Андрей Чернецов - Слепящая пустота
По колено проваливаясь в снег, челноки шли мимо парка имени Маяковского. Обуглившиеся, покрытые инеем стволы деревьев напоминали усохшие кисти мертвецов, пытавшихся выбраться из-под земли.
— Смотрящий! — неожиданно истошно закричал один из торговцев, тут же скидывая с плеча автомат.
Караванщики остановились, нервно хватаясь за оружие. Укрывшись за перевернутой маршруткой, Харон на всякий случай достал из-за спины «Гюрзу».
— Да нет, Микола, тебе, наверное, показалось.
— Да говорю вам, я его видел… там, в парке… у поваленных деревьев…
— Нет там никого…
— А если есть?
Немного выждав, апологет сунул пистолет под куртку и, вытащив из рюкзака армейский бинокль, принялся внимательно осматривать парк.
— Ну что там, добрый человек? — обернулся один из челноков.
Харон бережно подкрутил колесо настройки. У вывороченных с корнем и занесенных снегом стволов на задних ногах стояло абсолютно голое существо. Все его суставы были вывернуты под неестественным углом, придавая телу странный отталкивающий вид. На круглой голове блестел огромный кроваво-красный глаз. Существо смотрело прямо на апологета. Харон поспешно отвел бинокль и, покачнувшись, чуть не упал в снег, успев схватиться за колесо «газели».
— Что, успел накрыть? — усмехнулся ближайший челнок и, выхватив у ослабевшего апологета бинокль, принялся внимательно изучать парк. — Все нормально, парни, он один, можно идти. Микола, пальни пару раз одиночными, чтобы он за нами не увязался.
Бородатый Микола в треснутых светозащитных очках вскинул автомат и выпустил короткую очередь.
Эхо выстрелов в панике заметалось среди мертвых деревьев.
— Держи, классная оптика!
Апологет забрал бинокль и, снова поднеся к глазам, навел в сторону упавших деревьев. Загадочной твари там не было.
— Кто этот Смотрящий? — хрипло спросил Харон, пряча дрожащими руками бинокль.
— Серьезная тварь. Зря ты на нее в оптику пялился, могла мозг выесть. Способна натравливать на добычу любых находящихся поблизости мутантов другого вида. В одиночку этот мутант не опасен, если только не смотреть ему в глаза.
— Так у него он, кажется, один?
— Всем оставаться на местах! — рявкнул усиленный громкоговорителем голос. — Поднять руки! Лечь на ближайшие машины!
Из-за развалин развлекательного центра медленно выползал светло-серый восьмиколесный БТР-70 с крестами на бортах.
* * *Солдаты в черных бушлатах с красными нашивками на рукавах (черный трезубец в белом круге), выбравшиеся из десантного отсека БТР, погнали тревожно перешептывающихся караванщиков в сторону входа на станцию Масельского. Пройдя вдоль супермаркета «Велика Кишеня», отряд повернул направо. Вдалеке угадывались руины жилого микрорайона. В этом месте Московский Проспект был очищен от ржавых остовов автомобилей. Глубокие черные борозды в покрывающем проезжую часть снегу говорили о том, что здесь регулярно проходила тяжелая колесная и гусеничная техника.
У входа на станцию располагался хорошо оснащенный блокпост. Фашисты ловко переоборудовали два старых газетных киоска в долговременные огневые точки. Угрюмые часовые едва сдерживали на поводках беснующихся псов, зашедшихся истошным лаем при виде приближающихся челноков.
По выщербленным мраморным ступеням следом за притихшими спутниками Харон снова спускался в метро. Там внизу он мог не бояться опасных тварей, но обитавшие в темных каменных недрах люди были куда опасней любых, даже самых смертоносных, мутантов.
Помещение таможенного досмотра фашисты обустроили в самом начале станции. Невдалеке на путях замерла ощетинившаяся стволами пулеметов бронедрезина, зачем-то выкрашенная в яркий песочно-коричневый камуфляж. Подгоняя отставших тычками штурмовых АКМ, солдаты загнали людей в узкую клетку, в дальнем конце которой стоял дубовый письменный стол. За столом восседал одетый с иголочки молодой офицер в настоящей эсэсовской форме со всеми полагающимися знаками различия: череп под «армейским орлом» на фуражке, двойные молнии на петлицах, рыцарский железный крест под белоснежным воротником.
— Они из исторического музея форму получили, выкупив ее у Торговой Конфедерации, — тихо пояснял кому-то за спиной у Харона долговязый всезнайка, — и еще из харьковских театров вольные сталкеры кое-чего натаскали… Говорят, народу в этих рейдах полегло немерено. Но смотрятся теперь фашисты особо круто, прямо как настоящие.
На станции вовсю играл бравурный дребезжащий марш, доносящийся из развешанных на колоннах репродукторов. По слухам, фашисты использовали сразу два дизель-генератора, поэтому на Масельского всегда горел электрический свет. Многочисленные лампы напоминали раскрывшиеся бутоны гигантских цветов. Легкий сквозняк из туннелей колыхал кроваво-красные штандарты. По левой стороне от широкого перрона застыл темно-синий поезд, ставший для местных солдат казармой.
— Изначально станция называлась Индустриальная, — все не унимался за спиной Харона молодой усач. — Но потом ее переименовали…
Сидевший за столом офицер принял паспорт у первого в очереди, занося данные в толстую книгу в черном переплете.
Нудная таможенная процедура началась.
* * *Все-таки Масельского своего рода красивая станция: необычный дизайн светильников, колонны из бежевого мрамора, красно-коричневая плитка пола. Неофашисты не зря выбрали для подземной укрепленной базы именно это место.
Документы у проходящих паспортный контроль забрали. Щеголь-офицер аккуратно закрыл толстую книгу и, сунув под мышку, удалился в неизвестном направлении. Десяток нервничающих мужчин стерегли вооруженные автоматами караульные. Дело шло к полуночи. Свет дневных ламп стал меркнуть.
— Так нас что, даже не накормят? — удивленно спросил бородатый Микола. — А спать мы где будем, на полу?
— Ты совсем тю-тю? — зашипели караванщики. — Рот закрой и молись, чтобы твои документы оказались в порядке.
— Да мои-то в порядке! — огрызнулся Микола. — Вы лучше за своими смотрите, бандерлоги чертовы.
— Разговоры! — неожиданно рявкнул проходящий мимо клетки высокий офицер, и в следующее мгновение протяжно завыла сирена.
Харон бросил быстрый взгляд на знаки отличия на форме фашиста.
— Господин штурмбаннфюрер, что происходит? — учтиво спросил апологет, не особо надеясь на ответ.
Майор презрительно посмотрел на чужака; похоже, общий сигнал тревоги не особо его занимал. По платформе бежали вооруженные солдаты, у одного удивленный Харон заметил легендарный ручной пулемет МГ-42.
— Мутанты! — неожиданно снизошел до ответа офицер. — Атакуют каждую ночь из южных туннелей. Сезонное обострение. Мелкие и довольно живучие твари, легко пробираются по вентиляционным шахтам.
Достав из кармана кителя серебряный портсигар, штурмбаннфюрер неспешно и с явным удовольствием закурил.
— Будете? — офицер протянул открытый портсигар Харону.
— Нет, спасибо, не курю, — вежливо отказался тот.
— Как хотите.
Звонко щелкнув, портсигар закрылся.
— Странно, — через некоторое время проговорил майор, задумчиво глядя в дальний конец станции. — Почему не слышно стрельбы?
И, затушив о ближайшую колонну сигарету, штурмбаннфюрер поспешно ретировался.
— Не нравится мне все это, — продолжал баламутить воду Микола. — Черт меня дернул торговать с фашистами…
Харон прислушивался к окружающим звукам. Выстрелов по-прежнему не было слышно. Со стороны туннелей дул легкий сквозняк, неся с собой стойкий запах креозота и застарелой плесени.
Где-то через час давешний офицер вернулся, причем вернулся не один, а в сопровождении пятерых автоматчиков.
— Отпирайте!
Часовые, стерегущие караванщиков, поспешно открыли клетку.
— Вы все арестованы! — неожиданно объявил штурмбаннфюрер.
— Мать-перемать… — протяжно застонал Микола.
— Нам стало известно, что среди вас находится апологет!
Усатый зазнайка громко присвистнул.
— Пусть этот человек выйдет вперед, — приказал офицер. — В противном случае нам придется применить к вам самые жестокие меры.
Караванщики подавленно молчали, изучая мраморный пол.
— Чего-то подобного я и ожидал! — удовлетворенно кивнул штурмбаннфюрер. — Начнем с этих троих!
Харон неожиданно почувствовал, что его куда-то тащат. Вместе с ним солдаты грубо выволокли из клетки двух немолодых караванщиков, одним из которых оказался любитель баек про метро.
— Да что ж это делается?! — истошно орал невысокий плюгавый мужичок. — Куда вы меня тащите, изверги?
Мощный удар прикладом сразу же остудил его пыл. Харон же не сопротивлялся: в любом случае ему в этой ситуации мало что угрожало. Интересно, что фашисты собирались с ними сделать? Неужели пытать? Это вряд ли, потому что существует опасность погубить апологета. А вдруг у того сердце больное?
