Алексей Ивакин - Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны
Спор внезапно разрешил тот самый старшина. Он снова вышел к президиуму и, волнуясь, заговорил:
– Вы, товарищи офицеры, только не ругайтеся, больно нехорошо это. Только вот я вам что скажу. У нас в автобате политрук был. Ну, то есть замполит по-нынешнему. Мы, когда к границам Германии-то подъехали, он, значит, нам и сказал. Вы, говорит, ребята особо там не насильничайте. Оно, мол, конечно, все понятно – у кого хату сожгли, у кого-то жинку или дочку в Германию проклятущую угнали. А тока все одно, не насильничайте немаков. Они, вить, тожа люди. А один из наших, тута его нет, в ответ: что ж ты, замполит, мне по ушам чешешь? Какие ж они люди-то? Сам же все видал!
Ну, замполит ему и говорит: так бабы-то с дитями германскими тут при чем? Ни при чем они! Всяко вроде прав замполит. А Микитка ему – что ж ты, товарищ замполит, в сорок первом мне талдычил о восстании пролетарском в Германии, а потом о том, что, мол, увидел немца – убей? А сейчас, значит, бабенку немецкую с дитем пожалеть надо? Как же так?
А замполит ему и отвечает: ты, грит, Микитка, умен в моторе, вот там и ковыряйся. А линию партии – блюди, грит, и исполняй без рассуждений. А иначе, мол, сам знаешь, кудой попасть можно. Так вот я что имею сказать, да к чему веду? Нас не больно-то допускали до рассуждений всяких. Сами там наверху понарешают, а нам кудыть? А нам тудыть, куда укажут. И балакать не моги. Вот оно, видать, всем и поднадоело. Ведь пошто Колчака победили? Потому как Ленина выбрали и за ним пошли. А вот пришло время, и не выбрали сыны да внуки наши капээсэсу – и кончился СССР. Больно уж там наверху завралися все. Зажирели. Красиво жить позахотели. Вот и плюнули сыны на всех. И верно, скажу вам, сделали! Пока товарищ Сталин был, мы ему верили. За Хрущева не скажу, не знам мы его. Кто уж кого там предал…
Старшина громко и горестно вздохнул и продолжил:
– Думаете, по мне колхозы не проехались? Еще как проехались. Ажно жить не хотелось. Но ить надо было? Надо. Поняли мы? Поняли. Пересилили себя. А потом чо надо стало? Да ничо не надо. Пожрать хотелось пожирнее да пожить красивше. Вот и вся правда. Звиняйте, что сумбуром сказал. Не приучены мы речи говорить.
– А в коммунисты все равно решил идти? – негромко и как-то даже смущенно спросил водителя особист.
– Решил, – твердо ответил старшина и погладил усы. А затем погладил свою единственную «отважную» медаль: – Ежели я сейчас в коммунисты не пойду, кто ж, окромя меня, страну-то защитит?
– Да какую страну-то? – выкрикнули из толпы.
– Советскую. Вот войну закончим, и попрошусь я домой вернуться. В сорок четвертый. Мне тут делать неча будет. А там жена осталася с дитятами. Вернусь и буду их по-правильному воспитывать. Чтобы снова такого непотребства с историей не вышло. Еще раз звиняйте.
И старшина, громко топая до блеска начищенными сапогами, пошел на свое место.
Слова его ошеломили батальон. В буквальном смысле ошеломили. Во-первых, этой резкой сермяжной правдой о причинах развала коммунистической идеологии. О зажиревших и зажравшихся к концу ХХ века бонзах из партийной элиты. А во-вторых? На самом деле, а почему бы и не вернуться потом в сорок четвертый? Смогли выдернуть оттуда, значит, смогут и туда вернуть! Будущее будущим, а домой-то хочется. Да и на Берлин поверженный поглядеть охота, и после войны будет, чем заняться…
С партсобрания офицеры расходились более чем задумчивыми.
– Обговорить надо с Автарком этот вопрос, – сказал Крупенников, укладываясь в койку.
– Вот и обговори, – зевнул Харченко, шумно ворочаясь на своем втором этаже. Оптимизма в его голосе отчего-то не было. Похоже, особист что-то знал, но делиться оным знанием не собирался.
– А ты?
– А мое дело маленькое, комбат. Как решили на собрании, так и будет. Ты у нас и царь, и бог, и герой. Свет выключать?
– Выключай, – продолжать разговор Виталию не хотелось. Устал. Впрочем, нет, даже не устал, а откровенно вымотался. Морально, не физически. Тяжелый день. И еще более тяжелая прошлая ночь.
Крупенников натянул на голову обруч мнемопроектора, включил комм и запустил музыку, мысленно заказав среди бардовской песни случайный выбор. Выпал некий Леонид Сергеев. Отлично, будем засыпать под Сергеева… Виталий закрыл глаза и расслабился, дожидаясь начала ментальной передачи.
«А все-таки мысль у этого старшины здравая была, ох, и здравая. Раньше за такую сразу б по «пятьдесят восьмой» пошел, а то и «вышак» бы обломился, а сейчас? А сейчас думать надо и с мужиками посоветоваться. Ладно, спать, завтра провентилируем вопрос…»
Он уже почти заснул, когда строчка из песни барда раскаленным снарядным осколком из прошлого царапнула по нервам, едва не заставив подскочить на кровати:
«И тут старшой Крупенников… Говорит мне тоненько… Чтоб я принял смертушку за честной народ…»
Подаренные особистом папиросы закончились еще вчера.
Пришлось всю ночь курить мерзкие безникотиновые сигареты потомков.
Заснул комбат, как и накануне, лишь на рассвете…
Глава 9
Земля, 2297 год
Наконец им привезли долгожданные технику и оружие. Привезли не на грузовых гравилетах (воздушное слово «флаер» нравилось Крупенникову куда больше, однако он знал, что правильно этот вид транспорта называется именно гравилетом), а на многоосных приземистых тягачах, размалеванных трехцветным камуфляжем. Судя по солидному слою пыли, покрывшему могучие машины, ехали они издалека. Впрочем, где именно расположены ближайшие склады стратегического резерва, Крупенников все одно не знал.
Два тягача тащили за собой десятиметровые контейнеры с полустершимися трафаретными надписями «собств…ть мини…а обор… Эйкум… блики» на бортах. Еще три – буксировали прицепы с задрапированными маскировочными сетями боевыми машинами.
Именно последние и вызвали наибольший ажиотаж среди личного состава: размерами гусеничные машины вполне соответствовали привычным танкам, но вот тонкие дула спаренных пушек как-то никого не впечатлили. И даже вызвали смешки: вот, мол, будущане-потомки дают, на ходовую среднего танка какой-то, понимаешь, германский зенитный «Эрликон» впихнули! О том, что эти «пушечки» были гиперзвуковыми, способными разгонять снаряд с вольфрамовым сердечником так, что он прошивал стомиллиметровую броню, им еще предстояло узнать. Как и о том, что толкать снаряд будет вовсе не сила пороховых газов, а электромагнитное поле.
Негромко журча моторами, явно не карбюраторными и не дизелями, танки сползли с платформ и, безжалостно исцарапав траками пластиковое покрытие двора, замерли перед зданием казармы. Доставившие их инструкторы с опаской поглядывали на окруживших машины бойцов, громко обменивающихся мнениями относительно доставленной техники. Особенно активничали, понятное дело, танкисты, чуть ли не ощупывающие каждый трак и каждый сантиметр брони. На самом деле, ничего особо уникального в них не было. Во-первых, это были вовсе никакие не танки, а боевые многофункциональные машины, дальние потомки земных БМП из ХХ столетия. Во-вторых, концепция основного боевого танка претерпела радикальные изменения еще в прошлом веке, после создания первого наземного гравиатора. И последние созданные перед Объединением танки уже не передвигались на гусеницах, а в прямом смысле парили над поверхностью грунта. Правда, невысоко – объем моторного отделения не позволял установить достаточно мощный двигатель, способный поднять сорокатонную машину более чем на полтора метра.
Однако появление именно гусеничных машин вовсе не было случайностью: именно эти, раритетные, по сути, образцы и заказал Крупенников после разговора с командирами рот и с танкистами из батальона. Первые вынашивали идею классической обкатки молодняка танками, вторые просто хотели познакомиться с более-менее привычной техникой, поскольку с трудом представляли себе «летающие танки».
Со стрелковым оружием вышло проще: запечатанные герметичные боксы с непонятными индексами на боках просто перегрузили на кибертележки и часа за два перевезли в здание казармы, в специально подготовленное помещение, отведенное под оружейный склад, сдав под ответственность выставленных комбатом часовых. Вскрыли контейнеры только после отбоя, в присутствии всех четверых отцов-командиров, комрот и двоих случайно оказавшихся в составе батальона оружейников.
«Стрелковки» оказалось не столь и много – не по количеству, конечно, а по ассортименту. Огнестрел вообще представляли всего лишь два образца – безгильзовая штурмовая винтовка «G-55» образца 2089 года и единый пулемет «М-578» калибра 7,62-мм. Все остальное, созданное уже в XXII веке, относилось к энергетическому и комбинированному оружию, плазменному или электромагнитному. С десяток контейнеров заполняли более мощные образцы – крупнокалиберные ЭМ-пулеметы, ротные плазмоганы и индивидуальные средства поражения бронированной или летающей техники, аналоги знакомых офицерам на примере «Панцерфауста» противотанковых гранатометов и еще неведомых ПЗРК.
