Вторая итерация - Евгений Южин
Сам, немного ошалело, осмотрелся. Соседняя комната! О как интересно!
– Э-э, извините. А где у вас туалет? – первое, что пришло в голову.
– Туалет? – Володин.
– Ну да.
Они переглянулись. Что-то происходило из ряда вон, и это было на их лицах.
– Вы как сюда попали? – уставился на меня следователь.
– Через дверь. – Я улыбнулся.
– Какую дверь? – Сивцов даже рот приоткрыл, отчего показалось, что снял невидимую форму, стал проще и естественней.
Я ткнул пальцем за спину, как будто было не ясно, через какую. Володин тихо буркнул, экран, который я не успел рассмотреть, закрылся, Сивцов дернулся, оглянулся на пустую стену и выпрямился. Выглядел он донельзя удивленным, но говорил уверенно:
– Вернитесь, пожалуйста, в помещение для задержанных.
Я оглянулся, дверь позади вновь проявилась, и на моих глазах с тихим шипением приоткрывалась.
– А туалет?
– Потерпите. Мы вас вызовем через пять минут. Решение по вам судья уже принял.
– Хорошо. – Я пожал плечами и, делая вид, что так и надо, вернулся в «помещение для задержанных».
Дверь закрылась. Я прилип лбом к окну. Стекло оказалось теплым и оттого ощущалось пластиковым каким-то. Внизу на площади какая-то женщина, по-видимому громко, издалека что-то говорила мужчине у входа. Тот, полуобернувшись, отвечал, затем махнул рукой и скрылся под нависающим козырьком. Все – в полной тишине. Я сообразил, что слабый шум, который принимал за отголосок живого города, издавал поток воздуха по периметру помещения – вентиляция? Я в изоляции. Помещение для задержанных. Криво усмехнулся. Ну-ну!
Честно признаться, до случившегося я был все же немного растерян. Храм, миссия и все такое казались сном больного разума. Ощущал себя одиноким и даже беспомощным. Где-то в глубине души прятался крохотный, но беспокойный страх прожить остаток дней кем-то вроде городского сумасшедшего, пытаясь догнать убежавшее по своим делам человечество. Дар Храма выглядел как бесполезная финтифлюшка. Гравицапа. Что с ней делать? Демонстрировать желающим? Было ощущение, что с этими демонстрациями я скорее найду себя в цирке, чем среди ученой братии, разве что последняя будет из области психиатрии. Неожиданное открытие все изменило – вернулась немного высокомерная уверенность, сродни той, что питала самолюбие таинственного эля, сотворившего не пойми что в Козьем переулке. Годы на Мау не прошли даром – у меня есть что предъявить самоуверенным соплеменникам!
Когда за спиной знакомо прошипела дверь, я был в отличном настроении. В кои-то веки мне не нужна подзорная труба с линзами из Радужного разлома. Я теперь сам как те линзы. Лишь бы заряда энергии, ненароком принесенной мною от черной дыры, хватило. А то кто его знает? Может, еще одна попытка, и моими благодарными слушателями навсегда станут студенты какого-нибудь медицинского института.
Сивцов вернулся за свой стол. Володин, стоя у окна, задумчиво разглядывал что-то мне невидимое. Понятно – просматривает, наверное, запись моего внезапного появления на собственных хрусталиках. В кабинете добавились еще два персонажа. Оба в незнакомой темной форме, молодые и равнодушные. Конвой – подумалось, и я не ошибся.
Следователь скучным сиплым голосом сообщил, что я арестован на один месяц решением какого-то там суда по подозрению – дальше шел список статей уголовного кодекса, которые я не запомнил, но уяснил, что меня обвиняют в подделке и в незаконном использовании чужой регистрационной записи – страшное преступление в текущих реалиях! Основанием для ареста послужил акт генетической экспертизы, установившей мой биологический возраст как не соответствующий возрасту пропавшего более четверти века назад гражданина. Думается, это, пока я сидел в соседней комнате, успели. Интересно, законно ли это? Впрочем, посмотрим. Так или иначе, откуда-то начинать надо. Конечно, тюрьма – не лучшее место, но у меня теперь всегда есть выход – в буквальном смысле слова. Пока потерплю, посмотрю, как там у них сейчас.
– Иван Александрович, вы упомянули супругов Касимовых. – Наконец я осознал, что беспокоило меня уже какое-то время. – Можно с ними связаться?
Один из конвойных тронул за рукав, Сивцов остановил его, приподняв тяжелую ладонь со стола.
– Они погибли. – И в ответ на мой невысказанный вопрос добавил: – Три года назад. Автокатастрофа. За рулем был Михаил. Вы его знали?
Я кивнул. Не вытерпел, видно, решил окончательно стать землянином, освоить последний не дававшийся ему рубеж.
– Как это случилось?
– Не интересовался, извините. – Сивцов покачал головой и опустил ладонь.
Уже выходя, натолкнулся на взгляд Володина – никаких линз и виртуальной реальности – взгляд, который я часто видел у немногих коллег в прошлом, взгляд человека думающего, человека, получившего задачу и увлеченно решающего ее. Странно, но именно его вид вернул мне ощущение, что я по-настоящему дома.
7
Только сталкиваясь с властями, Круча вспоминал то имя, которым неведомые чиновники наградили подкидыша в далеком прошлом, – Крутов Павел Валериевич. Конечно, у него должны были быть папа и мама, но его судьба, судя по всему, их совсем не интересовала. Жизнь свою, впрочем, он начинал не в городских трущобах, а в подмосковном доме ребенка, куда найденыша доставила местная полиция.
Подкидыш оказался не простым. Острый быстрый ум в подросшем малыше сочетался с почти полным отсутствием эмоций. Круча не чувствовал чужих, хотя и прекрасно распознавал, а позже научился и сам изображать загадочную для него черту обычных людей, когда это было выгодно. Нельзя было сказать, чтобы он совсем ничего не чувствовал, – плотские ощущения были вполне ему доступны, хотя некоторые из них, по-видимому, и в урезанном виде. Он слабо чувствовал боль, был равнодушен к еде и почти равнодушен к сексу. Пожалуй, единственной оставшейся дверью в мир нормальных людей было удовольствие от получения новой, желательно ограниченно доступной информации. Чужие тайны притягивали его, даже когда не могли принести никакой выгоды.
Может быть, поэтому, а может быть, потому, что ему казалось это более перспективным, он отлично учился, попутно поглощая массу литературы, подбор которой показался
