Максим Бондарчук - Гидра (СИ)
— И что случилось потом?
— Как я понял, они обсуждали вопрос атаки города с фланга. С той самой стороны, которая прилегает к болотам, мотивируя это тем, что «ждать нас там не будут». Это правда, только сумасшедший захочет сунуться в болота.
Он сделал небольшой вздох и опустил глаза. Его опять начинало трясти.
— Вход предполагался в двенадцати километрах южнее города. Небольшой группой, около четырех-шести машин разной тоннажности, затем бросок на север к стенам города, а там… — Рутгард снова сделал паузу, — если машины выберутся из топей, атака из всех стволов, которая должна предрешить исход боя.
Теперь он замолчал окончательно. Его глаза закатились, а тело обмякло. Это была последняя стадия наркотического эффекта, которая наблюдалась при приеме «Пула». Хозяин тела терял контроль над мышцами и моторикой. Человек превращался в огромный кусок мяса.
Я подхватил его в тот самый момент, когда он был готов упасть. Перекинув руку за свою шею и отнеся к ближайшему креслу, мне пришлось уложить Рутгарда почти как ребенка. Он сопел. Сердцебиение было слабым, но он все еще был жив.
«Проклятье, что же ты наделал»
Сложно описать кого в тот момент напоминал пилот, но человеком он не был точно. Он больше не владел ситуацией и организм был чужд для него. Теперь он диктовал условия и требовал считаться с ним и его потребностями.
«Пул» — это слово знал каждый, кто хотя бы раз попадал на передовую. Неважно как и в каком качестве, но для многих тех, кто держал оружие, это была последняя надежда остаться в живых в момент критической и смертельной опасности. Применяемый как медицинский препарат для болеутоления, он вскоре перерос в наркотическое зелье, которым торговали все: начиная от пилотов машин и заканчивая врачами, что имели беспрепятственный доступ к медицинским хранилищам. Вызывая эффект берсерка, когда каждая мышца и клетка организма начинала работать на предельных границах, он высасывал из своего владельца все до последней капли. Галлюцинации, невнятный бред, апатия и полная отрешенность. Это были лишь самые распространенные побочные эффекты, вызываемые «Пулом», на которые очень многие врачи просто закрывали глаза… до определенного времени. А когда же процент зависимых от этого препарата достиг семидесяти среди всех пилотов и боевых офицеров, руководством было принято решение о изъятии «Пула» из медицинского каталога и полного его запрета на территории боевых штабов. Но проблема оказалась куда более серьезней, чем казалось на первый взгляд. Препарат продолжал «ходить» среди солдат и полного искоренения добиться было просто невозможно — слишком для многих он был жизненно необходим.
И вот сейчас, глядя на безжизненное лицо Рутгарда, я поймал себя на мысли, что рано или поздно, но прошлое все же возвращается. Для кого-то этот процесс происходит в виде воспоминаний, упорно лезущих в твой мозг, а для кого-то, таким вот странным образом, в виде наркотической зависимости, что дремала в глубине его организма и ждала удобного случая для своего наступления.
Прозвучала сирена. Утренний распорядок вступал в свои права. Штаб начинал оживать. Словно муравейник, сотни людей разных профессий начали выходить из промозглых бетонных коробок на улицу, где в это время солнце уже прогревало землю. Неспешно. Лучи этого светила скользили по заледеневшей почве, растапливая и превращая в воду, осевший на бледно-зеленой траве иней.
— Я знал, что найду тебя именно здесь.
Голос Ханлана появился позади меня и заставил резко повернуться. Он стоял всего в нескольких метрах от меня и держал в руках кусок грязной тряпки, которой все это время вытирал свои маслянистые руки.
— Завтрак, Рик. Война войной, как говорится.
— Да, ты прав.
Я развернулся и направился к выходу. Стоило только вспомнить о еде, как желудок в ту же секунду заворчал.
Пройдя этот путь, который я знал уже наизусть и мог пробежать его с закрытыми глазами, я в который раз оказался за своим обычным столом в окружении все тех же людей.
— Опять эта дрянь. — лицо Жана скривилось, стоило ему только увидеть «прижарку» перед своими глазами. — Ну уж нет, увольте, это я есть не буду.
Он отодвинул свою тарелку и вопросительно посмотрел на Клейна, сидевшего рядом с ним. Уплетая последний кусок такого ненавистного им блюда, пилот никак не мог понять, что же такого вкусного там можно найти.
— Ты слишком привередлив. Зануда, проще говоря. Делай как я, закрой глаза, открой рот и, положив кусок, начинай быстро жевать, а, когда вкус начнет просачиваться в твое горло, тут же проглатывай. Я так всегда делаю. И желудок полон и совесть чиста.
— Я лучше начну грызть крепежные ремни, чем «это».
— Дело твое.
Клейн схватил нетронутую «прижарку» своего соседа и, положив в свою тарелку, с завидной быстротой принялся ее уплетать.
Все было как обычно.
— Рик, а, что там у тебя? Сегодня только и говорят про перенос операции на более поздний срок. Что думаешь по этому поводу?
— Это дело хозяйское. От нас тут мало что зависит.
— А вот я так не думаю. — Жан вклинился в разговор. — кто если не мы. Просто поймите, пилоты есть карающая рука всех войск. Мы идем впереди всех, расчищаем дорогу для пехоты, берем основной удар противника на себя. Без нас тут бы все пропало в один миг. Мне не понятно, почему таких как мы ставят в «последний ряд за маслом». Это не справедливо, черт возьми!
Он взмахнул своими тоненьким пальцами, и принялся рисовать в воздухе странные фигуры.
— На нас здесь все и держится.
— Ты преувеличиваешь. — возразил кто-то из присутствующих.
— Вовсе нет! Ты когда-нибудь видел, чтобы пехота брала на себя задачи по важности сравнимые с нашими? Правильно, и я не видел. А почему? Да потому что толку от них в современной войне практически никакой. Когда в бою решает калибр и толщина лобовой брони, занижать заслуги наших войск просто кощунственно. Хотелось бы мне посмотреть, как эти ребята из «сухопутки» начнут наступление без наших групп.
Жан снова подняла руку и утвердительным жестом поставил жирную точку в своем разговоре.
Он был прав. Хоть отчасти, но логика в его словах присутствовала однозначно. Пилоты знали, что львиная доля всех работ на поле боя всегда приходилась именно на их сторону и, что все остальные войска были лишь на подхвате и не играли сколь-нибудь важной роли в сражении.
Разговор продолжился. Пилоты подхватили слова Жана и принялись обсуждать каждую деталь сказанного им во время завтрака. Кто-то был прав, кому-то вовсе не понравились его слова, но разговор развился до такой степени, что никто из присутствующих не заметил, как в зал вошла группа женщин-идеологов. Незаметно пройдя вдоль стены и усевшись на своих местах, они так же молча принялись поглощать поданную им еду. Все было бы ничего, если бы за столом я не заметил отсутствие главной женщины в этой компании.
«Филина». Это имя возникло в моей голове будто специально. Словно оно ждало момента, когда сможет появиться и вклиниться в мой мозг как железнодорожный гвоздь. Глаза носились по огромному скоплению людей в поисках нужного человека, но среди всего многообразия не нашлось никого, кто бы хоть отдаленно напоминал эту женщину. Ее не было. Это очевидно и причина том была мне неизвестна.
Но почему я так старался ее найти? Что двигало мной в этот момент, ведь сама по себе она была мне безразлична. Однако момент был пойман. Я сам не понимал почему так произошло и почему ее отсутствие так сильно меня взволновало.
Грудь наполнилась необычной тревогой, а в сознание начали лезть странные мысли.
— Рик!
Кто-то одернул меня
— Что с тобой? Ты будто заснул за едой.
Смех раздался за столом. Ханлан стоял возле меня и держал меня за плечо.
— Что, прости я прослушал.
— Говорю, Ланковский хочет увидеть тебя. Только что передали по внутренней связи.
— Хорошо.
Люди продолжали улыбаться, смотря на мое странное поведение, но все это уже не имело для меня никакого значения, ведь голова уже была забита другими мыслями.
Встав со своего места, я направился к выходу. Там, у самых дверей, одетые и вооруженные, стояли несколько человек. Охрана Николая, с которой он никогда не расставался, сейчас была одна. Хозяина не было с ними.
— Пройдемте с нами, мистер Граубар, господин Ланковский ждет вас в своем кабинете.
Не дожидаясь, когда я смогу ответить, двое самых высоких солдат обступили меня и провели в нужном направлении словно заключенного.
Позади остались столовая и несколько корпусов казарм. Шаг был быстрым и вскоре, несмотря на раннее время, я вместе с охраной оказался напротив дверей кабинета Николая.
Охрана остановилась в нескольких метрах и, развернувшись, отправилась по своим делам.
— Рик, проходите, дверь открыта.
