КОМ: Казачий Особый Механизированный - Ольга Войлошникова
Сели чай пить, в очередной раз обсуждая, каких бы нам хотелось дирижаблей. То есть, в основном говорил Афоня, а мы с батей слушали, на ус мотали. Я так понял, Афанасий успел и с нашими пилотами обстоятельно переговорить, которые через знакомых про эту распродажу что-то слышали, и с командой дирижабля. Многое из услышанного, наверное, было чистой воды выдумкой, но что-то ведь и правда.
На мой взгляд, самой ценной информацией было известие, что надо в списке аппаратов обязательно коды сверять. Там такая длинная полоска циферок через чёрточки. Так вот, третья группа цифр — код сохранности. Оценка, грубо говоря. По стобалльной шкале, чем больше число — тем меньше ремонта понадобится. Техника-то трофейная, попадается и с повреждениями, и не все из них сразу в глаза бросаются. Купишь так поросёнка в мешке — и мучайся потом.
Я возмечтал, конечно, о цифири «100», но Афоня уверил меня, что подержанная техника, даже в идеальном состоянии, выше метки «95» получать не должна по правилам торгов.
— Ладно уж, проворчал батя, — на девяносто пять мы тоже согласные. Да и на девяносто, наверное. А, Афоня?
— Всё, что выше восьмидесяти — это почти идеальное состояние! — с жаром заверил тот. — Обычно списывают за износ отделки. Но хорошо бы, конечно, на месте уточнить…
Так и летели, пили-ели, разговоры разговаривали да спали.
Похоже, Демидовы работники жали, как говорится, на все педали, так что на Омскую погрузочную станцию мы примчали даже не в восемь утра, а полседьмого, опережая все расписания. Все три грузовых причала были пока заняты, но диспетчер разрешил высадить людей на малом пассажирском.
— Ну, прощевайте, господа хорошие! — раскланивались мы с Демидовскими воздухоплавателями. — Спокойного вам неба и лёгкого рейса.
— И вам удачной покупки и благополучного возвращения домой!
Мы вышли на площадку причала, втиснулись в кабину подъёмника и стремительно понеслись вниз.
Несмотря на раннюю рань погрузочная станция деловито гудела и грохотала, шипели механизмы, урчали новенькие дизельные приводы.
— Пошли! — Афоня повёл нашу делегацию за собой в сторону диспетчерской. — Глядишь, попутку поймаем.
Но… К нашему разочарованию, ни попутных колясок, ни грузовых подвод, ни какого-либо вообще транспорта в сторону собственно Омска не предвиделось. То есть, в принципе-то транспорт был, и возницы даже не против были нас подвезти, но все они стояли под погрузкой и самый ближний по прикидкам должен был изготовиться к отправлению часам к десяти.
— Поздновато! — с досадой упёр руки в боки Афоня.
— Так, можмыть, вам таксо попробовать вызвать? — предложил диспетчер. — Счас я номер поищу.
Новая надежда вспыхнула и погасла. То ли номер оказался недействительным, то ли оператор на том конце провода заснул накрепко, но все попытки дозвониться не привели ни к чему. Всех нас начала охватывать досада и смутное беспокойство. Опоздаем?.. Неужто такой путь проделали — и зазря⁈
— А далеко до Омска-то? — спросил батя.
— Да кило́метров семь через поля до ближних окраин, — ответил из своего окна сочувствующий диспетчер.
— Дорога есть?
— А как же! Подводы-то как идут? Меж полей дорога.
Отец сдвинул фуражку на затылок, прищурился на нас с Афоней:
— Ну — и чё стоим? И так полчаса уж потеряли с этими хожденьями да расспросами. Семь километро́в даже бешеной собаке — не крюк, а нам-то — и подавно! Летуны пущай остаются, чё им почём зря ноги бить — с попутками доедут. А мы пошли!
— Алексей Аркадьевич, а дойдём? — Афанасий озабочено кивнул на отцову ногу, которая, вроде, и была залечена после ранения, но в непогоду здорово давала о себе знать.
— Ты, кабинетский работник, ещё от меня отстанешь! — браво расправил плечи отец.
— Прощения просим, — обратился сразу к нам всем Дмитрий, — мы бы с Сергеем тоже пешком, с вами. Мы бы хотели участвовать в осмотре. Всё-таки, военная техника от гражданской отличается, мы можем заметить какие-то неисправности и недостатки, которые вам в глаза не кинутся.
— Тоже верно, — согласился Афоня. — Ну что, тронулись?
— Давай помалу, — батя закинул сидор за спину и направился к воротам погрузочной станции, за которой виднелась развилка и несколько указателей на ней. Подойдя ближе, мы увидели в том числе и нужную нам стрелку: «Омск, 7 км».
Потопали.
Как назло, подводы, экипажи и пара пара пыхтящих, тракторов волокущих за собой вереницу платформ — всё двигалось нам навстречу. В сидоре у Афони побрякивало.
— Бросил бы ты на дирижабле эти плошки! — покосился на него батя.
— Ага! — Афанастий только половчее поправил сидор. — Бросишь! Катерина за свои склянки-жестянки голову мне оторвёт! Хорошо хоть, какой-то модный дорожный набор недавно купила — все пустые миски, как матрёшки, друг в друга складываются. Не хотел брать, так она разобиделась — специально для дороги приобретённый!
Батя ухмыльнулся:
— Вся в мать! Это повезло мне, что мы второпях собирались, а то бы тоже насовала мне банок да кастрюлек — и не чешет, как ты потом с этой походной кухней телепаешься. На всё только глазки удивлённые да бровки вот так, — он картинно приложил указательные пальцы ко лбу под самыми волосами: — А что, разве нельзя было то да сё сделать…
Да уж, на фантастическое планирование наша матушка горазда. Кстати, удивительно, что у неё лично всё всегда вполне себе получалось. Волшебство какое-то.
— Женишься, Илюха, — посулил мне Афоня, — тоже будешь в дороге плошками греметь.
Я прикинул перспективу.
— А что, я согласный. Надо, пожалуй, тоже себе дорожный набор прикупить, чтобы плошки друг в друга складывались. Заранее. Подготовить, так сказать, почву.
Батя с Афоней дружно заржали.
А чего? Больше часа топать нам, дорога скучная, плосковато да пустовато вокруг — смотреть не на что, кего бы и не позубоскалить?
БЛИЖЕ К ЦЕЛИ
Через час, вопреки собственным уверениям, батя начал заметно прихрамывать на пораненную в Каракумах правую ногу. И, главное — ни бревна, ни пня у дороги, чтоб присесть.
— Давайте хоть постоим, передохнём, — предложил Афоня.
Остановились озираясь — во все стороны чисто поле, взгляду зацепиться не за что. Вдали, километрах в двух-трёх, вроде бы предместья города виднеются — серая полоска низких деревянных окраинных строений с поднимающимися кое-где дымка́ми.
