Юрий Брайдер - Особый отдел
— Если душа болит, это хороший признак. Есть ещё, значит, чему болеть… Так и быть, как только обстоятельства позволят, я обещаю свести тебя с сестрой. Надо будет, сам за ней съезжу.
— Папаша мой и в самом деле помер? — спросил Гобашвили.
— Да.
— Чёрт, поздно я про них вспомнил… Ну ничего, будет лишний повод для побега.
— Из «Белого лебедя» не убежишь. А тебе, похоже, туда дорога светит… Теперь давай поговорим.
— Давай.
— Что это был за человек? Имя, фамилия, должность?
— Я почем знаю! У мертвеца не спросишь.
— Живым ты его видел?
— Пару минут, не больше… Сейчас расскажу, как дело было. Утром я с одним кентом стрелку забил.
— Где? — прервал его Цимбаларь.
— Ну как тебе сказать… В улицах ваших я не очень. Мы это место Сучьим полем называем. Там с одной стороны пустырь, а с другой бульвар. И ещё кафешка возле перекрёстка. «Волной», кажется, называется. Чуть подальше оптовый рынок… Я покажу, если надо.
— Не надо, я понял. Во сколько это было?
— Часов в семь. Мы специально в такую рань договорились встретиться, чтобы никто не помешал. Движение на улицах ещё только начинается, уходить проще. И все стукачи как на ладони.
— Прибыл твой кент?
— Нет, запаниковал. Позвонил, что от стрелки отказывается и все наши предъяви принимает.
— Короче, утро началось удачно.
— Точно… Погода хорошая, солнышко светит. Мы как раз перед этим из машины вышли. Дышим. Смотрю, прямо к нам фраер бежит. Одет прилично. Костюм с галстуком. Шляпа. Ещё помню, плаш на левой руке висел. Откуда, думаю, тут такое чудо природы взялось? Поблизости ни гостиниц, ни кабаков, ни приличных домов. Район голытьбы.
— Ты говоришь, он бежал? Значит, за ним кто-то гнался?
— То-то и оно, что никого не было. Улица пустая, как льдина на Северном полюсе. Только старушки вдали шастают, да на бульваре собак выгуливают.
— Он бежал именно к вам?
— К нам. Ещё и кричал на бегу: помогите, дескать! Видно, хлебнул мужик страха.
— Что потом было?
— Подбежал он к нам вплотную и давай просить, чтобы мы увезли его подальше. Деньги обещает. Наверное, чудак-человек, за таксёров нас принял. Пацаны чуть со смеха не покатились. Думают, упился с утра. И вдруг — бац! Голову ему разнесло, как арбуз, который с десятого этажа на асфальт бросили. Нас всех мозгами и кровью обдало.
— Выстрела или какого-нибудь другого подозрительного звука не слышали?
— Нет. Мы потом про тот случай сами долго толковали. Подозрение имелось, что это в нас целились, да промахнулись.
— А такое в принципе возможно?
— У нас всё возможно. Но ведь проще было мину подкинуть или из «шмайссера» пальнуть. Одним словом, не наш почерк.
— Кента своего исключаешь?
— Брали мы его за жабры… Дохлый номер. Ему такое не потянуть.
— Рассказывай дальше.
— Стоим мы, значит, как мандавохи обосранные, думаем, что дальше делать. Если этого жмурика безголового на месте оставить — его потом обязательно с нашей командой свяжут. Машина приметная. Старушки опять же. Собачники глазастые. Зачем нам, спрашивается, лишняя слава? Короче, решили мы его отвезти в какое-нибудь укромное местечко и там выбросить. Для этих случаев у нас специальный пластиковый мешок в багажнике имеется. Засунули мы его туда, кровь песочком засыпали и по газам! Куда ехать? За город нельзя. В такую пору менты на постах особо лютуют. «Мерседес» для них словно сладкая конфетка будет. Решили где-нибудь в тихом дворе сбросить. Нашли такой, заехали. И тут наш водила Вахтанг давай базлать. Дескать, на покойнике котлы швейцарские за двадцать штук, а он сам про такие всю жизнь мечтал. Это же надо — каждому кавказскому козлу швейцарские ходики подавай! Но я в тот день добрый был, вот и подписался под его просьбой.
— Зачем вы затащили труп в подвал?
— Бросишь на виду, через пять минут шухер начнётся. А в подвале и за неделю не сыщут.
— Вещи его куда определили?
— Всё, кроме часов, засунули в мешок. На обратном пути ящик увидели, в котором мусор горел. Туда мешок сунули.
— Где это случилось?
— У Вахтанга надо спросить. Я за дорогой не следил.
— Где сейчас твой Вахтанг?
— В машине был.
— Пётр Фомич! — Цимбаларь обернулся к Кондакову. — Срочно спускайтесь вниз и волоките сюда бандитского водилу. Попроси омоновцев, чтобы помогли.
— Пусть заодно мои сигареты из бардачка захватят, — как ни в чем не бывало попросил Гобашвили.
— А как же лопатник покойника? — продолжал выспрашивать Цимбаларь. — Никогда не поверю, что вы в него не заглядывали.
— Заглядывали, почему же… Было там пятьсот рублей мелкими бумажками и пачка кредитных карточек. На хрена они нам? Чтоб засыпаться? Мы наличные предпочитаем.
— Документы в лопатнике имелись?
— Было что-то… Кажись, паспорт.
— Какой — российский, иностранный?
— Да бог его знает! У нас самих такого добра навалом.
— Хоть какого цвета он был?
— А какого цвета кожаные корочки? Вот сам и прикидывай.
— Ты лицо этого человека разглядел?
— Мельком.
— Фоторобот поможешь сделать?
— Это ни в жизнь. Ты меня, начальник, с кем-то путаешь.
— Ладно, на кого он был похож?
— На самого себя.
— А если подумать? — Цимбаларь сунул под нос Гобашвили газету, на первой странице которой было изображено всё высшее руководство страны, занятое решением какой-то насущной проблемы. — Здесь никого схожего нет?
— Убери, — презрительно молвил Гобашвили. — Ложил я на вашу власть. Газет принципиально не читаю и телик не смотрю.
В это время с улицы вернулся Кондаков и доложил:
— Не хочет Вахтанг сюда подниматься. Низковато ему. Туда навострился, — он указал пальцем вверх.
— А остальные? — поинтересовался Цимбаларь.
— Отбегались. Но и пару омоновцев, сволочи, подстрелили… А часики — вот они. Действительно швейцарские. Фирма «Ролекс». Только они двадцать тысяч не стоят. От силы десять.
Цимбаларь внимательно осмотрел часы, последовательно побывавшие в пользовании двух покойников, но никаких особых примет, в том числе и памятных гравировок, не обнаружил. И тем не менее это была первая реальная улика, добытая за весь период расследования (если, конечно, не считать таковой самого Сергея Гобашвили).
— Сделай все виды экспертизы, какие только возможно. — Цимбаларь протянул часы Людочке. — Вдруг они состоят из инопланетного материала или выпущены в двадцать пятом веке. Заодно надо обыскать боевиков. Не верю я, что они попутно не позарились на какую-нибудь дорогую вещицу.
— Окстись, начальник! — подал голос Гобашвили. — Мы же не крысы какие-нибудь.
— Верно, вы не крысы. Вы шакалы. И потому моей веры вам нет.
— Как хочешь… А что там с моей тачкой?
— Восстановлению не подлежит, — сообщил Кондаков. — Решето.
— Не приучены ваши гайдамаки аккуратно работать, — посетовал Гобашвили.
— Зато ваши — просто ювелиры. Учти, за омоновцев тебе придётся отвечать. С братвы спроса нет.
— Надо будет — отвечу! Статья одна.
— Ну всё! — сказал Цимбаларь. — Побазарили и хватит. Сейчас вниз тебя переправим. А про сестру твою я помню, можешь не переживать…
Всякие хлопоты, весьма неприятные, но необходимые, заняли ещё не меньше часа. Понаехали прокурорские работники, газетчики, санитары. Изувеченный «Мерседес» погрузили на трейлер, мертвецов — в труповозку. Дети с веселым гиканьем носились по двору, собирая гильзы. Выли собаки, учуявшие свежую кровь.
Людочка, настежь распахнув окна, что-то готовила на кухне, но праздника уже никому не хотелось — ни в виде банкета, ни в формате поминок.
Сияло ласковое утреннее солнце. Ни единое облачко не пятнало неба, в безграничных просторах которого сейчас возносились к престолу господнему души двух убиенных омоновцев и четырёх бандитов. А поскольку православным христианам и приверженцам грузинской автокефальной церкви был положен один и тот же загробный мир, в самом скором времени они должны были встретиться в общей очереди у райских врат. Хотелось бы верить, что на том свете земные страсти и заботы покинут бывших врагов.
Внезапно Цимбаларь спохватился:
— А где же наша дипломированная чародейка?
И действительно, Валю-Эргиду как корова языком слизала. Её не было ни в спальне, ни в туалете, ни на балконе, ни на тротуарных плитах под балконом.
Не по годам сметливый Кондаков немедленно проверил карманы своего пиджака, забытого на спинке стула. Бумажник оказался на месте, хотя и изрядно уменьшился в объёме. У Людочки тоже пропала вся наличность. Цимбаларь, и так давно ходивший без копейки денег, лишился только мобильника, однако никому не сказал об этом.
— Колдунья, одним словом! — молвил в сердцах Кондаков. — Эх, отстегать бы её крапивой по заднице!
— А как вы хотели?.3а гадание нужно платить, — заметила Людочка, по молодости лет ещё не научившаяся ценить деньги.
