Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев
Он по-прежнему целил в меня, сволочь, не отводил ствол. Дикое чувство охватывало, стоило хоть на мгновение представить, как вылетает из дула кусок металла. Раз – и нет больше ничего. Ни тьмы, ни света… Тягостное чувство нереальности приходило и уходило – прилив, отлив. Ноги были ватными. Я бы с наслаждением послушал труса внутри себя, требующего, чтобы я не заглядывал в черное отверстие ствола, но деваться было некуда, задачу по-другому не решишь…
Зиг Хайль сказал, овладев собой:
– Во-первых, нынешняя история закончится по-другому. Миссию с ретранслятором мы исполним, для того и в Зону пришли. И во-вторых… – Он улыбнулся широко и заразительно, так, что меня дрожь пробрала, потому что улыбнулся он мне персонально. – Во-вторых, кабальерос! Зря эта нелепая история была рассказана при всех. Мальчишке некоторые подробности знать было не обязательно. Так что извините, сеньор инженер, но остались вы без напарника. Заметьте, сами вынудили… Тебя как звали, сосунок? – спросил он меня.
– Почему – звали? – спросил я, хотя все было абсолютно ясно.
– Потому что твой папаша здорово меня обидел, трудно такое забыть. Грохнуть тебя будет одно удовольствие. Ну, говори, за кого мне прощение у Господа просить?
Я сосредоточился. Простенькая же схемка, рассердился я, в одной только точке запереть – и достаточно! Рычаг – я сам, как и раньше. Только не надорваться. Медленно, еще медленнее…
– Алло, Пэнов-младший, я к тебе обращаюсь!
Руки у него тонкие и нежные, как у девчонки. Отчетливо вижу: пальчик на спусковом крючке пришел в движение. Как в замедленном видеоповторе. Вот сейчас, сейчас… темнота рванется мне навстречу…
Поднажать!!!
Сила выше меня, вырастает до неба, рычаг прокалывает космос…
Мир провернулся. Второй раз за эти сутки. С тяжким стоном, слышным только мне. Триггер сбросило в ноль, биометрический сенсор прочно встал в режим «отказ».
Мерзкое существо яростно защелкало спуском – тщетно, ты опоздал, недоумок! До чего же точное слово – «недоумок»…
Уже падая без сил, увидел я, как Эйнштейн вдруг оказался возле Зиг Хайля. Смазанное, трудноуловимое движение, и вот он прижимает к себе трепыхающееся тело, закрываясь им от других стрелков. Вижу я также лезвие, невесть откуда взявшее в руке Эйнштейна и приставленное к горлу активиста.
– Не дергайся, проткну случайно.
– Сука… – хрипит тот. – Убью…
– Главное, снова не обделайся. Из тебя убивец еще хреновее, чем сталкер.
Патовая ситуация, понимаю я. Соратники Зиг Хайля не могут стрелять в человека, который держит их вожака с ножом у горла. Босс, соответственно, не может нас с ним увести отсюда, поскольку вещи собрать некому, а отпустить врага нельзя.
Мне плохо…
Хотя не сравнить с прошлым разом, когда я потерял сознание и вообще чуть крышкой не накрылся.
– Питер, ты как? – зовет меня Эйнштейн.
Отзываюсь при помощи мычания и блеяния. Невозможно представить, чтобы сложить из звуков человеческие слова.
– Сможешь доползти до моего рюкзака? В кармане с серебряной полосой лежит пластиковая баночка с драже. Высыпь горсть себе в рот и съешь.
Спрашивать «зачем» я не стал и пытаться. Какая разница, если ползти все равно надо? Он ответил сам, без моего вопроса:
– Не бойся, это стандартное средство восстановления для вас, для «электромагнетиков». В «Детском доме» такие всем дают после стенда. Генерация импульса – дело затратное.
Ишь ты, удивился я, как предусмотрительно. Неужели заранее предполагал, что это средство мне понадобится? Может, и предполагал, хитрован хренов.
– Так он мутант… – изумился Зиг Хайль. – Предатели… Продались пришельцам…
– Зря ты сообразил про мутанта, некоторые подробности тебе знать было не обязательно, – произнес Эйнштейн, откровенно передразнивая эту скотину. – Так что извините, кабальерос, но остались вы без вожака. Он сам меня вынудил. – И демонстративно приподнял локоть руки, держащей нож, как бы готовясь к размашистому последнему мазку.
– Нет! – забился рыжий слизняк. – Не-е-е-ет!!! Я никому не скажу!!!
Эйнштейн развлекался и одновременно давал мне время прийти в себя, совмещая приятное с полезным. Я дополз до наших шмоток, нашел баночку и высыпал яркие пилюли себе в рот. Прожевал. По вкусу было похоже на поливитамины.
– Что у вас в мешке? – спрашивал меж тем Эйнштейн.
– Взрывчатка.
– Какая, сколько?
– Си-четыре, шестьдесят фунтов.
– К рентанслятору через ТЭС ходят. Куда шли на самом деле?
– Туда и шли! Но сначала нужно было отдать воинские почести погибшему товарищу, памятный знак поставить. Четыре года готовились…
– Это тот, на железной дороге? В «давилке»?
Один из оставшихся, из тех двоих, что стояли против нас, опустил ружье и сказал ровным голосом:
– Кончай шарами трясти, мужик. Давай как-то разруливать.
– Переговоры? Отлично. Жду ваших предложений, джентльмены.
– Три варианта. Первый – мы кладем ружья и отходим на пять шагов, ты отпускаешь Зига… – Парень вдруг замолчал, забыв закрыть рот.
– Ну-ну, – поощрил его Эйнштейн. – Дальше?
Нет, так и не узнали мы, каковы были эти три варианта. Даже жаль, любопытно ведь, а то я и одного не мог придумать.
Глаза у любителей камуфляжа округлились, челюсти отпали – синхронно у обоих. Что-то такое они обнаружили за нашими спинами. Эйнштейн, понятно, не мог себе позволить оглянуться, опасаясь, что его тупо берут на фу-фу, но я-то мог. И увидел, что к нам приближается давешняя странная компания.
– Там Лопата, – предупредил я Эйнштейна. – Со свитой.
И ощутил с огромным облегчением, что кризис миновал. Время, выигранное боссом, даром не прошло. Я способен был не только говорить, но и привстать на колено и слюни с соплями вытереть, которые бесконтрольно текли из меня еще минуту назад.
Эйнштейн между тем повел себя невероятно, невообразимо чудно́! Секунду он осознавал сказанное мною, а затем…
На счет «раз» оттолкнул Зиг Хайля (тот перелетел через покрышки прямо на руки своим бойцам). На счет «два» круто обернулся и увидел то же, что и мы. «Три» – сорвал со своего рюкзака мотоциклетный шлем и натянул себе на голову. «Четыре» – схватил с земли перчатки из костюмного комплекта, всунул в них руки и пристегнул к рукавам спецкостюма. Все это стремительно – в страшной суете, в натуральной панике. А я думал, он не паникует никогда. Умом подвинулся мой железный босс.
Троица недосталкеров временно забыла про нас. Зиг Хайль заменил отказавший пистолет на винтовку, и вот они, дружно взяв стволы на изготовку, широко и с предвкушением улыбаются, ожидая, когда новые жертвы приблизятся. Это ж красотища какая – мыши сами идут в мышеловку! Ни гоняться не надо, ни в засаде подстерегать…
На счет «пять» Эйнштейн включил плеер, приготовил наушники и на несколько мгновений притормозил. Он сказал мне – торопливо, сумбурно, малопонятно:
– Наушники – чтобы отсечь последний канал. Сквозь громкую музыку ей не пробиться. Мозг и кожа тоже под защитой. – Он показал на голову и перчатки. – Я думал, шлем понадобится против контролера, а получилось вот оно как. Что касается тебя, Питер, то старайся ей противодействовать, ты сильный «элетромагнетик», генерируешь собственное поле. Осознай главное – до сих пор была развлекуха, и она кончилась. Если тебе удастся отстоять свой разум, общаться будем письменно, на планшете. Извини, тянуть больше нельзя…
– Она – это кто? – спросил я.
Все, Эйнштейн воткнул наушники в уши.
О чем он? Контролер, по-видимому, одна из чернобыльских тварей, но мы-то в Хармонте! И что означают его невнятные предупреждения?
Я уложил банку с пилюлями в разгрузочный жилет, надетый поверх спецкостюма, и встал, держась за босса (тот помогал мне). Случайно скользнул взглядом по активистам-разбойникам… ничего не понял.
Посмотрел внимательно.
Застывшие лица с замороженными улыбками. Руки безвольно опускаются вдоль тел, обмякшие пальцы выпускают ружья. Люди на глазах превращаются в манекены, все трое.
– Добрый день, – произнес Лопата. Какой роскошный, сочный баритон. – А мы вовремя.
Больше никто ничего не сказал. Девушка знаком остановила Лопату, и он остался, где стоял, только сбросил на землю два рюкзака. Клетку с животными аккуратно поставил. Крюк молча опустился на землю, задницей в пыль, и положил перед собой… огнемет! Подобрал все-таки, не выдержала душа! Я засмеялся и приветственно помахал ему – он не ответил. Скарабей присел на корточки и принялся увлеченно ковырять асфальт с помощью подобранной где-то ненормально длинной «булавки».
Эйнштейн, оставив меня, выбрал позицию чуть в стороне и пребывал в полной готовности – наблюдал за каждым движением каждого из присутствующих. С двумя «глоками» в руках.
