Магия крови - Ник Перумов
В темном, клубящемся коконе ничего нельзя было разобрать – кроме того, что там и впрямь происходило нечто странное. Рико показалось, что он очутился внутри огромной искажающей линзы, где все не то, чем кажется, такая сила вдруг разлилась вокруг. Он потряс головой. Откуда оно все взялось, что вообще происходит, что это значит? В глазах мутилось, и он не мог различить ни Веспу с Куртией, ни даже валявшиеся кругом мертвые тела – видел только темный кипящий воздух. Какие-то неведомые сущности смешались в нем, какие-то духи не то боролись, не то сливались, но какие – разобрать было невозможно.
«Но ведь это не я сделал? Нет, нет, точно не я! Я такого не умею!..»
Однако постепенно бурлящий темный кокон стал будто бы угасать, уменьшаться, опадать, словно ему не хватало сил – и в то же время уплотняться и темнеть. Воздух перестал дрожать и искрить, и Рико с облегчением увидел неподалеку Фабия Веспу и Куртию, сидящих на земле. Куртии, конечно, досталось, но она была жива, только бледна и то и дело потирала плечо.
И тут земная твердь вдруг еще просела, как будто тело императора, скрытое магией, сделалось неимоверно тяжелым и продавливало ее.
С оглушительным звуком камни вздрогнули и опустились, по ним побежали трещины, покатились мелкие острые осколки; края доселе пологой воронки поднялись, склоны на глазах сделались куда круче. Тела погибших медленно съезжали к дну.
А потом нечто властно потянуло Рико к темному сгустку силы на месте тела цезаря, превратившемуся в ровную черно-переливчатую глобулу навроде гигантской жемчужины, размером, правда, с мельничный жернов. Внутри воронки воздух вздрогнул и задул ветер, закручивающийся в вихрь, все сильнее и сильнее; с шелестом покатились камушки, зашевелились одежды мертвецов.
Рико вскочил, в два прыжка очутился возле своих новых товарищей.
– Надо выбираться! Быстрее!
– Как? – Веспа старался перекричать ветер и стук катящегося по каменному дну мусора. – Нас стащит вниз! Стенки слишком гладкие и ровные!
– Надо попытаться!
Орденский маг замотал головой.
Ветер уже усилился настолько, что даже сидеть стало трудно. Он толкал, опрокидывал, мешал дышать, сдвигал с места, а зацепиться было не за что… Трупы людей зашевелились, будто живые, плащи захлопали, застучали сорванные с голов шлемы. Вот медленно поехал по склону в потоке ветра один труп, другой, третий… Рико пришлось отпихнуть ногой тело преторианца, упорно ползущее на них.
– Мы погибнем!
Веспа схватил его за руку:
– Ставь щит! Простой, только растяни в сферу! Если мы вдвоем его удержим, мы справимся! Это всего лишь сила…
Легко сказать «ставь щит», а магия-то, а преобразователи? Они остались где-то в черной сфере, вместе с императором и призрачным вороном.
«Я не смогу», – хотел возразить Рико, но внезапно понял, что сможет.
Ветер и впрямь был не только воздушным ураганом, но вихрем силы, поневоле упорядочившим ее, сделавшим доступной для волшбы. Веспа уже шептал заклятие, на кончиках пальцев мерцали белесые огоньки, из которых все дальше и дальше тянулись нити бледного света, охватывавшие всех троих, точно плащ под дождем.
И давление ветра стало слабеть.
Рико тоже припомнил защитные чары, начал было собирать силу, но вдруг дернулся.
– Собака! Моя собака! Я сейчас, я его принесу!..
В глазах орденца плеснул ужас.
– Не успеешь! Ставь щит! Погубишь себя и нас!
– Мой пес! Черныш!..
Рико вывернулся из-под нитей бледного света – ветер тотчас хлестнул по лицу невидимым хлыстом, – но чьи-то сильные пальцы вцепились ему в плечо, дернули обратно.
– Ставь щит, – приказала красавица Куртия одними губами; однако ослушаться было невозможно. – Ставь, глупец. Выбора нет.
– Мой пес… – прошептал Рико, понимая, что она права, но не желая, не желая, не желая этого признавать! – Черныш…
– Ставь!..
Слезы против воли навернулись на глаза. Рико ставил щит, как показывал когда-то Учитель, – хороший, крепкий щит, не хуже, чем у Веспы, окутавший всех троих полупрозрачной пеленой, а слезы бежали и бежали по щекам.
Черныш, друг. Нет, не друг даже, не часть родного дома, потерянного навсегда, не утешитель, не опора, не защитник – а часть самого Рико. Та часть, которая помогла ему выжить и выучиться, которая защищала и помогала.
А теперь он остался один.
И все из-за того, что он сам опоздал, не подумал… и не сумел возразить, и кому – женщине!
Нет, надежда всегда теплится, но… Рико же не дурак. В вихре, поднимавшем над их головами тела людей и коней, камни и упавшие знамена, – где уж там было выжить одному и без того потерявшему силы псу!
Что-то светящееся мелькнуло на краю воронки, мелькнуло – и исчезло в бешеной круговерти. Рико с изумлением узнал давешнюю змеерукую деву, ему даже показалось – наверняка показалось, от слез и горя, – что на лице ее застыл ужас вперемешку с вожделением.
Она чуяла силу, пробудившуюся в этом месте. Она жаждала ее. И – смертельно боялась.
Другая странная фигура – огромная многоножка с человеческой головой – тоже на миг застыла на краю склона и тоже бросилась в вихрь, точно самоубийца в водопад. И еще одно странное создание. И еще… Наверное, неодолимое притяжение приволокло сюда всех потерявшихся тварей из тех, что Госпожа привела сражаться с легионами Корвуса.
И только трое смертных, скорчившись под искрящимся магическим щитом, у самого основания исполинского вихря, не сдвинулись с места, уцелели – как удается уцелеть попавшему в око бури.
Рико не успел как следует об этом подумать. Вихрь вознесся, кажется, под самые звездные сферы, вознесся – и обрушился в черный шар, утащив с собой все захваченное.
И шар в ослепительной вспышке лопнул.
Глава V
Публий Каэссениус Маррон, погибший и чудесным образом вернувшийся к жизни, стоял перед императорским шатром в полной растерянности.
Вокруг в сгустившейся темноте шумел воинский лагерь; горели костры, стучали о края походных котлов черпаки, пахло дымом, чечевичной похлебкой, железом и навозом – словом, все казалось привычным и обыкновенным. Только вот большой шатер в центре лагеря стоял пустым, не вздымался над ним багровый стяг с черным свившимся в кольца драконом, а часовые не пропускали внутрь никого – до особого распоряжения Триумвирата, как сквозь зубы пояснил начальник караула.
В сам лагерь Публий попал без труда: первого Ворона знали и пропустили, даже не взглянув на предъявленную фибулу, хоть и выглядел он, мягко говоря, несолидно: исхудавший, одежда изодрана и испятнана кровью (Публий пытался оттереть ее снегом, но безуспешно), безо всяких припасов и слуг. Ворон спешил, очень спешил; он, конечно же, заметил, что лагерь Корвуса странно тих и малолюден,
