Евгений Соломенко - Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра
А потом наступил октябрь девяносто третьего – и «Альфа» с «Вымпелом» вторично проявили строптивость. По злой иронии судьбы, новый приказ один к одному повторял прежний: взять Белый дом. Только теперь директива шла от вчерашнего «Бело-Домца», а ныне – президента обновлённой России. Он самолично созвал командный состав обеих антитеррористических групп, говорил с ними горячо и напористо, но так и не убедил своих офицеров. Когда они покидали Первый Кабинет страны, Ледогоров спиной ощутил недобрый, давящий взгляд.
Мягкая полка фирменного купе, проблески заоконных огней и перестук колёс внезапно растаяли. Подполковника Ледогорова вновь пронизал утренний холодок. Тот самый…
* * *…К десяти утра они покинули стены Кремля и выдвинулись в район метро «Баррикадная». Там их нагнал начальник Главного управления охраны:
– Штурма так и так не избежать. Если вы отсидитесь в кустах, то вместо вас пойдут солдаты. И кровь этих пацанов необстрелянных будет на вашей совести!
«Альфа» с «Вымпелом» тогда, всё же, пришли к Белому дому. Пришли – не штурмовать, а контролировать ситуацию. Встали разделяющим кордоном между противоборствующими сторонами, оружия не применяли.
Из осаждённого и уже опалённого парламента они выносили раненых и ожидали: как будут развиваться события?
Через час с небольшим «Вымпеловцев» собрал их командир:
– Значит, так, орлы боевые. Тут сорока на хвосте слушок принесла – якобы, армейским подразделениям отдан секретный приказ. Руцкого, Хасбулатова и других закопёрщиков живыми из этой мышеловки не выпустят. Ликвидируют и спишут на боевые потери. Мы с командиром «Альфы» приняли решение. Первое: убеждаем Белый дом в необходимости принять капитуляцию. И второе: силами обеих команд входим внутрь и выводим всех тамошних «гвардейцев» живыми-невредимыми.
Он поднял палец:
– Подчёркиваю – выводим, заслоняя собой. Чтобы ни одна пуля ниоткуда не прилетела – ни случайная, ни не-случайная!
Командир «Альфы» отправил двух своих парламентеров – и вскоре российский парламент капитулировал. Впрочем, танки продолжали лупить по нему прямой наводкой: кому-то было нужно добить тамошних обитателей.
Когда, наконец, огонь стих, Ледогоров и его товарищи начали по одному извлекать на свет божий высших «капитулянтов». Именитых пленников запихнули в «Вымпеловский» автобус, а Ледогоров со своей группой расположился живым щитом вдоль окон и прикрывал своих подопечных до самых Лефортовских застенков…
* * *…Не простил им своеволия провозвестник российской демократии. Монаршим пером вычеркнул из жизни лучшую антитеррористическую команду. Элитное спецподразделение, предмет острой зависти зарубежных спецслужб, было передано в ведение МВД.
Лишь пятьдесят семь офицеров «Вымпела» согласились перейти в милицейский департамент. Пятьдесят семь – из двухсот семидесяти восьми. Так государство уничтожило надёжнейшую свою защиту от всех Шамилей Басаевых и Усам Бен Ладенов.
Тотчас же в Белокаменную, как мухи на мёд, ринулись посланцы самого крупного из американских частных агентств безопасности. Гости из-за океана встретились со вчерашними элитными спецбойцами, а ныне – российскими безработными, и предложили молочные реки в кисельных берегах, если русские профи подпишут контракт с их фирмой.
– Спасибо, ребята, – отказались «Вымпеловцы». – У нас ещё в России дел по горло!
А в России, между тем, конвейер крови и разграбления работал с утроенной силой. Росли свежие кварталы на кладбищах – от Владивостока до Калининграда, росли чьи-то счета на далеких Каймановых островах, росли аппетиты у наших собственных кайманов. И всё это, густо настоянное на государственном рэкете и на всеобщей продажности, именовалось возвращением суверенной России в семью цивилизованных народов.
Ледогоров тяжко вздохнул, от души матюкнулся про себя. Сейчас он не был таким уж Весёлым Роджером. Этот записной оптимист очень даже умел ненавидеть.
Подполковник беспокойно перевернулся на полке. За вагонным окном утопала во тьме его родина – холодная, озлобившаяся, доведённая до ручки. Всю свою жизнь Роджер исповедовал простую и вечную истину: родина – это твой высокий крест, твоя судьба. И коли ты на этот свет родился мужиком, а не облаком в штанах, то обязан ей служить, не жалея живота своего. Как его предки в белых халатах истово боролись с холерой и тифом, так и Алексей Ледогоров отправился в свой крестовый поход – искоренять недуги души. Поход против сребролюбивых наёмников, против кровавой нетерпимости нелюдей, кричащих о высоких идеях и взрывающих спящие дома.
Вот и сейчас ему предстояло отыскать очередного «поборника идеалов», бросившего на кон жизни своих соплеменников…
Тяжкая космическая мгла опрокинулась на землю, придавила чёрным спудом неохватную страну Россию. Мгла, чёрный оккупант, правила триумф под мерное тиканье миллионов будильников. И не было в этой ночи ни сна, ни покоя. В ней горланили песни, «выходили на дело», играли в рулетку, «снимали девочек», вглядывались друг в друга сквозь инфракрасные приборы ночного видения. И где-то, под крышей неведомого дома мерцала голубая звездочка – экран компьютерного монитора. И сидел перед экраном человек, тот единственный, который позарез нужен подполковнику Ледогорову.
Знать бы ещё – где, на какой улице, в каком городе? В Петербурге, в Казани, в Улан-Удэ?
Тут Роджер встряхнулся и запретил себе паникёрские мысли. «У тебя сейчас – одна зацепка, и потому ты катишь в Питер, а не в Ростов или Благовещенск. А значит – не мельтеши, отработай питерскую версию до филигранности, до микрона. И отыщи, из-под земли, из-под Медного Всадника добудь этого долбанного ультиматчика!».
Уснул он только под утро. Подполковнику снились женщины.
Их было трое. Три гадалки, черноглазые, развесёлые и немного шальные, пристально вглядывались в Роджерову ладонь.
Первая сказала:
– Родился ты в рубашке, с широким кожаным поясом и двумя пистолетами. И жить тебе на палубе.
Вторая сказала:
– И всю тебе жизнь скитаться и ловить птицу-удачу.
Третья засмеялась:
– Птица-то улетит, а в руке у тебя перья останутся. Но из всех передряг живым выйдешь. И даже если ранят тебя, сильно тужить не будешь. Ты рождён прожить жизнь с улыбкой.
И первую гадалку звали Ямайкой, вторую – Доминиканой, а третью – Коста-Рикой.
Выполнение бесчестного приказа не совместимо с кодексом офицерской чести.
/Из Устава внутренней службы, который когда-нибудь будет принят/Глава 18
ИЗУМРУД ГЕРМЕСА ТРИСМЕГИСТА
(Санкт-Петербург, 2000 год)
Из аэропорта Глеб двинулся прямиком в гостиницу к Дику. Смерчем ворвался в номер:
– Хватит трепаться, выкладывайте своего джокера из рукава! А то у нас в России шулеров принято бить канделябрами!
– Канделябрами? – Дик весело вскинул брови. – Что вы имеете в виду, дорогой Глеб?
– Я имею в виду, дорогой Дик, что вы меня держите за безмозглого китайского болванчика. А сами за спиной партнера-лопуха ищете отнюдь не золото с турецкой баркентины. Что же тогда?
Глаза «гробокопателя» сделались холодными и безжалостными – как у той анаконды, что превратила Дикова подельника в мешок с костями.
– Всё же вы сунули нос, куда не следовало! Вообще-то проще всего, my friend, было бы выпустить вам кишки. Но – увы: я до смерти устал болтаться в этом гнилом Петербурге, созерцая скабрёзные рожи аборигенов. И сейчас из-за ваших капризов начинать всё заново? Нет, устранять вас я не стану.
Дик усмехнулся – словно оскалил клыки:
– Ладно, будет вам полный расклад. Но учтите: информация, которую я вам сейчас выдам, – это бомба.
Одно неверное движение – и она разорвёт вас на куски. Да, вы правы: турецкое золотишко – прикрытие, блеф. Я ищу совсем другое. И любого, кто встанет на моем пути, – сотру в порошок!
Он сделал паузу, потом помягчел голосом:
– Мне осточертело таскаться по джунглям и саваннам, подставляя свою задницу мамбам, каракуртам и прочей сволочи. Мне нужно одно дело. Одно-единственное. Но такое, после которого я бы всю жизнь валялся под пальмами Гонолулу и не думал больше о деньгах! И я его нашёл.
Из серванта он достал два стакана, разлил по ним грейпфрутовый сок, но тут же о нём позабыл:
– Начну издалека. Александр Македонский загадочно умер на тридцать третьем году жизни, в финале триумфального Индийского похода. За три дня до кончины полководец призвал адмирала Неарха – командующего флотом и своего любимца. Призвал – и долго беседовал с ним наедине. После чего тот вывел в Индийский океан огромную флотилию, загруженную богатейшими трофеями. А затем весь этот флот сгинул, и почти два с половиной тысячелетия о его судьбе не известно ровным счетом ничего.
