КОМ: Казачий Особый Механизированный - Ольга Войлошникова
— Афоня, бать, в сторонку отойдём-ка!
— Чего? — Афоне не терпелось побежать и, что называется, ручками товар пощупать.
— Ребяты, у меня таких денег, что в энтой бумажке обозначены, нетути. Тридцать тысяч девятьсот андреек. Это вообще всё, что у меня есть. А тот дирижбандель ещё заправлять надоть, обслуживать…
Афоня прищурился, посмотрел на отца.
— Восемьдесят. Если всю мелочь пересчитать, что дома наличностью болталась, ещё рублёв двести будет.
— И у меня двенадцать с половиной, — прищурился Афоня. — Ну что, бюджет понятен. Смотрите, — он тряхнул бумажкой. — Верхние позиции — это аппараты класса «А-0», «А-1», большегрузы. Я, сразу говорю, на такие и не рассчитывал. Есть и совсем мелкие «Вэшечки», рассчитанные на короткие рейсы. В труднопроходимой местности они хороши или для военных, которые с расходами не считаются. А в нашей ситуации — конкуренция с железкой очень неинтересная выйдет. Так что, Илья, хотя они и дешевле, но выгоды они тебе не принесут. Так что мы будем выбирать что-то из разрядов «А-3» или «Б». Я сейчас ещё с ребятами переговорю, будем прикидывать! — и устремился к экипажу.
Мы с отцом шли помедленнее.
— Ну ты, бать, силён! Восемьдесят тыщ!
— На старость копили, — слегка пожал плечами отец. — да тридцатку из них, считай, тебе хотели положить на обзаведение, усадьбу поставить…
Мда. Мысли у нас с батей одинаковые. Когда теперь получится меня выделить — вопрос. Но — чего уж там — сейчас перед нами другая задача. Афоня с пилотами воткнулись в список, сыпя какими-то малопонятными терминами, цифирями и буквами.
— Ну, бать, Илюх, смотрите, — наконец, повернулся к нам Афоня. — Вот эти, с номера двадцать второго по тридцать четвёртый — по деньгам подходящие. Хорошие машины, как раз удобного класса для нашего сегмента перевозок: достаточно вместительные, но не слишком огромные. Скорости должны быть хорошие, маневренность на уровне… — Афоня посмотрел на наши скептические лица и понял, что в технические подробности вдаваться не стоит. — Из них предпочтительны четыре, видите, оценка сохранности: восемьдесят семь, девяносто один, девяносто два и девяносто четыре! Все хоть и приписаны были к польской армии, произведены чешским концерном «Божек и Рингхоффер». Лучшие воздушные верфи в Европе! Последние два аппарата — самые нам интересные, лишь бы их из-под носа у нас не выхватили.
— Ну, поехали смотреть, что ли? — батя с кряхтением забрался в фиакр. — И-э-эх… Домой вернёмся — сразу к Лизавете.
— Разболелась нога? — сочувственно нахмурился Афоня.
— Да не говори. Старость, мать её, не радость.
Лиза у нас имела дар целительский. Не сказать, чтоб особо мощный, но её усилий обычно хватало, чтоб неделю батю нога не беспокоила. А тут, вишь, за день расходил. Хорошо, Афоня догадался экипаж не отпускать!
Поехали. Мы с батей, понятно, смотрели чисто для вида — чего бы мы в этой технике соображали! Будь шагоход, я бы ещё мало-мало разбирался, а так… Ну, большие махины, притянутые к земле специальным крепежом — всё, что я могу сказать. Впечатляют.
Толку просто так кататься не было совсем. Нас интересовали четыре конкретных аппарата, по их стояночным номерам мы и поехали.
Рядом с каждым дирижаблем нёс вахту дежурный, который, при желании, мог сопроводить и внутрь, осмотреться. Само собой, мы тут же воспользовались этой возможностью. Причём, пока мы с отцом топтались в по-военному суровой жилой части, Афоня с пилотами и дежурным пронеслись по техническим отсекам, высматривая возможные дефекты.
Эти действия повторились четырежды, после чего мы вернулись к первому осмотренному нами дирижаблю — который был с наивысшим баллом.
Экипаж остановился почти под брюхом, пилоты выскочили и направились ещё раз глянуть на какие-то одним им известные детали, а Афоня откровенно восхищался машиной, оцененной на девяносто четыре:
— Илья, если этот раньше нас не выхватят, то его и бери! Красавец!
— Шестьдесят тысяч, — прочитал я в сопроводительной бумаге. Этот был самый дорогой из поглянувшихся нам четырёх, остальные на две-три тыщи подешевле.
Батя, сопя, развязал сидор и выдал мне три упакованных банковских пачки сотенных андреек:
— Ну, держи, сынок. Наш с матерью тебе подарок на самостоятельную жизнь.
Ага. Вот оно, моё «обзаведение». Взял, конечно.
Пилоты вернулись, деловито сообщив, что некая штука, название которой звучало как заклинание, на своём месте и признаков неисправности не имеет. Ну и отлично.
ПРИОБРЕТЕНИЕ
Вернулись обратно в контору уже без пилотов (они остались в фиакре ждать) — как раз предыдущий ветеран (третьеочередной) в выгородку к стряпчему пошёл.
— Господа, номера четырнадцать и восемнадцать уже заняты, — предупредил секретарь, вымарывая эти номера в лежащих перед ним списках. Вот и повезло нам! Наши номера никто не занял. — Определились? Илья Алексеевич?
— Да, двадцать пятый.
— М-хм-м… — он быстро сделал пометку в моём бланке. — Алексей Аркадьевич?
— Двадцать седьмой.
— Отлично. Прошу, присаживайтесь. Стряпчий примет вас, как только освободится. Возможно, и пораньше.
Стряпчего вполне понимаю. Чем по пять минут между посетителями мух считать, так лучше имеющихся пораньше принять да хоть чайку попить полчаса.
Мы отошли в угол, сели на лавки. Афоня повозился и отсчитал бате недостающие ему восемь тысяч. Дальше — только ждать. В контору постепенно прибывали следующие из очереди военные. Подходили заранее, за час-два. Получали списки и предупреждения. Обменивались с нами воинскими приветствиями.
Надо сказать, ни одного в чине младше подполковника я не увидел. Ну, с другой стороны — недешёвое это дело, дирижабли покупать, пусть даже и со скидкой. Это нам вот так случайно подфартило.
Потом нас по очереди вызвали в кабинет, оформили все бумаги (собрали сверх оплаты по империалу пошлины за внесение купчей в государственный реестр), секретарь выдал нам ключи, временные регистрационные знаки и опознавательные коды (постоянные по месту приписки будут оформляться), предупредив, что бесплатная стоянка закончится в полночь, и следует либо покинуть трофейную базу до этого времени, либо оплатить постой в соответствии с прейскурантом.
Мы с батей разом уставились на Афоню, который моргнул нам обоими глазами и негромко уверил:
— Улетим.
— Стоянки не нужно, — за двоих ответил отец, — сегодня отчалим.
За сим нас отпустили восвояси.
Афоня сиял, словно золотой червонец, и довольно потирал руки:
—
