Александр Авраменко - Тевтон
Оставалось лишь два непредсказуемых фактора: бронетехника и авиация. Только они пока не вступили в сражение. Хотя свою силу пилоты остроухих продемонстрировали еще вчера, стерев базу с лица земли. Но тогда в воздухе не было истребителей тевтонов. Сейчас же две машины ожидали команды на взлет в подземном ангаре. Ну а танки…
Курт сильнее сжал облитые резиной рычаги управления. Громадины, выкрашенные вопреки всем правилам маскировки в золотой цвет, приближались. Рявкнула пушка, установленная в одном из капониров. Мимо! То ли наводчик ошибся, то ли просто нажали на спуск раньше времени. Разрыв вырос чуть ближе уродливого механизма. Снова выстрел – и росчерк фиолетовой молнии рикошета. Ого! Неплохая защита…
Вальдхайм потянул прицел орудия, висящий на телескопической гибкой штанге, на себя, зафиксировал на гусенице из плоских широченных траков, и, затаив дыхание, вдавил кнопку гашетки. Пушка грохнула, корпус качнулся назад на пружинах подвески, снова вернулся в изначальное положение. Ну?.. Светлячок трассера влип точно в то место, куда целил тевтон! Вспышка – и чудовище неуклюже развернулось на порванной гусенице, подставляя бок.
– Огонь! – отдал Курт команду своим машинам.
Экипажи не подвели, среагировав на приказ практически мгновенно. Четыре выстрела – и танк чужих застыл неподвижно. Некоторое время ничего не происходило, затем вдруг в небо из всех щелей рвануло ослепительное пламя. Железный урод на мгновение словно вспух, а затем с ужасающим грохотом разлетелся на куски.
Вальдхайм не верил своим глазам – вот это удача! Словно осознав, что сейчас придется туго, остальные машины врага открыли ответный огонь. Заухали их пушки, окутав дымом башни. Молодой тевтон невольно сжался, ожидая чего-то страшного, невообразимого… Но, вопреки ожиданию, ничего подобного не произошло. Полет снарядов можно было наблюдать даже невооруженным глазом: массивные чушки медленно взмыли в воздух, на мгновение застыли в высшей точке дуги, рванулись было вниз, и… взорвались в вышине. Зенитные установки Ордена оказались выше всяких похвал! Они попросту разнесли угрозу на куски, заставив сдетонировать заряды в воздухе.
Курт сильно удивился: чужаки стреляют по навесной траектории?! Словно тысячу лет назад? Еще скажите, что у них орудия гладкоствольные! И ядрами палят! Но тут, опровергая его бредовое предположение, из-за золотых громадин выкатились машины более современного дизайна.
Низкие, не слишком большие, со скошенным лобовым листом, из которого торчало длинноствольное орудие с дульным тормозом. Ловко маневрируя, новенькие устремились в атаку. Эти машины вели себя по-другому. Никакой величавости, как у гигантов, полное отсутствие этакой вальяжности. Наоборот, стремительные движения, умелое использование местности. Выстрел! На месте капонира вспухла земля. Одно из орудий обороняющихся вышло из строя.
Курт очнулся от вызванного действиями врага странного очарования. Он же не наблюдатель! А перед ним – противник! Стал ловить в прицел вражескую машину. Наконец ему это удалось – раухер раскусил алгоритм действия противника. Тупоносый кумулятивный снаряд скользнул в казенник. Лязгнул затвор, на панели управления вспыхнул зеленый огонек. Ближе… Еще ближе! Вражеский танк подбросило на мертвом корпусе охранного голема, когда тот врезался в него, вмяв в землю. Значит, взаимовыручка у альбиносов налажена. Да и пехота врага приободрилась – расправившись с механическими солдатами, они быстро сориентировались в обстановке, и, умело скрываясь за корпусами бронетехники, перегруппировались в рассыпной строй. Опытные солдаты!..
Между тем танк остроухих выровнялся и вновь пошел вперед. Ему оставалось совсем немного до окопов, где засели кнехты, когда Курт нажал гашетку. «Левиафан» вновь рявкнул. Дистанция была теперь намного меньше, чем во время предыдущего выстрела, и поэтому снаряд пролетел ее почти мгновенно. Взрыв!.. Есть! Огненная струя, разогнанная до немыслимых скоростей, прошила массивный броневой лист и вонзилась внутрь отсека экипажа. Чужак клюнул носом, зачерпнув стволом землю, и застыл на месте. Прямое попадание!
Нога Курта сама вдавила педаль акселератора, и «Левиафан», гулко рыкнув двигателем, выбрался наружу. Следующий выстрел оказался еще более удачным: снаряд прошил массивный с виду каток с каким-то непонятным значком и исчез внутри корпуса. Оттуда сразу повалил густой маслянистый дым – похоже, вспыхнула одна из топливных магистралей двигателя. К тому же движения вражеской машины стали неуверенными, дергающимися. А через несколько мгновений она и вовсе застыла на месте.
Резко взвыла система оповещения, предупреждая о приближающейся угрозе. Пришлось рвануть танк в сторону, несколько разрывов выросли совсем рядом, а умная машина послушно высветила предполагаемое укрытие противника. Расстояние до них позволяло атаковать, и правый манипулятор изрыгнул струю пламени из встроенного огнемета. Теперь о враге можно было забыть.
Тем временем выползли остальные машины отделения Вальдхайма и подключились к битве. Совместными усилиями удалось вывести из строя еще одну громаду с башней на крыше, но их верткие «коллеги» также не остались в долгу, повредив один из тевтонских «Левиафанов». Не имея возможности вести огонь из орудия, его командир, повинуясь приказу Курта, отвел машину назад, за линию окопов пехоты. Затем уцелевшие танки отделения удачно заманили несколько чужих машин к самым позициям, и тут кнехты не оплошали. Воспользовавшись противотанковыми зарядами, они сразу сожгли четыре штуки. А уцелевших танкистов положили из ручного оружия. Не имея личной брони, в отличие от тевтонов, те погибли мгновенно, после чего открытые люки солдаты забросали гранатами, и взрыв боеприпасов разметал бронированные корпуса на мелкие обломки.
Успех ободрил тевтонов, подавленных вчерашним воздушным налетом, и они открыли шквальный огонь по подбирающимся к траншеям синим мундирам. К всеобщему удивлению, тевтонские пули прошивали защиту остроухих, словно ее и не было. А поскольку калибр оружия кнехтов почти в три раза превосходил таковой у чужаков, то потерь среди защитников практически не было.
Впрочем, за перипетиями сражения пехоты у гауптмана следить времени не было. Юркие танки чужих упорно пытались оттеснить их машины подальше от линии обороны, чтобы, пользуясь численным преимуществом, уничтожить пехоту. Приходилось вертеться, словно змее на сковородке. Система предупреждения все чаще выдавала тревожные оповещения и в конце концов сигнал начать реветь практически не переставая. Курт просто озверел: получалось, что он не мог сражаться, ему приходилось только убегать. Бегство? Это недостойно ни офицера, ни тем паче – Брата Ордена. Величайший позор! Особенно для кавалера Черного Креста!..
Перед глазами словно что-то взорвалось. Тевтон ощутил, как внутри него вскипает нечто темное, жестокое, первобытное. Из горла вырвался хриплый рев, в наушниках испуганно забормотали, но гауптман уже ничего не слышал.
– С нами Бог и Дева Мария!
Из поднявшихся радиаторов машины вырвались клубы перегретого хладагента. Передние гусеницы выдвинулись вперед, переводя танк в транспортное положение. Левый манипулятор со строенным двадцатилинейным автоматическим орудием чуть ушел в сторону от курса, и «Левиафан» вздрогнул от серии выстрелов. Два вражеских танка вспыхнули грязным пламенем, а машина Курта словно прыгнула с места. Траки, отполированные до блеска выжженной разрывами снарядов землей, почти мгновенно окрасились алым, когда стали рвать тела убитых ранее аборигенов и прячущихся между мертвецами синемундирников.
Могучая машина вертелась, словно волчок, уворачиваясь от выстрелов противника. Водитель будто предугадывал все действия остроухих, маневрируя так, как только могла выдержать трансмиссия. Танк, казалось, взбесился, как мифическое животное, чье имя носил. Он давил и стрелял без перерыва из всего своего оружия, поливал струями горючей смеси. Когда в задней правой гусенице застрял ствол орудия расплющенного танка чужих, Вальдхайм просто опустил главное орудие до предела к земле и выстрелил в упор, заваливая машину набок. Танк качнулся – казалось, он вот-вот опрокинется! Но именно застрявшее орудие врага стало той песчинкой, которая удержала массу машины в равновесии. Пронзительно скрипнув металлом о металл, оно изогнулось и выскочило, а «Левиафан» вновь встал на все четыре опорные поверхности. Двигатель взревел, словно смертельно раненный зверь из легенд, и танк вновь прыгнул вперед…
Курт уже ничего не видел и не воспринимал через багровую пелену в глазах и звуки древнего гимна, гремевшие в его ушах. Когда последние машины чужаков попробовали зажать его у пылающего чадным пламенем золотистого монстра, подбитого в начале сражения, гауптман выдвинул бортовые контейнеры и расстрелял их в упор противотанковыми ракетами. Этого никто не ожидал от такого тяжелого танка.
