Анна Калинкина - Станция-призрак
не жилец уже был Мишка, больно сильно переживал. Сдается
мне, если бы его не казнили, он бы сам на себя руки наложил.
Хотя он что-то пытался объяснять, но сразу-то никто не послу-
шал, только потом задумались. Он все твердил, что выспался как
следует перед тем, как на пост заступить, а тут вдруг глаза сами
начали слипаться. Он и так, и эдак, хотел даже сменщика поз-
вать, а руки-ноги как ватные стали, и в голове туман. Неспроста
все это, так мне кажется. Мы ведь возле самого Кремля сидим, а
что там творится, вы, наверное, и так слышали. Вот мне и кажет-
ся, что не сам по себе он заснул, а навели на него этот сон. И де-
ти, наверное, тоже не просто так одни ночью в комплекс суну-
лись. Видать, кому-то свежая кровь понадобилась, невинная.
Вот после этого случая я и решил: пора уходить. А то больно они
все здорово объясняют, атеисты-материалисты наши, мать их
так! Пусть-ка этот случай попробуют объяснить с позиций това-
рища Карла Маркса! Только ни Мишку, ни детишек все равно не
вернешь...
Он вздохнул и длинно, тоскливо выругался. Анархисты сочув-
ственно загалдели, а Стас загадочно улыбнулся, и Кириллу пока-
залось, что ему кое-что известно об этой истории. Он не удержал-
ся и спросил.
— Я много чего знаю, — загадочно протянул тот. — Потому что
давно на свете живу. Я, молодой человек, застал еще то время,
когда Проспект Маркса переименовывали в Охотный Ряд, а на
Лубянке сбрасывали с пьедестала памятник главному чекисту.
Теперь вот станциям вернули их исторические названия. О чем
это говорит? — Он поднял вверх указательный палец. — О том,
что со временем все возвращается на круги своя, и понимаешь,
что все в жизни — суета. Но чтобы прожить остаток своих дней
спокойно, я предпочитаю поменьше говорить и побольше слу-
шать. Многие знания умножают печаль...
Перебежчик посмотрел на него запавшими глазами. Его трясло.
— Тинка, налей еще чаю человеку, и выпить принеси. Не ви-
дишь — плохо ему, — хлопнул Валет Крысю пониже спины. Та тут
же вскочила и кинулась за алюминиевым побитым чайником.
— Как ты ее назвал? — удивилась Нюта.
— Тина, — пояснил Валет. — Стас сказал, что Крыся — это, ско-
рее всего, уменьшительное от Кристины. Красивое имя, только
слишком длинное. Мне больше нравится ее Тинкой называть.
— А чего ты ею так командуешь? — неприязненно поинтересо-
вался Кирилл. — Взял бы и сам сходил. Что она тебе, прислуга?
— Ты, Киря, в наши отношения не лезь, — в тон ему ответил
анархист. — Я, между прочим, к ней с полным уважением, как к
невесте отношусь, а не к шалаве какой-нибудь. У нас может, ско-
ро свадьба будет! А что, из нее хорошая жена выйдет: красивая,
приветливая всегда, веселая, заботливая. А одежонку поприлич-
нее мы ей в первом же походе справим. Верно, братцы?
Анархисты одобрительно загудели. Хотя Кирилл промолчал,
Нюта чувствовала — все свое недовольство он потом выскажет ей.
— А анархисты разве женятся? — спросила она Валета.
— По-разному бывает, — уклончиво ответил он, но девушка
догадалась, что ему пришлось выдержать немало шуточек со сто-
роны соратников.
Она даже завидовала подруге — Валет, хотя и помыкал ею, от-
носился к ней с грубоватой лаской и сам заметно изменился под
ее влиянием. Он уже почти не принимал участия в бесшабашных
кутежах, иногда продолжавшихся ночи напролет, зато все сво-
бодное время проводил с Крысей, то и дело стараясь порадовать
ее каким-нибудь пустячком — то бусики разноцветные купит у
челноков, то еще что-нибудь. Однажды принес ей небольшую
книжку в яркой обложке. На обложке юноша и девушка неимо-
верной красоты глядели друг другу в глаза на фоне каких-то по-
лей, рек и кустов. Крыся, никогда такой красоты не видавшая, тут
же принялась читать, но хватило ее ненадолго. И когда Валет
спросил, понравилась ли ей книга, она неожиданно горько рас-
плакалась. Из сбивчивых объяснений Нюта поняла, что речь в
книге идет о девушке, которая живет в замке и собирается уме-
реть от несчастной любви. Крыся рыдала оттого, что не могла по-
меняться с ней местами. Она говорила, что если бы только могла
жить в красивом доме на поверхности и каждый день видеть
солнце, то безо всякой любви была бы самым счастливым челове-
ком на свете. Валет ее переживаний не понял и расстроился, ре-
шив, что книжка — дрянь.
— Я-то думал, обложка красивая — значит, и книжка хоро-
шая, — оправдывался он и порывался идти бить морду торговцу,
который посоветовал такую ерунду. Крысе с трудом удалось его
убедить, что книжка замечательная и сам он замечательный, но
пестрый томик она с тех пор в руки вроде бы не брала. Нюта то-
же попыталась почитать, но почему-то ей быстро стало неинте-
ресно. Создавалось впечатление, что жившие наверху просто бе-
сились с жиру, не зная, чем убить избыток свободного времени.
Вот они и тратили его на всякую ерунду навроде бесконечных
выяснений отношений и глупых истерик. Она бы лучше почита-
ла о том, как люди научились строить такие дворцы и делать раз-
ные красивые вещи...
Кирилл на глазах превращался в брюзгу. Он вечно был недо-
волен, ему не нравился Валет, не нравились шумные анархисты.
Тем более, что один из них, Семен, стал оказывать внимание Ню-
те и даже подарил ей цветастый платочек, явно из награбленного.
Несмотря на то что этот человек с худым, нервным, обезображен-
ным шрамом на подбородке, но все еще красивым лицом чем-то
ее пугал, отталкивал, сам факт подарка был девушке приятен.
Это тоже не укрылось от внимания Кирилла. Он демонстративно
перестал общаться с Семеном, а оставшись с Нютой вдвоем, на-
чинал выговаривать ей, что она водится с кем попало, и всячески
высмеивать, как он выражался, «меченого».
Нюта тосковала. Бесшабашная анархистская вольница и нра-
вилась ей, и пугала. Твердо решив уходить, хотя бы и пешком,
она ждала только свадьбы Крыси. Порой, после очередной пор-
ции претензий со стороны Кирилла, она мрачно размышляла,
надолго ли ее хватит, и не лучше ли предоставить парня своей
судьбе? Останавливал ее даже не страх перед одиночеством, а
чувство неловкости: все-таки они вместе прошли через такие ис-
пытания, после которых трудно вот так повернуться к человеку
спиной. К тому же Кирилл был единственным человеком, пусть
не слишком надежным, на которого она хоть как-то могла поло-
житься. Впрочем, в последнее время она и в этом начинала со-
мневаться: парень, хотя и поддерживал ее в том, что от анархис-
тов надо уходить, на Беговую отнюдь не рвался. Он без конца
твердил, что даже если мать Нюты все еще жива, то о дочери она
давно и думать забыла, и куда правильнее будет выбросить ее из
головы, да и поселиться на какой-нибудь нормальной станции,
порядки которой придутся им по душе. Причем в этом «им» Ню-
те неизменно слышалось «мне», и дело заканчивалось новой ру-
ганью.
— Тебе, парень, в Полис надо, — смеялись анархисты, глядя на
тетрадку тушинца. — Будешь там свои записки писать да база-
рить с такими же высоколобыми. Или на Водный Стадион, там
редакция газеты нашей. Спроси, может, им кто требуется?
Но описывать анархистские будни Кириллу что-то не хоте-
лось. Он вообще считал себя человеком, далеким от политики.
А вот мысль о Полисе, который слыл научным и культурным
центром всего Метро, крепко запала ему в голову.
* * *
Свадьба Крыси стала поводом для очередной грандиозной гу-
лянки. Сначала Валет мечтал дождаться батьки, чтобы тот лично
их поженил, но Нестор все не возвращался, и решено было потом
отпраздновать с ним еще раз.
Анархисты, хоть и сокрушались, что их товарищ откалывается
от большинства, в целом Крысю одобряли.
— Ничего, она девка правильная! — слышалось то и дело. —
Ты, Валет, главное, воспитай из нее настоящую боевую подругу...
Худенькая темноволосая невеста в белом платье была очарова-
тельна. Вот только с обувью была беда: сидеть в своих огромных
черных туфлях она еще могла, а когда надо было встать, приходи-
лось влезать в тапочки. Но Крыся была счастлива и почти не об-
ращала внимания на подобные мелочи.
— Вот все и сбылось, только по-другому — улучив момент, ска-
зала ей Нюта. — И имя у тебя стало другим, и платье белое при-
годилось.
