Дмитрий Силлов - Закон Долга

Ибо только наш человек, сталкер, может бросить аптечку умирающему, зная, что этот жест бесполезен и ничем уже не поможет обреченному. И даже если выживет он, то, скорее всего, при случае запросто пристрелит своего спасителя за пару дешевых артефактов, сделав вид, что не узнал, и надеясь, что Зона не спросит с него Долг Жизни.

Но Зона – она со всех всё спрашивает. В том числе и со сталкеров. С них даже поболее, чем с других. Потому, что душа в Зоне – это противоестественная аномалия, носитель которой заразен для других. Впрочем, не только в Зоне такое. Душевность – это и на Большой земле давным-давно аномалия, причем очень редко встречающаяся. И за нее очень часто приходится платить. Страшно. Если не жизнью, то разрушением иллюзий, крахом надежд, болью от осколков розовых очков, разбитых чьим-то кулаком на лице романтика и безжалостно вдавленных в глаза…

– Мысли гоняешь? О чем, если не секрет?

Голос Виктора вывел меня из задумчивости.

– Да так… О добре, зле, Законе Долга.

– А чего о нем думать? – пожал плечами Виктор. – Это ж как с Уголовным кодексом. Пока не нарушаешь, и думать о нем не обязательно.

– Но соблюдать надо, – сурово произнесла Настя, шагавшая слева. Потерю пулемета кио компенсировала настороженной сосредоточенностью и явной готовностью испепелить огнем и разодрать штыками любого, кто встанет на нашем пути. Если, конечно, моего старого «калаша» будет недостаточно.

– Гвозди бы делать из таких, как ты, – усмехнулся Виктор. – Танталовые.

Ага, и этот тоже в моей голове ментально покопался, скачав оттуда инфу про Настю. Интересно, какого осма эти псионики лазают в мою башку как в собственный карман, надо и не надо? Медом им там, что ли, намазано?

– А из такого дуба, как ты, только деревянные палочки и получатся для пожирания живых лягушек, – огрызнулась Настя, продемонстрировав недюжинные познания в изысках японской кухне. Впрочем, в свое время она скачала себе в голову немало информации о мире людей из глобального источника таковой, поэтому я не удивился. В отличие от Виктора, который изумленно приподнял брови и не нашелся что ответить.

Вот так, размышляя и мило беседуя, мы незаметно прошли те три с лишним километра без особых приключений, если не считать таковыми попавшийся на нашем пути старый ржавый трактор с чьими-то свежими кишками, намотанными на гусеницы.

То, что этот трактор не на ходу уже как минимум четверть века, было очевидно с первого взгляда. Тогда откуда на траках свежая требуха, кровь на которой еще даже не успела свернуться? Непонятно. Аномалия какая-нибудь, не иначе. К которой, естественно, мы подходить не стали. Ну кишки и кишки, фиг с ними. Будешь чрезмерно любопытным, полезешь выяснять, откуда они там появились – глядишь, и твои туда же намотаются. Так что лучше идти своей дорогой, как советуют старожилы, а в чужие тайны не лезть, дабы самому не превратиться в выпотрошенную тайну для случайного путника.

Правда, на этом непонятки не закончились. Через пару сотен метров мы обнаружили прямо на дороге два трупа средней степени свежести. Тоже в общем-то не особо удивительная находка в Зоне. Интересно было другое.

Похоже, два сталкера не подрались друг с другом, а просто долго и вдумчиво кромсали друг друга ножами. Руки у обоих порезаны в лоскуты, лица располосованы до костей черепа, на телах – рубленые раны, нанесенные длинными и тяжелыми охотничьими ножами. Вон они в грязи валяются, покрытые запекшейся кровью от острия клинка до тыльника рукояти. Похоже, мужики махались не чувствуя боли от порезов. Наркотой, что ли, обдолбились до бесчувствия, а потом кто-то из них решил, что его дозой обделили?

Впрочем, и это не было поводом для детального выяснения, что тут произошло, не наше это дело. А вот насторожиться следовало.

У меня даже в памяти нечто заворошилось. Слышал я что-то где-то насчет Стечанки. Но вот что именно – не могу вспомнить, хоть убей.

Кстати, вон она, та Стечанка, уже отсюда видать. Вернее, то, что от нее осталось. Черные печные трубы на месте сгоревших домов да роща узловатых деревьев, изуродованных радиацией, которые своими ветвями словно щупальцами оплели те трубы. По ходу, тут много лет назад пожар был нехилый, и что не сгорело, то досталось растениям-мутантам.

Но как я не напрягался, не мог вспомнить, что я слышал об этом селении. Может, потому, что другим мозги были заняты. Бывает такое – хочешь поймать мысль за хвост, а она не ловится, потому что, например, жрать ты хочешь как сто собак и все твои разумные желания блокируются этой животной потребностью. Или вспоминал что-то – и вдруг красотку увидел с глубоким декольте. И тут же забыл, о чем вспоминал. Знакомо, в общем.

Вот и сейчас внутри меня стремительно начало расти мощное, звериное желание, мигом забившее все мысли, кроме одной…

«Их надо убить!!!»

Я вдруг страшно, безудержно захотел убить Виктора и Настю.

Его – такого совершенного во всем, даже в своем горе, в своей рыцарской одержимости местью.

И ее. Слишком красивую, излишне холодную, с ее вечной иронией, граничащей с издевательством.

Они оба были слишком хороши для этого мира. Слишком идеальны для Зоны с ее грязью, кровью, подлостью, возведенную в норму. Как две аномалии, которые необходимо уничтожить, чтобы мир вновь стал идеально грязным, каким он и был с самого начала времен.

Это неистовое желание уже почти накрыло меня с головой, уже мои руки сами повели ствол автомата в сторону бывших товарищей, и палец начал выбирать слабину спускового крючка…

Но «почти» не значит «накрыло».

Я видел, что и Виктор, и Настя делают то же самое! Стволы их автоматов, доселе направленные в сторону Стечанки, тоже принялись разворачиваться.

В мою сторону.

Да, я мог начать стрелять, но тогда неминуемо погиб бы сам – Виктор с Настей тоже успели бы нажать на спусковые крючки. Однако мое желание настоятельно требовало убить их обоих, не заботясь о последствиях! «Стреляй! Стреляй немедленно!!!» – билась в голове истеричная мысль…

Но сталкерский инстинкт выживания оказался сильнее любых, даже самых сильных желаний. Ведь всегда убивать надо так, чтобы самому остаться в живых. Иначе какой смысл в убийстве?

И вместо того, чтобы до конца выжать спуск, я прыгнул вбок, одновременно усилием воли вызывая, выдирая из своих воспоминаний свой тотем – образ чудовища, некогда убитого моим учеником. Сталкер по прозвищу Винт говорил: для того, чтобы выпасть в сферу Второго внимания, которую он называл Замедлением, достаточно представить его. Весомо, грубо, зримо, как советовал классик. Чтоб прям как живой перед глазами встал – и проводил тебя в иную реальность, недоступную для обычных людей.