Дмитрий Казаков - Идеальное отражение
– Истину глаголешь, – отозвался Синдбад в духе дешевого проповедника. – И еще должен я возвестить, что отрок сей изрядно получил по кумполу. И посему предлагаю я трапезу скромную разделить и подождать, пока для беседы он будет хоть сколь-нибудь подходящ.
– Это можно, – согласился я.
Ждать пришлось часа полтора.
Выброшенная пульсацией пыль за это время осела, атмосфера очистилась, и нам предстало редкое для Пятизонья зрелище – звездное небо. Смотри, наслаждайся, пока не натянет новых облаков и не заморосит вечный дождь, ну, или с учетом зимних условий, не пойдет снег.
К горизонту клонилась отожравшаяся, но еще не полная луна, мерцал Млечный Путь.
– Красота, – сказал я, когда мы утолили голод и жажду.
– Красота, – отозвался Синдбад. – А, наш новый друг, кажется, шевелится...
Праведнику на самом деле было лет восемнадцать, не больше, мелкие черты лица придавали ему сходство с грызуном, и ничего приметного во внешности этого парня не имелось.
Открыв глаза и обнаружив наши свирепые рожи, он вздрогнул.
– Привет, дружище, – сказал я. – Вынужден разочаровать тебя, но устроить тут аутодафе или проповедь мы не дадим.
– Но... помолиться хотя бы... разрешите? – спросил он срывающимся голосом.
– Зачем? – удивился Синдбад.
– А перед смертью.
Ну, определенная смелость у этого парня была, хотя порой и загнанная в угол мышь обретает бешеную храбрость. А еще, несмотря на страх, он трезво оценивал обстановку и не делал глупостей – вроде попыток вырваться.
– Это всегда успеется, – сказал я после того, как мы с Синдбадом обменялись взглядами. – Поведай мне лучше, отрок, полный религиозного рвения, ты знаешь, кто мы такие?
Он помедлил немного, морща лоб и посверкивая глазами, а затем ответил:
– Ты – Антихрист.
– Какая потрясающая новость, – тут Синдбад не сдержался, захихикал. – А я кто, чудище из серного озера? Или блудница, что восседает на звере, вышедшем из моря и собравшемся сожрать тысячу царей?
Я в религиозной галиматье мало чего понимал, а вот бритоголовый, похоже, разбирался.
– Не знаю, о тебе пророк ничего не говорил, – ответил мальчишка.
«Пророк» – это Дьякон, пузатый и бородатый тип, возомнивший себя новым мессией, что призван с помощью костров бороться с ересью. В роли еретиков у него выступали ученые, а также все, чем-то помешавшие Дьякону или просто не вовремя оказавшиеся на дороге. Из всех безумцев Пятизонья он был одним из самых знаменитых, а уж в кровожадности мог поспорить с самим Хистером.
– Значит, Антихрист, – сказал я, думая, что роль одного из главных христианских злыдней мне не очень нравится. – Это с какого перепугу? Рогов у меня вроде бы нет, серой я не пахну?
– Ты умеешь быть сразу в двух местах.
Синдбад крякнул, а у меня мелькнула мысль, что дубль устроил мне куда больше неприятностей, чем я полагал до сего часа. Эх, отмотать бы время суток на двое назад и обойти тот «Мультипликатор» по широкой дуге.
– Почему тогда я сам об этом ничего не знаю? – спросил я, стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно.
Пришлось мальчишке напрячься и рассказать, с чего вдруг праведники решили, что я Антихрист. Выяснилось, что дубль, сто скоргов ему в глотку, попался группе бойцов Дьякона в Старой Зоне, неподалеку от тамбура. Самое чудное, что он ринулся на них в атаку, один на четверых, вопя какие-то глупости!
– Авессалом, командовавший группой, был сильно удивлен, – говорил наш пленник. – Но ты от них удрал, ушел в сторону Обочины, и они решили тебя не преследовать, поскольку имели задание от пророка. А когда вышли из тамбура в Сосновом Бору, вновь увидели тебя.
Он нервно завозился и буркнул:
– Развязали бы вы мне руки, а то я скоро того... не сдержусь.
– Уж сдержись пока, – попросил я. – И что, теперь твои единоверцы ловят меня по всем локациям?
– Да, пророк отдал такой приказ.
– Ну что же, – с наигранной бодростью начал Синдбад, – врагом больше, врагом меньше – какая разница?
Это он зря – разве можно сравнить Циклопа, пусть джинна, но одиночку, или Антипу и его десяток головорезов с Дьяконом, чей «Пламенный Крест» насчитывает до сотни стволов? Эти фанатики не успокоятся, пока не спалят меня, или не увидят мой труп, или не отвлекутся на что-нибудь более интересное, вроде охоты на изучающих Пятизонье ученых.
Или их самих «отвлекут» военные.
– Ладно, позволим мальчишке отлить, а затем подумаем, что делать дальше, – сказал Синдбад. – А ты, праведник, помни, что трое отроков, конечно, выжили в печи огненной, но вот о том, что кто-нибудь уцелел после попадания из «карташа», в Библии ничего не говорится!
Поднятый нами на ноги и отведенный в сторону пленник не стал суетиться, даже когда ему распутали руки. То ли слишком хотел в туалет, то ли решил, что удрать от пули – задача невыполнимая даже для искренне верующего. Он сделал свои дела, мы связали ему конечности и вернули на «нагретое» место.
– Да только смотрю, ты меня совсем не боишься, – сказал я. – Как тебя звать, кстати?
– Иеровоам, – ответил мальчишка. – Так я и не верю, что ты – Антихрист.
– Даже несмотря на то что так утверждает пророк? – Синдбад сложил губы трубочкой.
Дисциплина в «Пламенном Кресте» жесткая – это всем известно, стоит кому только усомниться или отклониться от «генеральной линии партии», как добрые единоверцы отправляют его на костер.
– Я не верю, что он – пророк. – Иеровоам отвел глаза. – Пророк не может быть таким... убивать...
– А ну-ка рассказывай, – потребовал я. – Как ты с подобными мыслями докатился до жизни такой!
Делать все равно пока нечего, нужно выждать еще как минимум часок, прежде чем можно будет сунуться в гипертоннель. Почему бы не послушать пока историю праведника, который не глядит в рот своему Дьякону?
Выяснилось, что наш новый знакомый недавно откликался на кличку Колючий и принадлежал к «питерцам» – группировке молодых ребят, промышлявших на границе локации Соснового Бора. Они водили желающих через Барьер, пользуясь ветками метро и тектоническими разломами, понемногу таскали артефакты, доставляли грузы и мечтали о том, чтобы стать настоящими сталкерами.
– Меня бабушка с детства в церковь водила, – говорил Иеровоам, глядя сквозь меня куда-то в звездное небо, которое постепенно затягивали тучи, – я к десяти годам все молитвы выучил, а потом, когда она погибла, в пятьдесят первом, я сам продолжал ходить, и свечки ставил, и все прочее...
Сам я к «опиуму для народа» отношусь прохладно, но искреннюю веру уважаю.
Наш новый приятель после Катастрофы сумел выжить, прибился к питерцам и даже заработал денег на имплантацию – вставил себе метаболический имплант, чтобы не так опасно было ходить в локацию. Подумывал о том, чтобы дополнить его еще парой полезных приспособлений, но тут Крамор, старший группировки, отправил Колючего в очередной рейд.
– Ну и встретили они нас у Красной Горки, – сказал Иеровоам, или в этот момент скорее Колючий, и злость прозвучала в его голосе: – Троих парней на месте положили, а меня только ранило. Я лежу, молитву читаю, а с ними тогда Дьякон был, он услышал. Решил, что это знак Божий, спросил – верую ли я в Господа, а затем предложил у них остаться.
Понятное дело, что пацан согласился. Не на смерть же ему идти?
Лучше живой праведник Иеровоам, чем мертвый питерец Колючий.
Дальше рассказ мальчишки стал более интересным – полгода он проходил в послушниках, доказывал верность Дьякону и его своре. Использовали его в это время для всякой грязной работы, подручных дел, и оружия в руки не давали. Зато потом организовали нечто вроде посвящения, в той самой церкви Неопалимая Купина, что неподалеку от тамбура в Сосновом Бору, нарекли Иеровоамом и устроили ему имплантацию.
– Ба, а у праведников свои мастерские есть? – удивился Синдбад. – А я и не знал.
– Чего бы им и не быть, и мастерским, и финансам, и всему прочему? – Я пожал плечами. – Будь эти типы с крестами на рукавах просто бандой агрессивных сумасшедших, от них давно ничего бы не осталось.
Если бы дела обстояли так, Дьякон и его секта исчезли бы после первой военной операции против них, году эдак в пятьдесят третьем. Но они пережили и ее, и несколько последующих, и сумели довольно неплохо устроиться, стать одной из реальных сил Пятизонья.
– Ну, так чего дальше? – спросил я, глянув на пленника.
– А ничего. В прошлом сентябре я взял в руки «мегеру», и вот, с ними... – Тут Иеровоам улыбнулся совершенно взрослой улыбкой. – Но противно. Верят они вроде, но при этом заповеди нарушают... Думал пару раз сбежать, так куда мне теперь, с имплантами? За Барьер не выйти, а внутри него всегда найдут и устроят... искупление грехов...
Огненное такое, жаркое, чтобы с грехами еще и тело заблудшего в пепел сжечь.
Не сказать, что я проникся к мальчишке симпатией – понятно, что крови на нем за эти полгода накопилось достаточно, но после допроса желание пристрелить его ослабло. Судя по озадаченной физиономии, схожие чувства одолели и Синдбада, так что мы переглянулись и перешли на разговор через М-фоны.
