Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев
Покинув «отстойник», я распрощался с товарищами и поспешил в спортивный комплекс. Служебное удостоверение и клятвенные заверения, что пришёл по делу, позволили миновать тётеньку-вахтёра без приобретения входного билета, ещё и Лию успел перехватить на выходе из раздевалки до начала тренировки.
— Петя! — Девчонка обрадованно подбежала, привстала на цыпочки и поцеловала. — Представляешь, а мы вчера уже за полночь вернулись! Нас гроза в поле застала, все до нитки промокли, потом ещё грузовик сверхсилой из грязи вытягивали!
Я улыбнулся и спросил:
— Сходим куда-нибудь вечером?
— Давай в кино? Сто лет в кино не была!
— Замётано! Останешься у меня с ночевой?
Лия наморщила свой вздёрнутый носик и уточнила:
— А Миша не вернулся ещё?
— Завтра только.
— Тогда останусь. Гера обещал нас сегодня на полигон взять, там всё и обговорим. Хорошо?
— Конечно!
Я поцеловал Лию, а когда та побежала, шлёпая босыми ступнями по кафельному полу, перехватил какие-то очень уж оценивающие взгляды других пловчих и спешно ретировался.
Пообедал, ознакомился со свежей прессой да и отправился в первую лабораторию, а там всё как обычно: таблетки, капельницы, грибы. Разве что показался каким-то непривычно хмурым Леопольд, но на прямой вопрос о причинах дурного настроения лаборант лишь вздохнул:
— Не нравится мне всё это, — и от пояснений воздержался.
Ну а я цепляться к нему не стал; и не так близко мы знакомы были, и не до того уже. На этот раз простынку накрутил на себя не тогой, а юбкой, поскольку сегодня контролировать процесс резонанса должна была Федора Васильевна с ассистентами, что подразумевало обязательное использование пиявок.
Нацепили их на этот раз в двойном размере: спереди дали присосаться к виску, ключице, груди, солнечному сплетению, животу и паховой складке, а сзади посадили на основание затылка и уже ниже вдоль всего позвоночника.
Впились те будто бобры. Терпеть этих кровососущих гадин не могу!
После капельницы и студня белёсых грибов меня и без того уже мутило, так что смотреть я старался строго перед собой и за действиями Федоры Васильевны не следил. Размеренно дышал, удерживая сознание на грани транса, даже не морщился от болезненных укусов. Скривился лишь раз — когда минут через пятнадцать к мануальному терапевту присоединилась пятёрка ассистентов, и все они дотянулись сверхсилой до пиявок. Тогда меня словно спицами ткнули, ещё и леску сквозь тело протянули.
Я повёл плечами, и Федора Васильевна немедленно потребовала:
— Не вертись! — И сразу начала обратный отсчёт.
На счёт «три» закрылась дверь и помещение погрузилось в кромешный мрак. На счёт «два» пиявки засветились едва различимым сиянием. На счёт «один» места их укусов отозвались болезненной пульсацией. Ну а последовавшая затем команда «поехали!» была адресована отнюдь не мне. Самостоятельно войти в резонанс я не успел, шестёрка операторов попросту вогнала меня в него, даже марионеткой себя ощутил.
И вместе с тем столь чисто в транс не входил ещё никогда, прежде и не осознавал даже, насколько несовершенна моя техника и как сильно сказывается на турбулентности входящего энергетического потока проблемная инициация. А тут — оценил, тут всё как по маслу прошло.
Призрачные светила не завертелись безумным хороводом, они сразу возникли там, где надо, сверхсила лилась предельно упорядоченным потоком, мне только и оставалось, что равномерно распределять её по организму, что давалось на удивление легко. И даже, когда приблизился к пределу потенциала, не проявилось ровным счётом никаких побочных эффектов. Меня вели чётко и слаженно, будто блесну тянули через толщу воды.
Ну а потом блесна из воды выскочила. Резко дёрнуло, призрачные светила крутанулись колесом, и колесом крутануло меня самого. Столь управляемый до того внутренний потенциал разом вырвался из-под контроля — словно упавшая с высоты капля ртути расплескалась, и я сумел удержать в себе лишь малую его часть. Соединявшие пиявок с ассистентами энергетические нити лопнули, помощников мануального терапевта раскидало по сторонам, а сама она хоть и устояла на ногах, но оказалась вынуждена отступить на несколько шагов назад. Я же остался недвижим, только внутри так всё свело, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— Бестолочи! — проскрипел жёсткий голос Федоры Васильевны, она сотворила сгусток сияния, оглядела в его болезненно-белом свете пятёрку операторов и тяжко вздохнула. — Как есть бестолочи!
Если кого-то из её ассистентов и приложило о стены, виду они не подали, все по взмаху руки покинули помещение, температура в котором разом опустилась градусов так на двадцать. Меня даже дрожь колотить начала, но не из-за того, что озяб, вовсе нет.
Шок. Просто шок.
Я попытался сделать вдох и не смог, тогда попробовал встать, но мышцы свело спазмом, завалился набок.
— И этот туда же! — проворчала Федора Васильевна и принялась реанимировать меня быстро и жёстко.
Сам не заметил, как дышать начал.
— Сорвалось? — послышался от входа голос Леопольда. — А я ведь предупреждал!
— Ой, да не зуди ты, умник! — отмахнулась от него тётка и похлопала меня ладонями по щекам. — Ну как, очухался?
— Ага, — подтвердил я с некоторой долей неуверенности.
Но нет — и в самом деле очухался.
Сердце бьётся, руки-ноги шевелятся, голова соображает.
Порядок.
— В Эпицентр его надо отправлять! — вынесла вердикт Федора Васильевна.
Леопольд подумал и кивнул.
— Не помешает.
От помощи я отказался, доковылял до раздевалки самостоятельно, а там долго-долго стоял под горячим душем, пока наконец не избавился от противного ощущения озноба. Ещё и занемевшие мышцы размял. Ну а как отогрелся, сразу рванул в туалет. Выворачивало меня наизнанку долго и качественно.
Лаборанта искать не пришлось, он дожидался в коридоре, вот я сходу и спросил:
— И что это было?
Тот вытянул из-под белого халата карманные часы, взглянул на циферблат и уточнил:
— Сильно занят сейчас?
Я пожал плечами.
— Да нет, наверное.
— Тогда идём, тут в двух словах не объяснить.
Отвёл Леопольд меня в свой кабинет, благо время было обеденное и тот пустовал. Лаборант порылся в шкафу и вытянул стеклянный штоф с зеленоватой жидкостью, выдернул из него деревянную пробку, щедро плеснул в обычную чашку
