Евгений Соломенко - Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра
– Он чего, бездомный? – уточнил Ледогоров.
– Ага: бездомный-бесприютный. И компьютер свой по чердакам в драной кошёлке таскает! – прокомментировал Винчестер. – Разъясняю для отдельных туповатых подполковников: живет он дома (и, кажется, не хреновски живёт!), преподаёт в университете связи, числится там доцентом-процентом. Но по психике – асоциальный тип. Заявляет: если этот свинюшник позволительно называть обществом, то я предпочту оставаться вне его рамок!
– А что? – Роджер задумчиво потянул себя за кончик носа. – Пока всё – в тютельку. Накатай-ка ты мне, друг-Винчестер, шпаргалочку: координаты твоего белого мага, вкусы, привычки, ну – сам знаешь, не первый год замужем! А с меня – бочонок рома и сундук Чёрной Вдовы.
Повесил трубку, кровожадно крякнул. Как там изволили выразиться господа эксперты? «Герой, вершащий нравственный подвиг»? Что ж, будем искать героя, пока он свой подвиг не успел свершить на нашу голову!
* * *Мужчина с военной выправкой вышел из всемирно известного здания на Лубянке, сел в не видную собой «Тойоту» и отъехал, неукоснительно соблюдая самомалейшие правила автовождения. Через сорок минут он подальше от столичного центра опирался на парапет Москва-реки и набирал на новеньком мобильнике петербургский номер. Дождавшись ответа, сказал негромко:
– Это я. Сегодня ночным поездом наш большой друг выезжает в Питер. Кажется – по ваши души. Встречайте гостя!
Щелкнул клавишей «Отбой» и, оглядевшись по сторонам, уронил аккуратный мобильничек в маслянистые речные воды.
Доска объявлений
Изобретаю счастье для человечества. Осчастливленным рекомендуется вести себя адекватно и не оказывать сопротивления.
Глава 16
АМФОРА, «КОТОРОЙ НЕТ»
(Таганрог, 2000 год)
В тот день, несмотря на сильный, прямо-таки субтропический дождь, Таран опять потащил Глеба в город. За каким-то чёртом потребовалось продемонстрировать питерского «бугра» местному уполномоченному от МЧС. Какие там чрезвычайные ситуации могла создавать их археологическая экспедиция – для Глеба так и осталось загадкой.
Тем более, что свидание с главным «чрезвычайщиком» Таганрога не состоялось. Ночью за городом рвануло газопровод – и начальник управления МЧС срочно отбыл, дабы лично руководить «работами по ликвидации».
Узнав об этом от дежурного по управлению, Таран флегматично чертыхнулся и извлек на свет очередную вяленую рыбешку. А Глеб, воспользовавшись моментом, заскочил на переговорный пункт и позвонил в Питер Насте: очень уж хотелось услышать голос любимой девушки.
Больше им в городе делать было решительно нечего, и искатели турецких баркентин отправились восвояси.
На этот раз Диков менеджер отчего-то направил моторку в обход, нацеливаясь на другой конец острова – дальний от лагеря.
– Мы что, не на базу? – удивился Глеб.
– На базу, только не сразу! – усмехнулся вполгубы Таран.
Больше вопросов начальник экспедиции не задавал.
Вот и берег. Одной рукой Таран играючи вытащил «торпедоносец» на песок, мотнул башкой:
– Айда за мной, Питерский! Сейчас учиним ревизию – чем там мои шнурки грушу околачивают, пока начальство в городе?
И двинулся вглубь острова.
Глеб даже немного запыхался, когда через полчаса они пересекли по диаметру этот песчаный пятачок, заброшенный посреди Таганрогского залива.
– А теперь тихо! – скомандовал менеджер. – Главное – внезапность.
Сразу сделавшись плавным и бесшумным, он перебежками пересекал участки открытого пространства, незаметно подбираясь к лагерю. Глеб, пытаясь копировать маневры Тарана, держался в арьергарде. И не переставал думать – как, должно быть, дурацки это выглядит со стороны: два взрослых, ответственных мужика играют в голливудских зеленых беретов, «берущих» командный пункт противника.
Командный пункт противника дислоцировался под навесом, за грубо сколоченным столом. Подозрения Тарана оправдались на все сто: «шнурки», действительно, околачивали грушу. То есть – расслаблялись душевно при посредстве могучей канистры. В данный момент из этой канистры долговязый мужик по кличке Петруччо наполнял эмалированные кружки. Вытянутое лошадиное лицо являло миру благолепие и безмятежность: нирвана, отдохновение души от тягот земной юдоли.
Как тамада Петруччо оказался не на высоте:
– Ну, славяне, вздрогнем! За всё хорошее!
Славянам, впрочем, Петруччин спич безусловно понравился: в едином порыве они сдвинули пиршественные чаши.
И тут из-под земли выросла глыбистая фигура Тарана.
«Бригадир» улыбался вполне добродушно. (Глеб впервые увидел улыбку на этом всегда отстраненном лице.) Ласковым голосом он вопросил:
– Что, шнурки? Кот из дома, мыши – в пляс?
Поднятые кружки застыли в воздухе, воцарилась скорбная минута молчания. Водолазы, застигнутые на месте преступления, мечтали провалиться сквозь землю.
Танцующей походочкой Таран подошел к столу, легко подхватил канистру и, перевернув, начал выливать драгоценную влагу под ноги «высокого собрания», в крупный кварцевый песок.
Водолазы, десять лбов, поднялись с лавок. Понурив повинные головушки, провожали они тяжким взором божественный нектар, утекающий в никуда.
Когда канистра выплакала из себя последние портвейновые слезы, Таран вернул ее на стол. Затем мягко шагнул к Петруччо и начал его бить.
Он бил методично, размеренно, спокойно. Бил левой и правой, и снова левой – по печени, и правой – в скулу, и левой – по нижним, «плавающим» ребрам.
Всё происходило в абсолютном безмолвии. Молчали подавленно водолазы. Молча сгибался под ударами бедолага-Петруччо. И его истязатель делал свое дело тоже без слов, без единой эмоции. Это была не расправа, это было показательно-воспитательное мероприятие. Если бы только не кровь, заливавшая лицо Петруччо, – ещё пять минут назад такое безоблачное и счастливое…
Глеб наблюдал происходящее, пребывая в каком-то гипнотическом параличе. И вдруг он отчётливо осознал: это – не люди, а кролики. И если менеджер-молотобоец решит забить своего работягу до смерти, никто и пальцем не шевельнет, чтобы защитить товарища.
Ярость вулканической лавой выплеснулась из души. Глеб подскочил к Тарану, остановил лапищу, занесённую для очередного удара.
Таран был бойцом опытным. Но Глеба несло на крыльях обуявшее его неистовство, он действовал неожиданно ловко и споро. Развернул Менеджера к себе, саданул ногой в пах, ослепляюще всадил кулак в массивную переносицу и, наконец, всей силой своей ненависти сокрушил Таранову челюсть. И этот железобетонный монолит не выдержал, свалился на песок.
Но… Глеб не поверил глазам. Глыба тут же перекатилась через плечо, упруго вскочила на ноги-тумбы. И вот он снова стоит, отирая с губ обильную кровь, и улыбается – второй уже раз за сегодняшний день улыбается!
Улыбался он Глебу. И тот изготовился к бою не на жизнь, а насмерть. Но Таран, сплюнув темно-бордовый сгусток, повернулся спиной, бросил через плечо:
– За мной должок, Питерский. Запиши на свой счет!
И неспешно направился к «штабной» палатке.
* * *Глеб ушел на дальний берег острова, упал в остывающий песок и слушал мерный плеск волны – извечный метроном планеты. Вечереющее солнце слабо пробивалось сквозь сомкнутые веки, ласкало умеренным по такому случаю светом.
Веки, все же, пришлось разлепить, когда рядом послышалось сдержанное сопение. Подле Глеба приземлился Гемоглобин.
В здешнем водолазном сообществе Гемоглобин смотрелся инородным телом. Остальные-то оказались, как на подбор, – мужики видные и крепкие, Гемоглобин же был низкорослым и далеко не атлетом. Видимо, ощущая собственную ущербность, ещё в первый день, когда все только съехались, он чрезвычайно горячился и толкал костлявыми локотками массивных сотоварищей:
– Слышь-ко! Ты не гляди, что я в анбалы не вышел, – это конституция моя такая. А главный показатель мужика – знаешь какой? Гемоглобин. Так у меня знаешь какой гемоглобин? В два раза превышенный – как у молодого бычка! С этаким гемоглобином я любому анбалу харахери сделаю за милую душу! Как японский самурай!
С той поры этого тамбовского самурая иначе, как Гемоглобином, не звали.
И вот теперь Гемоглобин совсем некстати материализовался подле Глеба. Словно бы не замечая такого соседства, минуты три он созерцал кромку горизонта и меланхолично сопел носом. А потом, обращаясь исключительно к горизонту, изрёк:
– Ехай от нас, начальник!
– Что? – опешил «начальник». – Куда «ехай»?
– А куда хошь. Главно дело – чтоб от нас.
И невелеречивый Гемоглобин опять намертво сомкнул свои уста истины. Ещё пару минут повитал в заоблачных эмпиреях – и выдал на-гора:
