Андрей Валерьев - Родина

— В принципе, хорошо. Сигнал подать успеет и ладно.

Саша выдал Володе ещё один самострел и отправил его дежурить. Ещё было совсем не поздно. Часа четыре пополудни, но северные сумерки уже вступили в свои права.

'Эдак зимой тут вообще… Ночь полярная?'

Дубинин выдохнул изо рта мощную струю пара и, поёживаясь, пошёл обходить хутор. Первый выпавший снег растаял, оставив после себя раскисшую землю и комья грязи на сапогах. Мужчина поймал себя на мысли, что чёрная стена близкого леса его уже не пугает. Что он привык к холодному и солёному ветру. А дом без окон и дверей не кажется ему дикостью. И удобства во дворе. Да нормально! Проживём!

Дубинин обошёл все дома, подёргал калитку. Заново оценил высоту и корявость Великой Вовкиной Стены и уже было собрался нырнуть в подкоп своего дома, как на бревенчатой стене мелькнул всполох света.

'Молния?'

Сашка задрал голову. На абсолютно чистом небе загорались звёзды и не было ни одного облачка.

Тах-тах-тах.

Ветер со стороны залива окреп и донёс едва слышимое тарахтенье дизелька.

Дубинин на секунду остолбенел. За три с половиной месяца он уже забыл о том, что такое двигатель.

— Ё!

Мужчина нырнул в темноту дома, тихонько, стараясь никого не разбудить, нащупал ружьё и рванул к берегу. На обрыв Сашка выскочил уже в почти полной темноте. Кораблик метров пятнадцати в длину стоял на якоре в полусотне метров от того места, где Михалыч обычно хранил свою плоскодонку. Двигатель уже был заглушен, а с борта кораблика федералов (Уффф! Точно они!) в сторону берега светил прожектор. По освещённой дорожке к пляжу уже плыла маленькая надувная лодочка битком набитая народом.

Дубинин напряг зрение. Было темно и далеко, но то, что за спинами орудующих вёслами людей висели автоматы, он разглядел. На берегу возникла фигура Кузьмина и в руках у него тоже был…

— Ах ты ж твою мать!

… автомат!

Сашка подскочил и опрометью бросился к переправе через ручей. Как он в темноте умудрился не свернуть себе шею, прыгая вниз, а потом, не обращая внимания на разболевшиеся рёбра, одним махом перескочить перекат и влететь наверх из ущелья, он так и не понял.

'Мама, я сейчас! Михалыч, держись…'

Двор Кузьмина был ярко освещён переносными фонарями и заполнен кучей незнакомцев, под ногами которых, яростно лая, крутились дворняжки. Позабыв об осторожности Дубинин нёсся во весь опор к дому.

— Стой! Стрелять буду!

Приклад ружья сам собой прилип к плечу.

— Сам стой!

Сашка, судорожно дыша, водил стволом вправо-влево и ничего не видел. Рёбра после такого стипль-чеза ясно дали ему понять, как он был неправ. Перед глазами вспыхивали зелёные и розовые кляксы, а на лбу выступила испарина. Потом откуда-то сбоку возник плотный сгусток темноты и забрал у него из рук ружьё.

— Мужик, ты чего, сдурел? На людей с ружьём кидаться?

Голос был насмешлив и дружелюбен. Кровь перестала стучать в ушах, и до Дубинина донеслось мирное мамино 'и мне тоже очень приятно'. Сашка обхватил себя за ноющие бока и со стоном повалился на землю.

— Кузьмина позовите. Или маму.

Сгусток тьмы, на поверку оказавшийся дюжим мужиком, удивлённо присвистнул, одним рывком поднял Сашу на ноги и поволок его на плече до фазенды Михалыча.

— Во, глядите!

— Сынок!

— Всё нормально, мам.

Прибывших на лодке мужчин оказалось всего четверо, включая сцапавшего его часового. В доме было непривычно светло и Саша, окончательно придя в себя после забега, осмотрелся. Мама хлопотала, накрывая на стол, Кузьмин стоял посреди комнаты, разговаривая с пожилым грузным мужчиной, а двое молодых ребят, одетых как рыбаки, в нечто бесформенное и прорезиненное, сидели на крыльце и протирали автоматы. Часовой снова нырнул в темноту.

'Грузный' посмотрел на Дубинина и что-то прошептал. Кузьмин поморщился.

— Саша! Знакомься. Это Андрей Андреевич. Мой старинный друг и, по совместительству, начальник порта и капитан корабля. А это…

Михалыч кивнул своим мыслям и с нажимом посмотрел на моряка.

… а это — мой сын. Александр.

Мама замерла, Сашка поперхнулся, а капитан с интересом посмотрел на незнакомого парня.

— И потом, Саша — глава общины на хуторе с той стороны ручья. Без него — никак.

Моряк помялся немного, но потом крякнул и махнул рукой.

— Смотри, Михалыч. Под твою ответственность.

Моряки отказались от водки. И к чаю они не притронулись.

— Ну, Андреич — Кузьмин внимательно посмотрел на гостя, — рассказывай. Что тебя принесло посреди ночи.

Часы с кукушкой на стене показывали половину шестого вечера.

Моряк закусил губу и уставился в стол.

— Значит так, товарищ капитан первого ранга. Слушайте очень внимательно. Сегодня утром, при переброске очередного груза с 'большой земли'…

У Сашки почему-то тяжело и глухо забилось сердце. Чутьё подсказывало, случилось нечто из ряда вон выходящее. Кузьмин подобрался и был само внимание.

— Генерал Егоров и его люди атаковали конвой. Егоров — убит. Трое его ребят — убиты. Самое главное. Убита Сестра. Новый Ходок — захвачен. Позавчера пришло сообщение, что вторая Сестра скончалась в больнице на 'материке'. Всё, Михалыч. Дело сделано. Мы в автономке.

Сашка сидел в прострации. Новости оглушали. На лице Кузьмина не дрогнул ни один мускул.

— Дальше.

— Из группы Егорова в живых осталась только его дочь, Марина. Она серьёзно ранена, но врачи говорят — будет жить. Ходок, этот, как его… Максим. Тоже ранен. Не сильно, но тем не менее.

— Зачем. Ты. Сюда. Пришёл?

Моряк поднял глаза на друга.

— Спрячь у себя Ходока. Про тебя не знает никто. Только я и трое моих ребят. Ты их всех знаешь. Ходока нельзя никому отдавать. Его просто растерзают. Его заставят попытаться кого-нибудь перебросить назад. Он не сможет. Мне Марина рассказала. Она этого парня на Земле брала. Он 'железячник', но в исключительных обстоятельствах может протащить одного-двух. Страшной ценой. И ещё. Его подсадили на наркоту. Он едва жив. Его будет ломать. Серьёзно будет ломать. Ну как? Примешь?

— Какая обстановка на острове и в Заозёрном?

— Заозёрный пока не в курсе. У нас всё кипит-бурлит. Люди растеряны, но паники нет. Всё-таки контингент у нас — что надо. Первый сорт. Завтра я соберу учредительное собрание и назначу выборы… эээ… Президента. Тьфу, чёрт, Головы.

— Ты самый старший по званию, получается? Так? Мгм… что ж. Ясно. Максим на катере?

— Да. Здесь я оставлю Пашку с пулемётом. На всякий случай. К тому же — он фельдшер. Мало ли что.

Кузьмин посмотрел на Дубинина.

— Саша. Получишь у меня два… нет, три автомата. Организуешь на тропе полноценный пост. Если кто сунется — скажете, что у нас тиф. Пашка вам поможет всё наладить.

Парень, сидящий в дверном проёме поднял ладонь и кивнул. Помогу, мол.

— Кому из своих ты доверяешь, как себе?

— Свояку.

Кузьмин вынул из ящика увесистую пачку денег.

— Через пару дней это не будет стоить ничего. Пусть Володя немедленно выезжает в Заозёрный и скупает продовольствие, одежду и вообще всё, что возможно!

Капитан, с интересом прислушивающийся к разговору, одобрительно покачал головой.

— Це дило. И ещё… парень, — он тяжело посмотрел на Дубинина, — никому. Ничего. Ты понял?

Дубинин наблюдал за тем, как из лодки выносят плотный спальный мешок и не верил своим глазам. Здесь. В двух метрах от него. Была самая большая ценность на Земле.

'Ха! Два раза ха! На ДВУХ Землях'

У ценности было худое, бледное лицо. Коротко стриженные седые волосы и потрескавшиеся губы.

Да… ещё эта 'ценность' металась в горячечном бреду, матерясь и обещая убить какого-то куратора.

Глава 20

Пепел

Москва,

Август 2010 г.

Человек устало закрыл глаза и помассировал виски.

— Значит, вы считаете, что Егоров всё-таки это сделал?

Невысокий пожилой человек с колючими глазами не стал подскакивать и вытягиваться по стойке 'смирно'. Он запросто налил себе минералки и, не торопясь, отхлебнул.

— Думаю да.

Хозяин долго молчал, изучая бесстрастное лицо куратора проекта.

'Вот и всё. Я сделал всё, что смог'

— Начинайте сворачивать программу. Подчищайте всё.

— Есть.

— Спецконтингент. Вашу службу вербовки и силовиков… — Хозяин помолчал. — Всех кто знает. Доложите…

Гость встал.

… да сядьте вы! Доло… расскажите. Своими словами. Про Родину. Они выживут?

Опытный взгляд Куратора уловил едва заметную нотку беспокойства Хозяина. Старый ГБшный волк примуел.

'Да он же на самом деле, искренне переживает! Эге… кто бы мог подумать…'

— Выживут. Я даже думаю, что если Егоров сумел Ходоков живыми взять, то, рано или поздно, они ещё объявятся.