Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов
— Прощай, сука, — прошипел попавшийся навстречу Петя. Он выходил от генерального, но особо довольным не выглядел, видимо, его расстроило то, что денег ему не видать, но утешало, что место Радима перешло к нему.
— Прощай, Гнус, — весело ответил Радим. — Знаешь, а ты редкостный дебил. Как ты будешь работать с людьми, которые тебя ненавидят? Ну да ладно, это не мои проблемы, бывай, гнида.
Закинув коробку на заднее сиденье Ленд Ровера, он уселся за руль, бросив взгляд на часы, время всего половина двенадцатого. Надо бы заехать куда-нибудь поесть, потом домой, Платов сказал, что ему сегодня не до Радима, так что, вечером пьянка, а завтра надо напроситься к ним на охоту.
— Ах, да, ножи, — хлопнул себя по лбу Вяземский и вытащил из-под сиденья сумку с семью ножами. — Вот и отлично, там, в пиццерии, и пожуем, пока мастер будет знаки гравировать.
Все вышло так, как надо. Оставив граверу изображения с инструкциями, Радим поднялся на лифте под самую крышу, где была отличная пиццерия.
— Приятного аппетита, — раздался за спиной знакомый голос, и тут же двое комитетчиков без спроса уселись напротив.
— Спасибо, — поблагодарил Вяземский. — Угощайтесь, — кивнув на пиццу, предложил он.
— Не откажемся, — ответил Платов и, оторвав кусок с горячим тянущимся сыром, свернул его вдоль и откусил сразу половину. — Хорошая пицца, — прожевав, похвалил он, — действительно хорошая.
Левашов согласно кивнул.
— Вы, Радим Миронович, что на работе учудили? — с усмешкой поинтересовался подпол. — Рожу Гнусу начистили, уволились.
— Спал плохо, — огрызнулся Вяземский, отрывая себе кусок, радуясь тому, что догадался большую заказать. — Гость у меня был вчера в зеркале. Скрюченная фигура с длинными когтями в истлевших обносках в каком-то подземелье с лампой, очень неприятного холодного света. Потом всю ночь казалось, что она из зеркала лезет.
— Дикий, а ты популярен, — неожиданно соскакивая с уже привычного «вы», произнес Платов, отрывая себе очередной кусок. — Черного ходока повстречал, теперь вот Стрижига.
— Кто? — поинтересовался Радим.
— Стрижига, — повторил подпол, — один из жителей зеркального мира, предпочитает руины, подземелья, может ходить сюда через зеркало, считается демоническим созданием, здесь похищает детей до пяти лет, обожает младенцев. Но любому взрослому, вставшему на пути, покажет короткую тропку на тот свет.
— А я ему зачем? — удивился Вяземский. — Я вроде как уже как давно вышел из старшей детсадовской группы.
— А вот это хороший вопрос, — задумчиво произнес Платов. — Радим, закажи еще одну такую пиццу, реально вкусная. А то на троих мужиков то, что осталось, даже не серьезно, за вторую мы заплатим.
Вяземский кивнул и, подняв руку, подозвал официантку. Та заверила, что через десять минут все будет, и убежала на кухню. Стоило ей исчезнуть, как Платов, достав бутылку минералки из портфеля, сделал пару глотков. Потом подумав, посмотрел на Левашова.
— Старлей, давай до стойки, три больших капучино.
— Есть, Георгий Александрович, это я мигом.
— Вот что, Дикий, данная руна, — он достал листок бумаги и начертил еще один сложный символ, — не даст Стрижиге к тебе через зеркало войти. А так вообще это руна прохода, давай, вырезай ее на всех окнах и дверях. Кровью не забудь смазать. Нужно прикрыть тебя. Начертанная на двери, она не даст незваному войти в твой дом, а вот если ты ее вырежешь на запертой двери, только вот без этих двух черт, она тебе наоборот проход откроет. Как ты вообще эту ночь пережил? Давил он на тебя смачно, но не сунулся. Почему?
— А мне откуда знать? — озадачился Вяземский. — Тот, что в зеркале был, проскрипел — «чую тебя, ищу тебя, и когда найду, выпью». Я чуть не обделался. Зеркало бить не стал, но подумал, что если эта штука вылезет, мне плохо будет. Пораскинул мозгами, как прикрыться, и вот что выдумал. Притащил пищевую пленку, смазал клеем, на него соль крупную, потом дал высохнуть и приляпал пленку к стеклу.
Платов несколько секунд смотрел на него во все глаза, затем хихикнул, потом еще раз, после чего, не сдержавшись, рассмеялся в голос.
— Шеф, что вас так развеселило? — ставя на стол три больших стакана, поинтересовался Левашов. — Я с вами полгода работаю, но за это время вы лишь улыбались, ни разу не видел вас смеющимся.
— Креативность нашего рекрута, — пояснил, он, но высмеивать Радима не стал, за что Вяземский был ему очень благодарен. — Дикий, то, что ты сделал, нестандартно, и, как я сказал, креативно, но совершенно бессмысленно, эта защита не смогла бы никого остановить. Соль — это сказка, миф из древних времен, чихать на нее гости из зазеркалья хотели. Зря ты ее с собой в пакетике таскаешь, не поможет она тебе. Так что, твое счастье, что ты пережил эту ночь.
Радим кивнул и говорить, что у него есть волшебный камешек, превращающий соль в оружие, подполковнику не стал, во всяком случае, пока что. Не знает он про него, и не надо.
В этот момент официантка принесла пиццу, и мужчины начали ее рвать на куски. Съев первый, Платов продолжил:
— Есть во всей этой истории нечто странное, обычно стрижига прекрасно чуют цель, а ты цель.
— И зачем я ему? — удивился Радим. — Я еще никому не успел мозоль отдавить. Чуть больше недели, как у меня это зеркальце, и я соприкоснулся с этой мистикой.
— Но ты привлек чье-то внимание, — покачал головой Платов, — и он отправил к тебе стрижига. У меня есть только одна версия — это подарок от черного ходока. Может, он решил, что ты взялся за него всерьез. А ему сейчас ну никак нельзя убивать кого-то постороннего, только женщины, которые должны умереть с его знаком. Поэтому он тебя не добил. Но ты его разозлил, лишив жертвы.
— Логично, — поддакнул Левашов, расправляясь с третьим куском. — Про нас он еще не знает.
Вяземский решил не отставать от старлея, а то снова ни черта не достанется, и быстро прихватизировал треугольник, где было побольше маслин и лучка.
