Максим Резниченко - Успеть за Правдой

Все в том же полумраке я проверил следующий вагон, но он мало чем отличается от предыдущего, разве что окна оказались целы почти везде. Двери всех купе были открыты, и в них никого не было. А перестук колес, кстати, звучал все чаще, будто поезд, тронувшись, продолжал набирать скорость. Я дошел до тамбура, который вел в соседний вагон. Пейзаж снаружи ни капельки не изменился – в предрассветных сумерках ровная, как стол, равнина простиралась насколько хватало глаз.

Что это? Показалось? Вслушался. Нет, мне не показалось, я совершенно отчетливо услышал музыку. Осторожно опустил ручку вниз и потянул дверь на себя. В этот момент вагон сильно накренился, и уже приоткрытая дверь, через которую проникал свет, с оглушительным грохотом захлопнулась, а меня отбросило обратно.

Все! Нельзя таиться!

Рывком распахнул дверь, вошел, сразу сместился в сторону и присел на колено, приготовившись к стрельбе. Ничего не произошло, и никто не попытался на меня напасть. А я оказался в коридоре самого обычного вагона, то есть вагона с самой обычной обстановкой: освещенным коридором, неизменной ковровой дорожкой на полу, шторами на окнах, в которых все стекла были целыми. За окном снова потемнело, но так казалось только из-за света внутри. Из динамиков под потолком играла музыка, точнее песня, но слов разобрать не получилось, да мне это было и не нужно. Никогда не вслушивался в музыку, транслируемую в поездах. Справа от меня – распахнутая дверь в санузел, она билась об стену внутри в такт покачиванию вагона.

Перестук колес звучал уже, как барабанная дробь. Поезд, кажется, не ехал, а летел, словно куда-то опаздывал. Мне приходилось постоянно держаться за поручень вдоль стены, чтобы не упасть. Все купе были открыты, и во всех горел свет. Я попытался вспомнить, сколько еще осталось вагонов до локомотива. Шесть или семь? Какая разница? Проверю их все. За несколько минут осторожных заглядываний и постоянных озираний я добрался до тамбура, ведущего в соседний вагон. Он оказался точной копией предыдущего – таким же пустым, освещенным, чистым и с такой же безвкусной музыкой. За ним последовал еще и еще один. Все были пусты и без единого признака жизни. Тупое однообразие одних и тех же движений усыпило бдительность, поэтому я остановился, закончив с проверкой вагона. Размял затекшие от постоянного напряжения шею и плечи, «достал» бутылку с водой и сделал из нее несколько долгих глотков. Оставшуюся воду вылил себе на лицо.

Перестука колес было уже не слышно, он превратился в один долгий и непрекращающийся вой. Это с какой же скоростью сейчас несся поезд? Поручень, закрепленный вдоль стены коридора, просто спасал – позволял двигаться вперед. Уверен, что если вдруг прямо сейчас на меня выскочит какая-нибудь тварь, ее сначала покидает по стенам, а потом закинет обратно – так сильно поезд кидало из стороны в сторону.

Так я и шел, переходя из одного пустого вагона в другой, осторожно проверяя каждое купе и крепко держась за поручень. Уже даже музыки было не слышно, лишь бесконечный заунывный вой, от которого внутри все время что-то в страхе сжималось.

За очередным тамбуром оказался вагон-ресторан. За барной стойкой отчаянно звенели стеклянные бутылки, стаканы и прочая посуда. Поручня здесь не было, поэтому пришлось держаться за мебель: столы и стулья, чтобы не улететь куда-нибудь на этом безумном аттракционе. Под ногами хрустели осколки разбитой посуды, а по полу были разбросаны салфетки, столовые приборы, солонки и прочее. Я сделал всего несколько шагов, когда из двери в противоположном конце вагона появился человек. В глаза сразу бросилась его длинная седая борода. На худые плечи был накинут балдахин светло-серого цвета, полностью скрывающий фигуру. Не пытаясь строить из себя акробата, я опустился на ближайшее сиденье и поднял оружие, целясь человеку в ноги. Сумасшедшая качка очень мешала, и когда я выстрелил, то промахнулся. Старик из Мишиного сна, а это именно он стоял там сейчас, вздрогнул, когда пуля разбила стенную панель у него за спиной, на уровне головы. Он посмотрел на меня удивленно, но ничего не сказал, да и вряд ли я что-нибудь услышал бы в этом вое. Но даже если и услышал, это ничего не изменило бы. Я сначала обездвижу противника, и только потом буду с ним разговаривать. Удивлен ли я его появлением? Да. Не думал, что снова встречу Старика, а ведь как замаскировался гад! Не сейчас, а тогда, две ночи назад, когда казался таким слабым Плетущим. И чего он вообще вышел ко мне? Поговорить хочет? И где оставшиеся твари? Я привычно попытался «созерцать», но в очередной раз потерпел с этим неудачу. Зло сжал челюсти и снова нажал на спусковой крючок. Автомат вздрогнул, но пуля снова ушла в никуда. Проклятье! Я снова открыл огонь, но по Старику ни разу не попал. Неожиданно начал моргать свет, еще больше затруднив прицеливание.

– Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, – считал выстрелы. Отпустил из рук Вал с опустевшим магазином и через несколько секунд передернул затвор уже пистолета.

Старик вдруг развернулся и, держась за мебель, шагнул к двери в тамбур. Есть! Попал! На его серой хламиде, в районе бедра появилось алое пятно крови. В царящем грохоте было не слышно, кричит ли он, но человек упал на пол и сразу попытался встать. Со второй попытки мне удалось подняться со стула на ноги, и теперь я шел, сильно согнув ноги, как краб какой-то, только чтобы удержать равновесие, ведь я помогал себе передвигаться только одной рукой, а вторая сжимала пистолет. У Старика все-таки получилось подняться на ноги, и он, сильно хромая, успел скрыться за дверью тамбура.

– Я тебе все равно достану, сволочь! – зло бросил я.

Мне показалось, или поезд действительно стал замедлять ход? Нет, он на самом деле сбрасывал скорость. Это стало ясно, когда оглушительный вой превратился в частый перестук, и пропала бешеная качка. Это хорошо – теперь я точно не промахнусь.

Не задерживаясь, я достиг двери, и пройдя через тамбур, оказался в следующем вагоне. Им оказался обычный, купейный. В пустом коридоре никого не было, а это могло означать одно из двух: либо Старик скрылся в одном из купе, либо он покинул сон. «Созерцал», чтобы проверить обстановку, но, как и прежде, у меня ничего не получилось. Ну и черт с ним! Я опустил взгляд на пол, внимательно всмотревшись в ковровую дорожку. Не сразу, но я различил темные пятна, они тянулись прерывистой линией и исчезали за закрытой дверью одного из купе.

– Что, урод, кровушка идет? Больно, да? Ну ничего, сейчас я сделаю так, что тебе совсем не будет больно…никогда.

Кстати, а где оставшиеся твари? Я точно помнил, что, как минимум, примерно десяток их остался в живых. Как же плохо, что я не мог «созерцать»! Нужно бы выяснить, как Старик проворачивает этот фокус. Выясню, обязательно выясню, вот только найду гада. Заблокирую его, чтобы он не ушел и устрою ему экспресс-допрос.

Единственная закрытая дверь в коридоре как раз и стала той, за которой укрывались капли крови на полу, и она наверняка была заперта – тут и гадать нечего. Я даже не стал дергать ручку, чтобы открыть ее, боясь выдать себя. Капли крови свидетельствовали о том, что человек был еще здесь – если бы он ушел, исчезла бы и кровь. Выходит, он ждал меня и, скорее всего, готовился к схватке, но ее не будет. Я решу проблему кардинально.

Пол под ногами изменил угол, словно поезд пошел в гору. Перестук колес звучал нормально, а не как барабанная дробь или, того хуже, завывание. Бросил взгляд в окно. Снаружи было уже достаточно светло, чтобы увидеть, что пейзаж вокруг изменился до неузнаваемости. Если раньше поезд летел через степь, то сейчас из окна открывался вид на горы, на одну из которых, похоже, поезд и карабкался. Да и черт с ними! Мне сейчас не было никакого дела до окружающего пейзажа.

На миг, на короткий миг, я все же замер в сомнении. Правильно ли я поступаю? Однако тотчас подсознание услужливо подсунуло яркие образы из недавнего прошлого, связанного с моим пребыванием в мертвом городе. А потом я вспомнил и Мишу, и то, как твари в облике аборигенов едва не достали меня, когда я пытался пробиться на восьмой этаж к умирающей девушке из моих снов. Нет, сомневаться нельзя. Нужно действовать, и действовать максимально жестко. А последствия… Что же, я готов к ним. Уверен, я смогу доказать, что поступил правильно. А еще этот гад, который смеет называться Плетущим использовал облик моего ребенка, моей Машеньки. Я до зубовного скрежета стиснул челюсти при этих воспоминаниях. Нет, пощады не будет.

Угол наклона пола стал еще круче, будто поезд не на гору поднимался, а карабкался по стене. Утрирую, конечно, но все равно этот фактор необходимо учесть. При таком наклоне противник вряд ли будет находиться слева, выше, от двери. Я «достал» пластит, стандартный брусок весом в один килограмм. Нет, это слишком много – разнесет, если не весь, то уж полвагона, точно. Мне это не нужно. Разрезал ножом плотную сероватую массу, напоминающую на ощупь пластилин, перемешанный с землей. Полукилограммовый брусок разрезал еще на две части и закрепил их на двери: один – прямо над ручкой, второй – там, где с обратной стороны должен находиться язычок, блокирующий открывание двери. Не мудрствуя лукаво, вставил в оба куска по стандартному детонару, с уже закрепленными в них огнепроводными шнурами. Быстро прикинул в уме необходимую длину каждого и, оставив им по полметра, отрезал лишнее. «Достал» спички, поджег их и поднес огонь к шнурам. Они моментально занялись, и два ярких огонька с шипением заскользили к своим целям. У меня в запасе была почти минута, чтобы выйти из коридора в тамбур.