Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев
Нет, не ведет. Девушка, оказывается, зависла, разглядывая «эстакаду», начинавшуюся как раз возле автопогрузчика. Оно и понятно, впечатляет по первости.
«Эстакада» – аномалия из разряда безвредных и бесполезных. Курьез. Куда больше, кстати, напоминает лестницу, и тот умник, выдумавший название, наверное, просто повелся на красивое словцо. Выглядит это дело так: поддоны, с которыми когда-то работал погрузчик, поставлены один на другой и сдвинуты уступами – так, что получаются высокие ступени. Причем никаких тебе подпорок! Вся эта лестница непонятно на чем держится, висит в воздухе и не падает вот уже сколько десятилетий. Дух захватывает, если сбоку смотреть – как в цирке. Высотою футов шестнадцать. Кто и на кой хрен так составил поддоны, история умалчивает, но можно предположить, хотели проложить путь над «давилкой». Во всяком случае, «эстакада» расположена таким образом, что последняя ступенька находится точно над опасным участком. Создается иллюзия, будто можно забраться туда, шагнуть на крышу сарая – и вперед. Да только не учли, что «давилка» вертикальная, то есть где у нее верхняя граница – бог весть. Короче, рисковать – нет идиотов.
Девушка рвется залезать на это невозможное сооружение. Лопата ее задерживает, что-то сказав. Она сердито отвечает, и тянутся они всем табором дальше, обходя цех с противоположной стороны – со стороны торчащего из стены стеклянного аквариума, вознесенного под самую крышу. Под этим скворечником для начальства и лежит единственный безопасный проход. Просто на изрядной части двора вольготно расположилась здоровенная «комариная плешь», пустив гравитационные щупальца чуть ли не по всему участку, и, чтоб не попасть этой дряни в пасть, надо подняться по пандусу и пройти вдоль самой стеночки – по длинному подъезду для машин. Точно под стеклянной конторой.
Что маленький отряд, ведомый Лопатой, и делает.
Через четверть часа они гарантированно вступят на тропу, ведущую к железной дороге, то есть к нам.
– Спектакль окончен, – со злостью говорит Эйнштейн. – Отдохнули, и ноги в руки.
– Поздороваться с гостями не желаете?
– Сожалею, но нам не по пути. Шевели ластами, Пэн! Попробуем оторваться.
Глава 3
Оторвались, как же!
Путь от «железки» до центральной части Старого города не сказать что безопасен, но знаком и исхожен – мною на тренажере, а Эйнштейном, судя по всему, в реале. Ловушек мало, и все традиционные, если можно так выразиться. На новые, если они и появились, мы напороться просто не успели. Да и близко он, центр города, а среди домов укрыться куда легче, чем на открытой местности. Уж не знаю, чем Лопата со своими детишками так напугал Эйнштейна, но темп командир задал сумасшедший, прямо-таки джоггинг устроил. Это в Зоне-то! Вот почему тех троих, которые прятались за врытыми в землю покрышками, мы благополучно прозевали.
Все на свете мы прозевали. Не пришло в голову, что, пока мы следим за кем-то исподтишка, за нами тоже кто-то внимательно следит. «Наблюдатели за наблюдающими» – книжку я такую прикольную читал. Автор – немец с ужасной фамилией, которую я забыл (точно помню, что не Рихтер). При чем здесь немцы? Да при том, что засаду на нас устроил некто Зиг Хайль, известный в городе персонаж. Тот самый, которого мой папа, если я правильно догадался, приволок когда-то из Зоны – по просьбе миссис де Лосано, родственницы заместителя коменданта.
Такая кликуха сама по себе уже о многом говорит, так ведь этот говнюк еще и магистром клана «За Чистый Город» является. Из простого активиста за четыре года вырос в вождя. Родственные связи – крепкий буксир.
Подловили они нас возле придорожной автомастерской: лежали за покрышками от тяжелых грузовиков – с оружием на изготовку. Выскочили, как черти из большой грязной табакерки. Эйнштейн – парень с подготовкой, я давно это понял, еще с той истории про нокаутированного врача в его кабинете, но сейчас и он сплоховал. Дракула, может, среагировал бы, если б был подросший и если б шел с нами…
В камуфляже, ишь ты. Зачем в Зоне камуфляж? Для понтов, вестимо, для чего ж еще.
Трое. Лет по двадцать пять. У двоих обычные помповые ружья, а у Зиг Хайля – что-то эксклюзивное… я машинально всмотрелся… «умный» пистолет! С распознаванием биометрических параметров стрелка, со счетчиком выстрелов и тому подобными примочками. Это уже не просто понт, это Понт Высший и Подлинный. Надо быть продвинутым активистом, чтобы взять в Зону оружие с электронной начинкой.
Взяли нас на прицел: двое с винтовками – Эйнштейна, дебил с пистолетом – меня.
– Кого мы видим? Сам сеньор инженер! – поприветствовал нас молодой вождь. – И кто это с вами? Мистер Пэнов-младший, если не ошибаюсь? Какая приятная встреча, кабальерос.
Со всем радушием ко встреченным на дороге путникам.
– Руки в стороны, Эйнштейн, куда это вы тянетесь? – весело гаркнул он.
Хорошо воспитанный, мягкий в общении, с чрезвычайно добрыми глазами. Не сквернословит, даже голос не повышает. Конфетка, а не Зиг Хайль.
– Как ты в Зону проник, мальчик? – спросил его Эйнштейн. – Не нарушил ли чего ненароком, за что потом ремня дадут? Или снова за уши оттаскают?
Это «снова» здорово зацепило рыжего сморчка. Забыл сказать, он ведь с виду шибздик, плевком перешибешь, вдобавок рыжий. Наверное, его больно дразнили в детстве, оттого и вырос воинствующим общественником.
– Подойдите ближе, – скомандовал он. Веселости в его речах заметно поубавилось. – Сбросьте рюкзаки. Отстегните пояса и тоже сбросьте на землю. Потом два шага назад.
– Костюмчики у них что надо, – подал голос один из товарищей в камуфляже.
– Костюмчики – само собой. Но позже.
Эйнштейн, ставя рюкзак на землю, наклонился и шепнул:
– Заблокируй ему пугач.
– Попробую, – прошептал я в ответ.
– Я потяну время.
Помповики – чистая механика, простая и надежная, их голой волей не испортишь. «Умный» пистолет – другое дело, это девайс с электронной начинкой, а значит, вещь уязвимая. Но справлюсь ли?
– Алло, о чем шепчемся, джентльмены? – забеспокоился Зиг Хайль, перелез через покрышки и подошел к нашим вещам, сваленным на бурую траву.
Костюмчики-то не держат пули, думал я, ощущая на себе жадные взгляды этих недосталкеров. Из помповика точно пробьет, да и из пистолета, если с близкого расстояния. Хотя когда пистолет смотрит тебе в башку, то без разницы, есть костюм или нет его… Легко сказать – заблокируй, метался я мыслями. А вдруг с электровэном случайно получилось, вдруг нет во мне такой способности?
– Шепчемся о том, что жизнь тривиальна и пошла, – возвестил Эйнштейн. – Даже в Зоне, нашпигованной неземными чудесами, легко наткнуться на мелкого земного грабителя.
– Ну почему же грабителя, – мягко сказал Зиг Хайль.
– Против слова «мелкий» возражений нет?
– Я был лучшего мнения о ваших манерах, господин инженер. Вы отлично знаете, что двигает мною и всеми нами, – обвел он рукой соратников.
Те молча целились, не вступая в разговор.
– Он считает себя воином-освободителем, – обратился ко мне Эйнштейн и подмигнул. – Он ведет войну с инопланетной заразой. Он круче приснопамятного Гуталина, даром что белый, англосакс и протестант.
– Все точно, – согласился тот. – Кроме, разве что, англосакса.
– О, виноват, сеньор де Лосано. Правда, вспоминается мне одна забавная история из недалекого прошлого. Как два молодых недоумка отправились в Зону сжигать башенку ретранслятора, раздобыв для этого армейский огнемет XM-204. Зачем? Поверили в легенду, будто башня излучает до сих пор, но не радиоволны, а непонятно что, и это излучение питает мутантов-аномалов, направляя их развитие. Получается, нет башни – нет питания. Аномалы становятся бессильны, мутации глохнут.
Ретранслятор был отсюда хорошо виден – сразу за трубой ТЭС.
– В самую точку! – восхитился Зиг Хайль. – Даже с «недоумком» самокритично соглашусь. Нам надо было не огнемет брать, а ящик си-четыре.
– Да, но история плохо кончается. Одного героя раскатало в антрекот, «давилки» обожают парное мясо, а второй от подробностей этого процесса так очканул, что помчался наобум, потеряв разум, и остановился, только забравшись в собачью конуру в одном из частных домишек. Выгреб наружу кости сдохшего от голода Бадди или Блэки и просидел трое суток, не вылезая. Там его мистер Панов-старший и нашел – в луже своего же дерьма… Кстати, не вон тот ли домишко? – показал Эйнштейн. – Первый от железной дороги. Не там ли прячется эпическая конура?
Зиг Хайль выслушал все это, несколько сбледнув лицом. Однако не прервал, демократично позволил высказаться. Я же, пока длился этот короткий психологический этюд, примеривался к оружию в его руке. Блокирующая схема была понятна, элементом питания служила крохотная «этака». Оставалось подцепить триггер рычагом… медленно, не торопясь… Соскакивал рычаг – попытка за попыткой.
