Мертвым – мертвое - Михаил Ежов
— Да, герцог не скрывал этого и часто отправлялся в башню, чтобы изучать фолиант, — ответил Ольгерд, проклиная себя за свою слабость.
— Он не говорил, что хотел отыскать в нём? — спросил Вейдэль.
— Нет.
Вампир удовлетворённо кивнул.
— Что ж, полагаю, ты заслужил быструю смерть.
Обратившись к Рабам, он сказал:
— Выведите его во двор, привяжите за ноги к двум склонённым деревьям, а затем отпустите их. Тебя разорвёт пополам почти мгновенно, — добавил он, обращаясь к покрывшемуся холодным потом Ольгерду. — Как я и обещал, — с этими словами Вейдэль вышел из темницы.
Глава 29
Рабы вновь подступили к узнику. Ольгерд вжался в стену. Внутри у него всё похолодело, сердце сковал страх. Он быстро переводил взгляд с одного тюремщика на другого, прикидывая, как избежать пытки. Кажется, тот, что справа, слабее. Кроме того, они не ожидают от него сопротивления — думают, что он ослаб и запуган. Что ж, он покажет им, что значит малдонский воин! Ольгерд горько усмехнулся: воин! выболтал всё, едва пригрозили пыткой! Трус и слабак! Но самобичевание лишь подстегнуло решимость. Подпустить поближе и действовать!
Он через силу усмехнулся, и Рабы ответили ему жестокими оскалами. Ольгерд изо всей силы ударил одного из них по колену. Тот, охнув, рухнул на пол. Его товарищ растерялся лишь на секунду, а затем бросился на пленника, замахнувшись огромным кулаком. Ольгерд ловко увернулся (затёкшие от долгого сидения в сырой камере мышцы при этом взмолились о пощаде) и обеими руками ударил нападавшего по шее — наёмники Эла не зря тренировали малдонских воинов. Раздался тихий хруст, Раб осел на пол и забился в агонии. Другой, корчившийся от боли в колене, судорожно глотал воздух. На его лице читались недоумение и ярость. Если бы он мог встать и добраться до обидчика, то наверняка сделал бы всё, чтобы расправиться с ним. Ольгерд подошёл и ударил его ногой по лицу. Раб упал навзничь, тихо шипя от злобы и боли. Из носа у него потекла кровь.
Ольгерд огляделся в поисках подходящего оружия. Пора было заканчивать эту возню и побыстрее: раненый мог в любую секунду поднять тревогу. На глаза попалась кочерга, которой Рабы ворошили угли в жаровне. Подхватив её, Ольгерд направился к поверженному противнику. Тот заметил его, только когда воин занёс над головой нехитрое оружие. В глазах Раба мелькнул ужас, а затем Ольгерд проломил ему висок.
Когда тело шмякнулось на пол, он отшвырнул кочергу и прислушался. Снаружи было тихо. Теперь следовало действовать быстро и уверенно. К счастью, камера оставалась открытой, и за дверью, судя по всему, никто не стоял — иначе стражники уже ворвались бы сюда.
Ольгерд опустился на колени рядом с неподвижно лежавшим тюремщиком и взял его голову в ладони. Закрыв глаза, он начал вводить себя в транс, постепенно ощущая, как тепло Раба перетекает к нему. Вместе с ним он получал знания об этом человеке, каждая клетка его тела отразилась во внутреннем зрении Ольгерда. Можно было начинать превращение. На это требовалось некоторое время и огромная концентрация. Ольгерд сосредоточился на процессе, полностью отрешившись от окружающего мира.
Через несколько минут его лицо начало меняться: черты расплывались, и на их месте проступали новые, придавая Ольгерду всё больше сходства с тюремщиком, внешность которого он решил принять. Через некоторое время оно стало полным, и тогда Ольгерд открыл глаза и отпустил голову Раба. Передохнув пару минут, он принялся его раздевать, чтобы поменяться одеждой. Ольгерд был слаб, а короткая схватка с тюремщиками отняла последние силы. Голова кружилась, пальцы слушались плохо, но нельзя было терять ни минуты, ведь поблизости в любой момент мог оказаться кто-нибудь из охраны.
Когда Ольгерд вышел из камеры, плотно притворив за собой дверь, его нельзя было отличить Раба, внешность которого он перенял. Правда, он качался от слабости, но это в случае чего можно было объяснить. В худшем случае решили бы, что одному из Рабов стало дурно или что он перебрал спиртного.
Ольгерд брёл по коридору, опираясь одной рукой о стену. Каждый шаг давался с трудом. Он говорил себе, что скоро всё должно пройти, но на самом деле становилось хуже. Волшебство, которое он сотворил, требовало энергии, чтобы удерживать черты лица Ольгерда в нужном виде, и высасывало её из человека. Если бы он был опытным магом, для него не составило бы труда управиться с этим, но Ольгерд был простым воином, к тому же, вконец измотанным, и магия оказалась ему не по силам. Он знал, что может сотворить нечто подобное, но почти никогда не пользовался этим — последствия всегда были слишком болезненны. Однако на этот раз у него не оставалось выхода: иного пути из замка Брандеген и Бальгона не оставалось. Ольгерд понимал, что должен превозмочь боль и настойчивое желание сесть, привалиться к стене и отдохнуть. Стоит расслабиться, и он останется здесь навсегда. Поэтому он продолжал идти, стараясь не потерять сознание и не споткнуться.
Через некоторое время за ближайшим поворотом послышались голоса. Кто-то переговаривался. Потом раздался взрыв смеха. Ольгерд замедлил шаги, думая, как поступить. Возвращаться было поздно, да и некуда: в камере его в любом случае ждала смерть. Он двинулся дальше, пока не свернул и не увидел троих тюремщиков, стоявших перед окованной железом дверью. Очевидно, она вела из темницы. Один из Рабов стоял, прислонившись к стене спиной, и курил трубку с коротким чубуком. Двое других потягивали из плоской бутылки мутную жидкость. Все они были вооружены полуторными мечами и металлическими жезлами — их, очевидно, использовали для усмирения особо ретивых узников. Судя по кудахтающему смеху, все трое успели изрядно поднабраться. Похоже, дисциплина в Городе Мёртвых хромала. Странно. Ольгерд всегда считал, что Рабы из кожи вон лезут, чтобы угодить хозяевам-вампирам, и до смерти боятся сделать что-нибудь не так. Интересно, что сказал бы этим молодцам носферату, покажись он здесь? Уж по головам точно не погладил бы.
Ольгерд пошёл прямо к тюремщикам, стараясь держаться как можно уверенней. Это было нелегко: перед глазами всё прыгало, и он едва удержался, чтобы не врезаться в стену.
— Эй, Гриз, куда это ты собрался⁈ — окликнул его тот, что курил трубку. — Разве вы с Миргом не должны заниматься пленником?
— Точно, — согласился Ольгерд, надеясь, что его
