Александр Зорич - Клад стервятника
Старик — стариком, в обед сто лет, а держал заведеньице вполне бодрое, стилистически выдержанное. Деваха упругая шест полировала постоянно. Не то что модные нынче клетки и лестницы… Интерьер соответственный, музон всегда в тему и по ушам не лупил. Набору алкогольному мог позавидовать любой столичный ресторан, ну, это неудивительно, при доходах Старика… И зачем ему столько денег в таком почтенном возрасте?
Луч наотрез не понимал, зачем. Хотя, быть может, это просто душа бухгалтера млела от обладания солидным финансовым состоянием?…
Жмотом слывёт зонный ветеран Семёныч. Но здесь, в Черноте, иначе и нельзя. Репутация!.. Поэтому о том, что учитель выдан ученику полный походный комплект и деньгу подкинул за просто так, никто узнать не должен. Ни в коем случае не должны видеть клиенты пацанячью радость в глазах прижимистого хозяина «Чапаева».
Ту самую, памятную Лучу с юности, когда Игорь Палыч втайне от директрисы позволил им шампусик пронести на дискотеку новогоднюю… Эх, удался тогда праздник! Мужик мировой был, что тут ещё сказать. И остался в глубине души…
Вот только не может никак отделаться от профессиональной привычки учить-поучать, на путь истинный направлять.
Семёныч порылся в широком кармане ватных штанин и извлёк связку ключей. На промежуточной лестничной площадке имелась железная, всегда запертая дверь. Со вчерашнего вечера Луч знал по секрету, что об истинном назначении её мало кто догадывается. Старик вставил длинный ключ в хорошо смазанный замок. По ту сторону что-то зашумело и глухо грюкнуло.
— Та-ак, соколята, скинулись по петушку, — обратился бармен к сталкерам.
Все сунули по пять тысчонок в его широкую ладонь. Луч — тоже. Для конспирации.
Насколько был хорошо смазан замок, настолько без внимания остались старые петли. Страшный скрип мог и мёртвого поднять. Хорошо, что «Чапаев» ещё не открылся для посетителей, пустой совсем!
— Значицца, так, ребятишки. Немец будет сегодня за старой котельной. Подтянетесь на берег и ждите, когда перископ вынырнет. Вас там должно пять штук торчать, иначе не всплывёт даже. Дальше сами знаете, не впервой. Ну, с Богом! Давай, давай, соколики, с хабаром возвращайтесь. На этой недельке успеете — с меня дармовой «мартини».
Сталкеры привычной, «крейсерской» трусцой побежали по тёмному коридору, ведущему далеко за стены посёлка. Необходимость его использования навязана была Стариком. Только он в этой местности имел гидроакустический передатчик и только он знал, где будет подлодка и в какой час, а светить канал не хотел. Все движения от глаз посторонних лучше скрывать. Лишним знать не следует о новом приработке Семёныча.
Сырой туннель вёл к цилиндрическому зданию насосной станции. Лампы в решётчатых плафонах давно сдохли, и путь освещали лишь мельтешащие круги света от сталкерских фонариков. В мелкие лужи под ногами капельно подливались с потолка очередные порции воды. Стальная дверь корабельного типа завершала кирпичный коридор. По вздутым облущенным остаткам краски можно было определить, что некогда она была зелёного цвета.
Два скрипучих оборота вентиля открыли взору полуразваленное помещение. Через пустые оконные рамы в него заползал густой утренний туман. По ту сторону реки эта белёсая взвесь могла бы и «манной кашей» оказаться, едучая такая зараза, хуже серной кислоты…
— Мужики, за мной валите, — заговорил сталкер со шрамом, тот самый, с которым Луч у костра гутарил; звали его Бармалей. — Я три раза плыл оттудова. Дорогу знаю от «котелка», дык, сыщу и к нему, не тормозитесь, а то не уплывём.
Все молча кивнули и, пригнувшись, потрусили за исчезающей в тумане спиной лидера.
Дважды по дороге пришлось на брюхе ползти — какие-то мутные, неопознанной принадлежности силуэты шарились между зданиями. Стрельнуть бы их, но всем нужно было на ту сторону, и поднимать шум никто не хотел. Туман помог незаметно выйти к берегу Припяти. В балке, у самой реки, они и засели в ожидании.
— Таки решили в Зону, ребята? — спросил Луч, доставая пакет со жратвой.
Вопрос был риторическим, но Луч не мог его не задать своим недавним попутчикам. Делать вид, что не знакомы, по меньшей мере глупо.
— Есть такое слово «надо».
Влад не спал всю ночь. Наверняка думал, прикидывал, взвешивал все «за» и «против». И сейчас глубоко запавшие от бессонницы глаза молодого окружали круги темноты.
— Ну, надо, так надо. А ты, Серёга, как всегда, за компанию?
— Ага-а! — Друган Влада растянул губы в своей простецкой улыбочке. — Айда с нами! Может, порезвимся, как там, в ложбине?
Луч чуть не подавился своим походным бутербродом. Откашлялся и ошалело посмотрел на Серого.
— В «Дум-девять» переиграл трошки? Аниматором не взяли, так ты сюда припёрся, веселить народ? Иди на пару с Клоуном, в гастрольную ходку по лагерям и базам…
— Тихо там. Моском думаем. — Бармалей смачно цыкнул зубом. — Услышут — папеласов поналетает с пацаками разными.
Луч кивнул, соглашаясь, и примолк, заткнув себе рот сырным бутером.
— Никогда не понимал этот фильм, — высказался Влад. — Ну что такого умного в этой киндзадзе?
— Штоб его просечь, нада было жить, када его снимали, — проворчал Бармалей.
— Тогда и не осталось понимающих вообще, — пожал плечами Влад. — Разве что этот… Семёныч. Деду сколько, лет девяносто?
— Где-то так, — подтвердил Бармалей, принимая бутерброд, который Луч ему молча протянул. — Благодарствую…
— А мой дед, когда увидел фильм, охренел и никак не мог понять, как его цензура пропустила. Батя мне рассказывал, — вставил словечко Клоун.
— А что такое цензура? — вдруг поинтересовался Серый. Очень серьёзным тоном спросил и… только после этого едва заметно, краешками губ, ухмыльнулся.
Если бы не эта его четвертьулыбочка, можно было и купиться.
— Та ну тебя. — Луч тоже улыбнулся и выделил приколисту бутер. Клоун и Влад тоже получили долю от публично не афишируемых щедрот Семёныча.
«Время уходит, поколения становятся историей, лишь фразы да словечки всякие от них остаются, — подумал Луч. — Не понимает никто их изначального смысла, но повторяют, как попугаи… Вот как живёт и развивается язык?»
Тишину утра нарушили тихие всплески воды и приглушённое шипение.
— Гля, гля, вон там… — временный лидер группы ткнул пальцем в молоко тумана, чуть левее балки.
Там явно двигалось нечто, сгустившееся в тёмное пятно. Возможно, и транспорт ожидаемый, а может быть, и нет… Сталкеры вскинули оружие, напряжённо поджидая, когда ЭТО подплывёт поближе, обрисуется чётче, и по его очертаниям станет возможной идентификация.
— Не-есси, бля! — исторг чуть ли не восторженно друган Серёга. Раздался щелчок пристыковки сменного ствола, и молодой, взметнув тяжеленную винтовку, припал глазом к огроменной оптике. Длинный ствол этого крупнокалиберного снайперского монстра, увенчанный прямоугольным дульным тормозом, завис над головами прочих сталкеров. Руки Серого дрожали, винтовка тряслась. Ещё бы, такую дуру на весу держать… Опытные Бармалей, Луч и Клоун синхронно втянули головы в плечи и оглянулись, квадратными глазами уставившись на молодого.
Только сейчас до них дошло, что именно тащил в руках новичок. Даже как-то в головы ветеранам не приходило, что нормальное, сподручное для выживания и неприхотливое оружие можно сменить на эксклюзивное, чуть ли не выставочное. Да это новейшая модель «баррета», похоже, модифицированная тысяча сотая…
— Ты приболел, пацан? — прошептал Луч. — «Грозу» сменял на эту гаубицу?
— Я и вторичку сменил в тему. — Серёга отлип от своей оптики и горделиво посмотрел на два чешских «Скорпиона», притороченных к его поясу.
Если б могли, глаза ветеранов сделались бы ещё более квадратными. Но дальше уже некуда.
— Без комментариев. — Клоун отвернулся к реке. При всей своей находчивости других слов он вообще не отыскал.
— Спрятай зенитку, дур-рень, — шёпотом же прорычал Бармалей, — шар-рахнешь, дык усё околозонье знать буит, де мы.
— Я ж хотел как лучше…
Лицо у Серёга сделалось кислое, будто он лимон целиком сжевал.
— Я и кликуху придумал себе, под пушку эту… Питерский Бронебойник.
Оружейные стволы затряслись, но по другой причине. Сталкеры тихонечко ржали, Клоун в приступе хохота даже лысиной во влажную глину начал стучаться, как молящийся исламист.
— Гы-ы… с таким стволом народ тебе в лучшем случае даст погоняло Танк, — приговорил молодого Бармалей. Луч изо всех сил сжимал зубы, чтобы громкий смех не всколыхнул утренний туман.
Серёга окончательно растерялся, покраснел как спелый томат и, пытаясь оправдаться, сморозил очередную ересь.
— А если вот так, — он отстегнул ствол, — то в упор удобно стрелять и мощнее дробовика выйдет.
Народ попадал на землю, корчась в судорогах смеха. Даже Влад. Этот молодой соображал явно лучше, если свою «грозу» оставил при себе. Но почему другана не отговорил?
