Братья крови - Русанов Владислав Адольфович

– О чем задумался, Андрий?

– Семена давно не видал, – усмехнулся я. – Что он говорит, кстати?

– Еще повидаетесь. А говорит он, что звери не наши, залетные. Приехать издаля вряд ли сумели бы, а вот из лесов выйти – запросто. Совсем, видать, обезумели с голодухи, если в стольный Киев-град подались. Уж лучше шагали бы до самого Лемберга[29]. Глядишь, Каминьский приветил бы убогих, – брюзгливо проворчал Князь. – Он же европейские ценности исповедует, куда ужо нам, азиатам немытым…

Он вздохнул. Продолжал:

– Заявились один зверь или два. Месяца полтора тому назад. Где-то так. Сперва страх еще не до конца потеряли – прятались, в открытую не нападали. Кто его знает, чем питались? Но терпели. Могли потихоньку на людишек бездомных, что по подвалам ночуют, охотиться. Кто их считает? Одним больше, одним меньше… А теперь или раздухарились, или от голода вконец обезумели. Двадцать три трупа за позапрошлую седмицу. Куда же это годится?

Я вдруг вспомнил московскую ночь, когда подвергся нападению бист вилаха. Холодок нехорошего предчувствия пробежал меж лопаток.

– А скажи, княже, – осторожно поинтересовался я. – Трупы людские осматривали? Их точно звери убивали, а не кто-нибудь еще?

– Что это ты сегодня за тварей мерзких заступаться вздумал? – Амвросий удивленно вскинул бровь. – Не узнаю тебя, Андрий! Само собой, осмотрели. Высосаны досуха…

– Досуха?

– А как еще быть может, ежели стая зверей на человека набрасывается? Укусы, опять же. Их ни с чем не спутаешь. Поди, стая бродячих собак обгрызет тело, но кровь пить не станет. Да к тому же мне донесли, три случая наблюдалось, когда мертвецы восставали. Двое прямо в морге бродить удумали. Хорошо, что в одном санитар спиртом нарезался до бесстрашия, но не до бесчувствия. Ножку от табурета отломал и заместо кола осинового использовал.

– Удачно?

– Удачнее не бывает. Упокоил проклятущего. Зато во втором морге сторожа полохливые попались, ровно зайцы. Милицию вызвали. А те как понаехали! Стрельбу подняли!

– Неужто, княже, киевская милиция серебряными пулями пистолеты заряжает?!—Несмотря на всю серьезность положения, рассказ Амвросия начал меня забавлять.

– До этого пока дело не дошло. Очередь из АКМ в голову любого из кровных братьев упокоит, не говоря уже о зверье, – хмыкнул Князь. – Хотя кто его знает? Может, и начнут? На третий случай, когда мертвец в родном дому среди ночи из гроба поднялся, уже СБУ[30] приезжала. Те быстро справились. На удивление быстро. И без особого шума.

– Чему же тут удивляться, княже? Если уж в российской ФСБ отдел создали по борьбе с нечистью…

– Откуда прознал?

Вместо ответа я протянул Амвросию визитку полковника Спицына.

– Что за ересь? – Князь недоуменно уставился на белый картонный прямоугольничек. – Иль ты шутки со мной шутишь? Что еще за белый чаровник?

– На самом деле он полковник ФСБ. А это для прикрытия. Для маскировки, как у зайца-беляка шкурка.

– Да? И где же ты с ним повстречался?

– В Белокаменной, княже.

– Почему молчал? – посуровел Амвросий.

– Так я и рта открыть не успел, как ты про зверей речи повел.

– Да? Это точно, – он потер старый шрам на щеке, оставшийся от прикосновения серебряного распятия. – Ладно. Дальше разговоры разговаривать некогда. После все мне поведаешь без утайки. Московские дела московскими делами, а у нас тут своих хлопот полон рот. Сколько тебе времени надобно, чтобы собраться?

– Так я всегда готов, княже.

– Иного ответа и не ожидал от тебя, Андрий. Одежонку поудобнее не желаешь? – Амвросий с сомнением оглядел мой замшевый пиджак и шелковый шейный платок. – Щеголеват ты стал, чистый франт.

Я не ответил. Одним движением скинул пиджак и отправил его в темный угол, словно бесполезное тряпье. Взмахнул пару раз руками, проверяя – не стесняет ли движения батистовая рубашка.

– Готов я. Бедному собраться – подпоясаться. Только…

– Что?

– Переобуться бы. У туфель подошва скользковатая.

Мы, вампиры, не страдаем от холода в отличие от людей. Одежа, красивая и удобная, для нас, главным образом, вопрос престижа и, в какой-то мере, эстетики. Конечно, по сравнению с Амвросием, который последние шестьсот лет предпочитал домотканые рубахи из небеленого полотна и просторные порты с гашником, какие носили на Руси еще до Крещения, я, наверное, выглядел франтом. Но в глазах большинства кровных братьев я одевался скромно и неброско, хотя и со вкусом. Многие киевские и московские мои собратья вообще считали: если на тебе костюм не авторской работы от известного модельера за добрый десяток тысяч североамериканских долларов, то ты либо нищий, либо неудачник, а скорее и то и другое вместе. Для меня же главным в наряде было и оставалось удобство. Конечно, приходилось помнить о богатых клиентах, которым тоже порою полезно пустить пыль в глаза. А во всем остальном – костюм тем лучше, чем комфортнее себя в нем чувствуешь.

– Вон, возьми сапоги в углу, – первый раз за время нашей беседы улыбнулся Князь.

Пока я переобувался, Амвросий поднялся, потуже затянул тисненый поясок и одернул рубаху. Его брови на миг сошлись к переносице, и я догадался – созывает птенцов. А они, по всей видимости, находились где-то неподалеку, ибо, когда я вышел вслед за старшим товарищем в широкую прихожую, то увидел и радостно скалящегося Селивана, и Семена, хмурого и сосредоточенного, и кривоногого Джамиля, крымчака, невесть каким ветром занесенного в Киев еще в эпоху «потемкинских деревень», и простоватого с виду (но только с виду!) сибиряка Афоню, инициированного Амвросием в сорок первом году, сразу после входа в город гитлеровских войск. К слову сказать, Афоня с Семеном в годы Великой Отечественной здорово попартизанили, испросив особого разрешения киевского князя. Работая на пару, они уничтожили столько высших офицеров вермахта, что вполне могли бы удостоиться звания Героя Советского Союза, если бы захотели. И вдвоем упокоили одного известного германского вампира, вздумавшего усилиться до немыслимых высот за счет славянской кровушки.

Селиван с Джамилем поглаживали рукоятки кривых степняцких сабель, напоминавших немного мою новоприобретенную карабелу – жаль, что не успел отдать хорошему мастеру, чтобы заточил и привел вообще в надлежащий вид. Семен и Афоня привыкли больше полагаться в бою на собственные руки.

Амвросий неторопливо натянул кожаные перчатки, обводя суровым взглядом свое воинство. После подошел к потемневшей от времени дубовой стойке и бережно снял прямой меч, не уступающий возрастом карабчиевскому, который я подержал в руках в доме московского миллионера. Этим клинком киевский Князь снял немало вампирских голов, еще когда был охотником, а сейчас хранил его и время от времени использовал по первоначальному назначению. Вдоль лезвия, я знал это доподлинно, старые мастера нанесли посеребренную гравировку. Так что меры предосторожности Амвросий предпринимал не зря.

– Выберешь что-нибудь, Андрий? – Князь кивнул на вторую, более новую, стойку, где хранились несколько мечей и сабель попроще.

Я подумал и взял кавалерийский палаш немецкой работы, угодивший сюда, должно быть, после Гражданской. Тяжеловат, но зато им можно в равной степени рубить и колоть. Баланс позволяет. Да и сталь отличная. Не дамасская, конечно, но для клинка массового производства – лучше не бывает. Сколько веков англичане пыжились, а сварить сталь, превосходящую по качеству германскую, не сумели. Не кругло кое-где, как говорится.

– Ну что? Готовы, отроки?

Обращение вполне логичное, если учесть, что Князь старше каждого из нас на сотню лет, самое малое, а Афоню так и на добрых шестьсот.

– Готовы, княже, – за всех ответил Семен.

А я не удержался и продекламировал: