Михаил Бычков - Подземка
А затем как-то само собой в ход пошли разного рода байки, страшилки, за истинность которых никто не мог положиться, но, тем не менее, рассказывали их с таким придыханием, будто это и есть самая взаправдашняя быль.
– Много под землей странного, загадочного, – говорил, прищурив левый глаз, Егорыч – мужичонка в заломленном набок черном, испачканном в саже треухе. – Вроде не первый годок мы тут, пообжились уже, пообтерлись, но половины всех тайн так и не разузнали. Взять, к примеру, Путевого Обходчика. Мне знакомый с Двенадцатки баял, что видели они у себя на станции призрак в виде престранного человека в старинной форме железнодорожника. Ходит он по туннелям, молоточком постукивает, с фонарем рельсы осматривает и все матом ругается. Дескать, довели метро до совершеннейшего безобразия. Работать никто не хочет, порядок не наводит. «Сталина, – грит, – на вас нет! Уж он бы вам показал». И все к тому выходит, что родом этот фрукт еще из времен начала советской власти, чуть ли не с первых пятилеток. Пытались разговорить его, а он на вопросы не отвечает, знай бубнит под нос свое что-то.
– А еще говорят, что Обходчик этот иной раз и помочь может, – вступил в беседу мой напарник, тип, с которым мы таскали носилки.
– Это как? – заинтересовался Егорыч.
– Я, конечно, за всю правду поручиться не могу, но ежели кто-то Обходчику по какой-то необъяснимой причине приглянется, так он может любимца своего из затруднительного положения выручить. Слышал, что одного солдата, которого чуть было не засыпало в туннеле аккурат после бомбежки, Обходчик этот тайными путями на станцию к людям вывел.
– И плату никакую не потребовал?
– Не-а, ничего не попросил. Да и что с солдата возьмешь-то?!
– Брешут скорей всего, – решил Егорыч. – Вся эта потусторонняя братия на нас с вами ноль внимания, фунт презрения. Мы для них тля. Плюнуть и растереть. Зачем им с нами вошкаться?
– Мало ли, – неопределенно пожал плечами мой напарник. – Тем не менее о спасенном солдате многие болтают. Я не раз и не два слышал.
– Не раз и не два! – передразнил Егорыч. – Один дурак сказал, второй подхватил – и понеслось.
– За что купил, за то и продаю. – Напарник заткнулся и больше в разговор не встревал.
От рассказа Егорыча у меня почему-то мороз пошел по коже. Ужас как не люблю всякую потустороннюю нечисть. Тем более мне и самому было что вспомнить. Загадочная история случилась со мной еще в первый год пребывания под землей. Я был тогда по всем меркам сопляком, в поисковые партии меня не снаряжали, но определенным доверием я пользовался: во всяком случае, охранять второстепенные посты уже ставили. Сейчас смешно вспоминать, но тогда меня аж распирало от важности. Я был самым младшим в наряде, ровесники о такой чести не могли и мечтать.
Выпало как-то мне сторожить склад стройматериалов. Стоял я на часах, вместо автомата дали мне резиновую милицейскую дубинку. «Демократизатор» называется. Типа, лупи по башке всем, кто не нравится. Упрашивал я тогда начальство, чтоб хоть пистолет выдали, пользоваться им умел, ничего в этом особо выдающегося не было, но над просьбой моей лишь посмеялись. Дубинки, отвечают, достаточно. Зачем мальцу огнестрельное оружие? Опасно. Раз в году и палка стреляет.
Предполагалось, что для меня главное – своевременно кликнуть подмогу, а уж минуту-другую с этой дубинкой я продержусь. Да и не пользовался склад повышенным вниманием у всякого ворья, тем более что основную их породу давно повывели, а редкие «крысы» постепенно вымирали как вид. Под землей ты как на ладони: всем виден. А это и хорошо и плохо.
Освещался пост одинокой лампочкой, горела она возле входа. Обойдешь склад вокруг, осмотришь, все ли в порядке, и рысью назад, на огонек. Что с пацана возьмешь? Страшно было.
Оставалось мне до конца смены полчаса, может, минут двадцать пять. И тут вдруг лампа замигала и погасла. И остался я один-одинешенек в абсолютной мгле. То ли коротнуло что-то, то ли генератор автономный накрылся. Сейчас уже и не помню.
Когда вокруг темнота, вечно мерещится всякая дрянь. Невозможно отделить реальность от того, что на деле творится лишь в твоих фантазиях.
Хоть и были у меня спички, но зажечь костер я не решился. Мало ли, спалю все, пожар устрою. Мне тогда головы не сносить. Уроют, на возраст не посмотрят. С меня спрос как со взрослого был.
Стою я сам не свой. Душа в пятки забилась, сердце колотится, вот-вот из груди выпрыгнет. Надо же, именно в мое дежурство такая оказия произошла! Нет бы сменщику моему подфартило – Кольке Смирницкому. И только подумал о нем, как глядь – легок на помине. Выступает прям из самой темноты фигура и прямо ко мне. Это я потом его узнал, а сначала-то испугался.
– Стой, – говорю. – Кто идет?
А самому страшно до ужаса. Не приведи господь, мерзость какая сейчас из темноты выпрыгнет на меня. У страха глаза велики, чего только не напридумываешь. А уж когда наслушаешься, как поисковики рассказывают о кошмарах, что наверху творятся, так фантазия одну картинку мерзопакостней другой подкидывает. А от этого еще сильней пугаешься. Накрутишь себя вплоть до обморока или намокания штанишек. Но нет, на сей раз я удержался, тем более что из темноты мне спокойненько так отвечают:
– Вот даешь, Лось. Не узнал, что ли? Это ж я, сменщик твой, Коля.
Ох как я обрадовался. Все ж вдвоем куда веселей, чем одному.
– Иди, Коляныч, сюда. Только осторожно.
Подошел ко мне Колька, рядышком встал, а меня от такого соседства вдруг пробирать начало чем-то ледяным. Кровь почему-то застыла, а на лбу испарина выступила. Ничего понять не могу.
– Чего случилось, Колян? – спрашиваю. – Куда свет пропал?
А он вроде как рукой машет. Дескать, пустяки. Мало ли что в жизни бывает? И потом замогильным голосом говорит:
– Вот что, Саша, я ведь твоих мать и отца видел. Привет они тебе передать просили.
Я аж обалдел:
– Ты что, белены объелся? Они ж преставились во время войны. Ты что такое городишь?!
– Ничего я тебе не горожу. Видел я их, просьбу передал, а сейчас пока. Ухожу. Прощай, Саня!
И исчез. Как сквозь землю провалился. Волосы у меня на загривке от таких чудес сами по себе дыбом встали. Даже перекрестился.
А потом свет загорелся, видать, починили его, пришел сменщик, как и положено, вовремя, но только другой, не Смирницкий.
– Где он? – удивляюсь.
– Не жди, Саша, не будет его.
Оказывается, Коляна моего еще часа два назад кто-то ножичком пырнул и на тот свет отправил. Хватало у него недоброжелателей из-за дурного характера. Вот и выходит, что общался я в тот день не с кем-то иным, а с натуральным призраком. Однако историю эту никому и никогда не рассказывал. Знал, что не поверят. Да я порой и сам себе не верю, хотя знаю наверняка, что в тот день не спал ни капельки и ничего мне присниться не могло. Видимо, и впрямь соскучились по мне родители, весточку прислали, пусть и не столь обычным образом. Потом специально просил священника, чтобы молебен в их честь отслужил.
Вот после этого случая с Коляном я ко всякого рода мистике отношусь с настороженностью, любопытством и… страхом. Много на свете есть загадок, отгадать которые нам не под силу. Но и вранья тоже предостаточно.
А про Путевого Обходчика я слышал еще до войны. Есть куча всяких городских легенд, пацаны их обычно друг дружке по секрету пересказывают. Черная-черная рука, гроб на колесиках, да всякой всячины полно. Неистощим народ на выдумку, хотя в выдумке той не все неправдой бывает. Я раньше в это не верил, но с годами скепсис подрастерял. Мир куда сложней, чем кажется некоторым материалистам. Надо лишь научиться зерна от плевел отделять, тогда многое перед тобой в необычном свете откроется.
Кроме того, есть у меня и другие не менее интересные знания, связанные с детством: довелось мне и дружкам моим в далекие славные денечки, когда человечество еще не мыкалось под землей, а смело выходило из метро на поверхность, встретиться с удивительным, потрясающее всякое воображение явлением. Мы тогда еще не слышали мудреного иностранного термина «аномалия», но сейчас, когда мой словарный запас ощутимо расширился, я могу сказать с твердой уверенностью, что да, мы столкнулись с самой настоящей аномалией. И была она…
– Чего расселся? Работай давай? – Грубый голос выдернул меня из задумчивого состояния.
Недовольный охранник возвышался надо мной неприступной башней. За размышлениями я не заметил, как отведенное под перерыв время истекло. Остальные работяги уже давно взяли в руки инструмент.
– Понял, командир. Только не надо шуметь.
Я поднялся, отряхнул одежду и с тоской посмотрел на носилки. Мать моя, женщина, это сколько ж еще над нами измываться будут?! Мы ж не шахтеры какие, честное слово!
Глава 12
Грыжи я себе не нажил, однако в изолятор приплелся на полусогнутых. Сразу бухнулся на лежак и валялся минут десять, уткнувшись мордой в вонючие тряпки, служившие мне подушкой. Ни на что другое я не был способен.
