Максим Марух - Люди желтых плащей
Я влетаю на лестницу быстрее, чем Витос. Ну, или мне так кажется. Как бы то ни было, подъёма я не запомнил – моргнул, и уже на крыше. Пинком откидываю лестницу, и она падает на головы «прокажённых». Не думаю, что им хватит ума приладить её обратно.
Под нами море человеческих тел. Живых и мёртвых. Кто-то сует мне в руку запасной рожок от «Сайги». Оглянувшись, понимаю, что это Женя. Кто откачал всю кровь из его организма? В жизни не видел брата таким бледным.
Осматриваю крышу. Арт и Михась у склада с боеприпасами в центре – припав на одно колено, перезаряжают оружие. Ева вынимает новые патроны из карманов, точно семечки. Только и видно, как она раз за разом переламывает ружье для очередной перезарядки. Интересно, она стрелять вообще успевает?
Витос поливает двор дождём свинцовой картечи из «Ремингтона». Ваня ведёт беспорядочную стрельбу из «Сайги», нажимая на спусковой крючок так часто, что мне кажется, будто он стреляет очередями.
Меняю рожок и присоединяюсь к остальным. «Прокажённые» успели окружить летницу, самые проворные карабкаются наверх.
– Рассредоточиться по периметру! – даю команду.
Мы распределяемся по всем трём сторонам крыши. Четвертая, примыкающая к кирпичной стене дома, нуждается лишь в присмотре. Если со стороны дома к нам пожалуют «прокажённые», увлекавшиеся в прошлой жизни альпинизмом, мы встретим их должным образом.
Смотрю на подъездную дорожку. Канистра бензина, разлитая Артом по площадке перед домом, и «коктейль Молотова», наскоро сварганенный мной из бутылки и куска ветоши, сделали своё дело. Земля объята пламенем. С два десятка трупов горят там, убитые ещё на подступах к воротам. У «Октавии» вспыхивают колеса, маленькие огненные дорожки тянутся к ним с улицы. Огонь добрался до машины по бензиновым следам, оставленным покрышками. Воздух наполняется угарным газом и запахом палёного сала. Когда его сменяет аромат жареного мяса, Еву выворачивает на рубероидную крышу летницы. Она делает это быстро, словно выплюнула жвачку, и снова возвращается к стрельбе.
Мои первоначальные подсчёты оказались неверными. За машиной гналось не полсотни «прокажённых», а вся сотня. Четверть так и не прорвалась за ворота, ещё четверть была убита нами уже во дворе. Но это лишь половина…
Первый «прокажённый», достигший крыши летницы, не успевает взобраться полностью. Сначала мы видим изувеченные руки, потом голову и грудь… Потом Женя со всего маху вонзает садовые вилы ему в лицо, и существо падает вниз. Правильно – патроны надо беречь.
– Держимся! – подбадриваю своих. – Держимся! Немного осталось!
– На золотую медаль идём! – шутит Миша.
Витос начинает нервно хихикать, потом переходит на хохот. Его смех звучит безумно, но в то же время заразительно, и очень скоро я присоединяюсь к нему. Спустя какое-то время хохочут все, кроме Евы. С диким утробным гоготом Ваня обрушивает кувалду на голову очередного «верхолаза», и та лопается, как спелый арбуз. Женя нашёл себе новую забаву – бегает по периметру крыши с топором и рубит руки «прокажённым», норовящим вскарабкаться наверх. Его так затянуло, что он почти забыл о стрельбе.
Впрочем, мы и без него неплохо справляемся. Твари внизу принимают на себя огонь с бесхитростным удовольствием, даже не пытаясь как-то спрятаться или организоваться. Поражая столь лёгкие мишени, я кажусь себе настоящим снайпером. Я сменил уже шесть рожков, и почти все мои выстрелы достигли цели. Единственное преимущество «прокажённых» перед обычными людьми – они очень трудно умирают. Мелкие ранения им нипочём, чтобы свалить их, требуется попасть в сустав ноги или жизненно важный орган. А лучше всего в голову – я видел, как одна тварь продолжала ползти по двору с шестью пулевыми ранениями в спине.
Выстрелы слышатся реже, и я, не смея верить своему счастью, понимаю, что мы побеждаем. Внизу остаётся не так уж много прямоходящих тварей – больше на четвереньках, раненных и истекающих кровью. За последние пять минут сквозь ворота не забежало ни одного «прокажённого». Те, что остались внизу, умирают, и мы охотно помогаем им, добивая прицельными выстрелами в голову.
08:23
– Кажется, всё… – выдыхает Арт.
Обвожу взглядом своих соратников. Взмокшие, покрасневшие, с тяжёлой одышкой.
Воздух пропитан гарью, кровью и палёным мясом. Рубероид под ногами усеян разноцветными стреляными гильзами. Тут и там попадаются жирные кляксы крови. В одном углу лежит отрубленная по локоть женская рука…
– Поздравляю, – говорю я, не узнавая своего голоса. Когда он успел так охрипнуть? Чуть позже мне скажут, что в течение всего побоища я орал, как сумасшедший, отдавая распоряжения, на которые почти никто не обращал внимания. – Золотая медаль наша.
Мои друзья понимающе кивают. На улыбки не осталось сил.
Глава 10. Бегство
08:30
Тот, кто никогда не лишал человека жизни, ничего не знает о жизни. Лишь положив чему-то конец, можно с полным правом засчитать себе приобретённый опыт. До тех пор ты в процессе познания. Нельзя сказать, что ты умеешь играть в шахматы, не доиграв ни одной партии. Нельзя заявить, что ты смотрел фильм, так и не узнав, чем он закончился. Нельзя приехать из точки А в точку Б, остановившись на полпути.
Сегодня я узнал о жизни больше, чем мог узнать за несколько десятилетий привычного существования. Я убивал людей собственными руками. Неважно, на сколько процентов они были людьми – на пятьдесят или на двадцать пять. Будь на месте любого из них стопроцентно здоровый человек, мой палец не дрогнул бы и тогда. Теперь я это знаю.
Кто бы что ни говорил, а все мы, все поголовно – убийцы. Таково наше естество, наша природа, такова природа любого живого существа. Потребность убивать себе подобных ради выживания – вот главный двигатель эволюции. В двадцать первом веке, как и сто тысяч лет до этого, мы продолжаем убивать. Но теперь руками других. Мы платим за убийство нашей пищи, наших врагов, ради выгоды, ради развлечения, во имя закона и просто для удовольствия. Мы пользуемся услугами полицейских, военных, палачей, врачей, мясников и дезинсекторов. Мы чувствуем себя непричастными к этим убийствам, благочестивыми, высокоморальными белыми святыми жопами. Мы ошибаемся.
Сегодня я убедился в этом на собственной шкуре. Времена изменились. Отныне всё снова нужно делать самому. В следующий раз, когда мне захочется есть, потребуется защититься от врага или избавиться от конкурента – придётся вспомнить о методах, проповедуемых дикой природой. А, значит, кто-то обязательно должен будет умереть.
Витос первым слезает с крыши. Аккуратно переступая через трупы убитых, находит лестницу и приставляет её к стене, чтобы мы могли спуститься.
– Сука! – Ваня обходит «Октавию» сзади и принимается открывать багажник. – Сука! Сука! Сука!
Ни дистанционно, ни ключом сделать это не получается, и он матерится пуще прежнего.
– Вано, забей! – Обращается к нему Женя. – Тачке капец.
Машина пребывает в крайне плачевном состоянии. Кузов изрешечён пулевыми отверстиями, покрышки сгорели почти до ободов, стекла затянуты паутиной трещин. Всё щедро сбрызнуто кровью заражённых и розово-чёрной грязью.
– Да по фиг на машину! – Ваня в сердцах бьёт ногой по крышке багажника, и та чудом открывается.
Внутри, на рюкзаках с боеприпасами и прочими вещами, лежит полуживой парень лет двадцати. В теле застряло столько свинца, что никакая радиация ему теперь не страшна. Однако, завидев нас, рот его искажается в оскале, и он вытягивает вперёд скрюченные руки.
– СУКА! – Ваня стреляет «прокажённому» точно в лицо, и мозги несчастно вылетают через затылок.
– Всю дорогу с нами ехал, – поясняет Михась, утирая пот со лба. – Как пролез – хрен знает!
08:50
Группа Михася вернулась целой и невредимой – это первое, что меня интересует. Никто не ранен и не инфицирован, максимум – несколько ушибов и изрядно потрёпанные нервы. Однако на этом хорошие новости заканчиваются.
– Северный пустой! – сообщает Ваня. – То есть, вообще пустой! Мы объехали Днепровский, Вятскую, даже на Темерник заскочили. Никого. По ходу, там эвакуация прошла без проблем. Если кто и не успел уйти, мы таких не встретили. Трупов тоже не очень много, хотя, может их… ну, вы поняли…
Мы поняли. Но предпочитаем думать, что всех забрали военные.
– Малой, домой заезжали? – спрашивает брата Арт.
– Нет, по р'айону покатались и к вам! Конечно, заезжали. Они ушли.
– Что, даже записки не оставили?
– Записку оставили, – вмешивается в разговор Михась. – Одну на всех.
– Как это?
– Очень просто. На домах, краской. «Эвакуация по трассе М4. Дальнейшие указания по направлению движения», – цитирует Михась по памяти. – Думаю, сообщения сделали сами военные.
– Не могли по радио передать? – ворчит Женя.
– С вчерашнего утра передают. Мы просто не слушали. А сегодня утром я поймал волну.
