Дмитрий Силлов - Закон Долга

– А больше там никого не было? – поинтересовался я.

Савельев нахмурился и отвел глаза. Вот уж не думал, что невозмутимого синоби можно чем-то смутить!

– Похоже, был еще кто-то, – бросил он сквозь зубы. – Но я его упустил. Или ее. Мистика какая-то. Зашел в дом, чувствую – двое там. А потом мимо меня будто тень какая-то промелькнула. Вроде женщина. Но не уверен. То ли была она, то ли показалось мне.

– Женщина, значит, – протянул я, швыряя отрубленную башку в кучу порубленных зомбаков.

Я уже начал догадываться кое о чем. И догадка эта мне весьма не понравилась.

– Больше никаких интересностей не заметил?

Виктор покачал головой.

– Конкретно ничего не скажу. Это было как лишний кадр в фильме, затесавшийся туда ни пойми как. Миг – и нет его. Разве что показалось мне, будто у той тени был один глаз.

Мы с Настей переглянулись.

Ну вот, всё встало на свои места. Получается, в мир Зоны из мира Кремля проскользнула выжившая прислужница Пятиглазого. Мечтающая лишь о том, как бы отомстить мне за убийство своего хозяина и четырех то ли сестер, то ли подруг.

Ну, вообще зашибись! Монумент против меня, «борги» против меня, считай, вся Зона против меня. А тут еще и эта одноглазая тварь, которая, судя по всему, в этих местах чувствует себя как рыба в воде. Похоже, Чернобыльская Зона ей силу дала нехилую. По крайней мере, в мире Кремля она точно не умела двигаться с такой скоростью, чтоб сам Виктор Савельев ее упустил. И теперь мне совершенно точно было ясно: атака зомби – это ее работа. О чем я и сказал своим спутникам.

– Псионика она использовала как усилитель сигнала. Устроила засаду – и ударила, подпитываясь энергией загоризонтной РЛС, о которой ты говорил. По ходу, эта тварь с каждой минутой становится сильнее. И если ее не грохнуть, в будущем у нас могут быть более чем серьезные проблемы.

Настя криво усмехнулась.

– Ну, если она так носится, догнать ее будет не просто. Пусть сама нас ищет, тогда мы ей непременно проблем подкинем. А лично у меня сейчас одна проблема – где бы ведро воды найти, чтоб хотя бы морду умыть. Иначе я от вони сдохну раньше, чем та одноглазая шлюха меня найдет.

– Найти воду будет намного проще, чем поймать псиониху, – хмыкнул Виктор. – Вон за тем развалившимся домом я видел старый колодец. Возможно, в нем еще осталась вода.

Но, конечно, мы первым делом собрали и отчистили от грязи наше оружие – то, что осталось целым. После чего направились к колодцу.

Действительно, вода в нем была. С плотной пленкой из всякой дряни, скопившейся на ее поверхности. Но на это нам было наплевать. Даже застоявшаяся вода воняла намного меньше, чем гнойные выделения трупов, в которых мы были буквально по уши. Дрянь мы отфильтровали через кусок какой-то тряпки, найденной в доме, слив через нее воду из колодезной бадьи в два старых ведра, которые обнаружились там же. Кусок мыла был у меня в рюкзаке – трофей, доставшийся от убитого «борга». Так что мы с Настей разделись и немедленно принялись мыться. Виктор же, как практически не замаравшийся в мертвечине, присел на край колодца спиной к нам, держа наготове свой автомат. То есть решил постеречь нас, пока мы полощемся, деликатно отвернувшись. И спасибо ему на этом.

Скажем так, смотреть на полностью обнаженную Настю было приятно. И, если честно, немного завидно. Свезло Фыфу, конечно. Хоть кио и частично танталовая, и какой-то управляющий блок у нее в голове, и красота ее искусственно спроектирована, но, блин, результат этого проектирования был приятен не только для глаз, но и для всего остального организма. Особенно для его части, ответственной за размножение. Причем радость этой части была настолько очевидной, что мне даже пришлось повернуться к Насте спиной – типа, голову намыливаю, сильно занят, не до дам-с.

И тут случился казус. Намылить голову-то я намылил, усердно так, чтоб занять чем-то другим мозги, занятые в этой голове только одной темой и ни за что не желающие думать о чем-то другом. Так намылил, что все глаза замазал пеной напрочь. А вот ведро с водой осталось стоять где стояло. И для того чтоб его взять, надо было либо повернуться обратно, либо сделать пару шагов назад, пятясь, словно рак из басни Крылова.

Понятное дело, что, ни хрена не видя, из двух зол я выбрал меньшее. Начал пятиться – и тут же ткнулся спиной в два мягких, теплых, живых полушария.

– Тебе полить? – раздался над ухом участливый Настин голос.

– Ну… полей, – сдавленно произнес я.

Неудобно конечно, когда на подругу твоего кореша твой организм так реагирует. Ну, а что делать-то, если я нормальный мужик, отравленный лишь радиацией, но никак не модной западной толерастностью. Оправдание, безусловно, хорошее, но все равно как-то не по себе.

И тут на меня сверху обрушился спасительный, отрезвляющей поток ледяной воды: для кио поднять над головой тяжелое полное ведро – раз плюнуть. Ну и отлично. Разом разгоряченная голова охладилась, да и нижний пыл угас почти моментально. Давно известно, что ледяной душ – лучшее средство от вожделения и дурацких мыслей.

Бронекостюмы с водоотталкивающей пропиткой постирались влёт. Все-таки крутые ученые на «борг» работают, если сумели создать для группировки столь универсальные бронированные шкуры. В общем, через полчаса мы с Настей вновь были чисты как совесть профессионального убийцы и готовы к продолжению похода.

Сверившись с картой Японца, мы оставили за спиной три чудом не развалившихся дома – всё, что осталось от Корогода – и двинули к Стечанке, до которой было около четырех километров. Невеликое расстояние, даже по целине за час вполне можно пройти.

А пройти хотелось, так как уже понемногу начало смеркаться, и ночевать под открытым небом как-то не комильфо, когда впереди имеется некогда населенный пункт с возможно целыми домами. Можно было, конечно, и в Корогоде заночевать, но уж больно отвратно воняла куча трупов, начавших после своей второй смерти интенсивно разлагаться на открытом воздухе.

Поэтому мы шли сейчас от одного мертвого села к другому мертвому селу, меряя шагами мертвую землю Зоны. Тут всё давно погибло – и поселения, где некогда жили люди, и души тех, кто бродит сейчас в этих местах, надеясь найти своё призрачное счастье. В этом плане что военные, что члены группировок, что бандиты-мародеры не особенно отличаются от зомби. Ни у кого из них нет души. Умерла она, сдохла, сгорела в невидимом смертоносном излучении. Лишь у нашего брата сталкера порой встречается что-то наподобие полудохлой, чудом выжившей субстанции, которую с натяжкой можно назвать душой.

Ибо только наш человек, сталкер, может бросить аптечку умирающему, зная, что этот жест бесполезен и ничем уже не поможет обреченному. И даже если выживет он, то, скорее всего, при случае запросто пристрелит своего спасителя за пару дешевых артефактов, сделав вид, что не узнал, и надеясь, что Зона не спросит с него Долг Жизни.