреляли из американской винтовки «М-16» с глушителем, и стрелок не шутил.
