Максим Резниченко - Успеть за Правдой

Я отступил еще на два десятка шагов назад и чуть в сторону, потому что дым от выстрелов немного, но мешал, нормальному обзору. «Достал» новый пулемет и открыл огонь, но стрелял уже более экономно, успевая выцеливать еще и раненных.

Затвор голодно щелкнул, требуя новых патронов, и я отпустил пулемет. В моих руках снова появился гранатомет, и все его двенадцать снарядов легли среди тварей. Однообразное побоище продолжалось, наверное, еще четверть часа. Моя злость затаилась и глухо ворчала где-то в глубине, ожидая своего часа, а сейчас я не испытывал ничего, даже отдаленно напоминающего былую ярость. Холодно и бездушно подсчитывал оставшиеся в магазине или барабане боеприпасы, распределял по порядку первоочередности цели и стрелял, стрелял…

За все время ни одна тварь не смогла подобраться ко мне на дистанцию не то, чтобы рукопашного боя, а даже для броска своим странным оружием. После того, как погасла первая ракета, я использовал еще две, которые провисели над местом схватки отведенное им время. Назвать происходящее схваткой действительно не поворачивался язык. Это было, скорее, побоище или даже бойня. Но я, разумеется, был не настолько глуп, чтобы сойтись с противниками в честном бою, используя какое-нибудь холодное оружие. Среди нас, Плетущих, есть такие оригиналы, не признающие огнестрельного оружия, но, на мой взгляд, им просто не приходилось участвовать в реальном бою, где нужно было не просто тварь уничтожить, а, как сейчас, отстоять свое право жить в противоборстве с большим количеством монстров. Будь на месте нынешних противников обычные люди, желающие меня убить, я все равно не стал бы рисковать понапрасну и в полной мере использовал свое преимущество. Я не на Олимпийских играх, и борьба идет не за медали, а за жизнь.

Монстры – откуда их столько берется-то? – нападали уже не так безрассудно и даже предприняли несколько попыток обойти меня с флангов. Но свет ракеты не оставил им шанса совершить свои маневры незамеченными, и каждая из таких попыток провалилась. За все время боя я несколько раз успел сменить позицию, либо смещаясь в сторону, либо отступая назад.

Наконец, наступил миг, когда стрелять оказалось больше не в кого. В живых не осталось ни одной твари. Я запустил в воздух еще сразу две ракеты, от света которых показалось, будто наступили странные красные сумерки. Все пространство передо мной было перепахано от разрывов гранат. Местами горела трава, разнося в воздухе горький запах и дым.

Неужели все?

Я не сразу понял, что же меня так смутило в окружающей обстановке, а когда дошло, у меня невольно перехватило дыхание. Поезд, большая часть его вагонов, представляла из себя груду металлолома. Тот, из которого я выбрался, – последний в числе неповрежденных, и сразу за ним я насчитал девять вагонов, точнее, то, что от них осталось. И что это значило? Что случилось с большей частью поезда? Сразу вспомнились и грохот, и удары, следующие один за другим, когда состав остановился, и как я очнулся в своем купе и был не в состоянии даже пальцем пошевелить. Попытался вспомнить, сколько их было, ударов, которые так страшно гремели, но не смог – не до того мне тогда было. При виде изуродованного поезда возникли новые вопросы. То, что уничтожение вагонов – дело рук моего врага, ни на миг не вызывало сомнений, но почему он остановился, почему он не стал трогать вагон, в котором находился я? Что ему стоило смешать меня с железом? Единственное логичное объяснение, которое я нашел, заключалось в страхе моего противника быть опознанным. Ведь смерть Плетущего служит основанием для проведения расследования специальной комиссией, состоящей из опытных мастеров, а если он погибнет непосредственно от рук или воздействия другого Плетущего, скрыть этот факт будет невозможно – специалисты без труда опознают убийцу по остаточным следам на сознании жертвы.

Был еще один факт, который не просто тревожил меня, а не давал нормально думать, оценивать происходящее, анализировать. Твари. По словам Клауса, эти воины являются личными созданиями Марины Яковлевны. Но можно ли верить ему в этом? Не знаю. Мог ли он обмануть меня, специально ввести в заблуждение? Вполне. Для чего? Опять не знаю. Одно я мог утверждать точно – эти твари не принадлежат ему, потому что я прекрасно помню, как в сне Миши, такие же создания защищали женщину-Плетущую от монстров Клауса.

Нехорошая мысль мелькнула в голове. Что если и меня только что пытались отправить в кому? Вот и появилось еще одно объяснение нежеланию врага просто убить меня, ведь какой толк от трупа? Ну да, а твари, которые ломились ко мне в купе и позже атаковали вне поезда, не хотели меня убить? Проклятье, все было слишком запутанно. Нужно позже, когда проснусь, хорошо подумать над всем, что происходит. А сейчас необходимо разобраться с этим поездом.

Настроившись нужным образом, я «созерцал», глядя на поезд. В сером ничто были отчетливо видны обрывки тьмы и яркий силуэт, который мог принадлежать только Плетущему, совсем не слабому Плетущему, судя по интенсивности свечения его фигуры. Значит враг был все еще здесь. Твари – тоже, но их осталось совсем мало. Я не хочу, чтобы этим Плетущим оказалась моя Учительница. Не потому что боюсь, я достаточно уверен в своих силах, а потому что меня просто коробит от мысли, что она смогла пойти против всего того, чему нас так долго учила, и во что сама так искренне верила. Как бы то ни было, но нужно здесь заканчивать.

За несколько минут я дошел до вагона, из которого совсем недавно так спешно бежал. Сколько с тех пор прошло времени? Не знаю, может быть, час. Снова «созерцаю», чтобы определить точное местонахождение тварей и Плетущего. Не понял! Меня охватило чувство дежавю, когда я не смог «созерцать». В последний и единственный раз со мной такое было прошлой ночью, в мертвом городе, но тогда тому было объяснение – моя сущность была разделена на пять составляющих, как и все мои навыки и умения. А сейчас почему? Кто бы сказал…

Тем не менее, невозможность «созерцать» не могла помешать мне. Уверен, это дело рук врага, но как такое возможно? Нет, это не обычный Плетущий. Неужели действительно Марина Яковлевна? Плохо, если так.

Ладно, все сомнения прочь. Пора действовать.

Иного способа попасть внутрь, кроме как через окно, я не видел, поэтому «достал» легкую алюминиевую лестницу с зацепами, поднял ее и зафиксировал на подоконнике разбитого окна. Прислушиваясь к тишине, я вскарабкался по ступеням, но ничего, кроме приглушенных стуков лестницы о железный бок вагона, не услышал. Я взобрался в крайнее справа окно, логично предположив начать зачистку вагона с конца. Раскладной столик, вывернутый из своего места под окном, валялся на усыпанной осколками койке. Они глухо захрустели под подошвами, выдавая меня, но тварей в этом вагоне не должно было быть, по крайней мере, когда в последний раз я мог «созерцать», они были в одном из вагонов, находящемся ближе к локомотиву. В небе догорели последние ракеты, и стало заметно темнее, хотя лишние тени исчезли. Дверь в купе была открыта, поэтому я попал в коридор без лишнего шума. Сквозняк трепал шторами в разбитых окнах, за которыми простиралась все та же степь. Вышел в тамбур. Напротив меня была дверь, ведущая в соседний вагон, точнее она должна была туда вести. Осторожно толкнул ее, но она не поддалась. Сквозь небольшое окно я различил очертания груды металла, в которую превратился вагон.

Высоко поднимая колени и задирая носки, чтобы ни обо что не споткнуться, я прошел весь вагон до конца. Заглянул в каждую дверь, но везде была одна и та же картина: разбитые окна, вывернутые столики и осколки стекла на полу. А вот и купе, в котором я очнулся. Его стены и потолок изрешечены сотнями осколков, а в воздухе повис тяжелый запах гари.

Коридор закончился дверью, ведущей в тамбур, из которого я через «гармошку» попаду в соседний вагон. Я прикрыл фонарь на автомате рукой, нет, мне не показалось – снаружи стало светлее, видимо, скоро рассвет. Вслушался в тишину – ничего. Снова попытался «созерцать», и снова у меня ничего не получилось. Я уже взялся за ручку двери, через которую смогу попасть в соседний вагон, когда от резкого толчка меня отбросило назад. Хорошо, что за мной стена, а не пустой коридор, иначе улетел бы кубарем. Что происходит!? От былой тишины не осталось и следа: стоял ужасный скрежет, металлический визг, будто заработала циркулярная пила. Новый толчок вдавил меня в стену, а скрежет все усиливался. Прыгать из поезда? Дернул дверь, ведущую наружу, она не поддалась. Вскинул автомат, целясь в замок, но в эту секунду раздался страшный треск, будто что-то лопнуло или сломалось, и последовал новый толчок, но уже в обратную сторону. И поезд тронулся с места. Сомневаюсь, что в реальном мире, наяву, такой фокус удался бы, но во сне возможно и не такое. Получается, кто-то взял управление составом на себя и силой вырвал его из плена уничтоженных вагонов? Хотя почему кто-то? Значит, Плетущий находится в локомотиве. Это было хорошо, потому что теперь я точно знал, где его искать.