Василий Головачев - Ко времени моих слёз
– Ты случайно не уснул?
– Уснешь тут, как же. Клиент хотел сесть в машину, она не завелась, тогда он потопал пехом. Его столкнули в снег какие-то отморозки, которые вовсе не отморозки, так как двое последовали за ним. Еще двое сели в серую «Ладу»-«семидесятку» и едут следом. Что делать?
– Мы уже близко, жди.
«Баргузин» свернул на Садовую улицу, обогнул стройку и выехал к дому Гольцова.
Как раз в этот момент от него отъезжала серая вазовская «семидесятка», больше известная в народе под кличкой «клюква»: автостроители продолжали менять кузова своих изделий, не меняя ни их характеристики, ни качество исполнения.
– Вот он! – показал на одного из прохожих внимательный Штирлиц.
Действительно, по тротуару боком ковылял объект наблюдения, Арсений Васильевич Гольцов, держась за левое плечо. А за ним, чуть в отдалении, ехала «клюква». В салоне машины нельзя было разглядеть количество пассажиров, стекла «семидесятки» были затемнены, но Шаман уверенно сказал:
– Трое, вооружены.
– Ёж твою медь! – озадаченно проговорил Кузьмич. – Кто это за ним топает? Неужели начальство перестраховалось и послало группу наружки?
– Ерунда, – отмахнулся Максим, – нас бы предупредили.
Показался заиндевевший от мороза Писатель. Подождал, пока с ним поравняется «Баргузин», вскочил в салон:
– Ух, наконец-то! Озяб я, орелики! Что будем делать?
– Ничего, – качнул головой Максим. – Наблюдать. Выводы сделаем вечером.
– Велено напугать клиента, – сообщил Писателю Штирлиц. – До колик в животе.
Писатель хотел присвистнуть, но замерзшие губы не послушались.
– Ну и дела! Правда, командир?
– Правда. Все, тихо, работаем!
Гольцов в это время быстро шагал к институту, пряча лицо от колючего ветра. Скрылся за стеклянной дверью центрального входа. Его проводники в серой «клюкве» разделились: двое остались в машине, один направился к ИЛИА, исчез за дверью.
– Герман, – сказал Максим.
Штирлиц беспрекословно вылез из микроавтобуса, распахнул дверь перед какой-то женщиной («Джентльмен», – проворчал Кузьмич), также исчез в здании. Через минуту заговорила оперативная рация в ухе майора:
– Клиент поднялся на второй этаж, наверное, к себе в лабораторию. Топтун остался в вестибюле.
– Возвращайся, – бросил Максим.
Райхман вышел через несколько секунд, сел в машину:
– Может, захватим того, что в вестибюле? Он все и выложит.
– Это не входит в нашу задачу. Условия усложнились, поэтому будем работать на два фронта. Нужна еще одна тачка. Ваши соображения?
– Угнать какую-нибудь отечественную лайбу, – предложил Кузьмич.
– Прокат, – сказал Писатель.
– Такси, – добавил Штирлиц.
– Не годится, – забраковал все три варианта Максим. – Еще?
– Можно попробовать завести машину клиента, – вставил слово Шаман. – Он вряд ли догадается заглянуть вечером в гараж.
Мужчины переглянулись.
– А что, – сказал Кузьмич, – хорошая идея. Голова у тебя варит, Иван Дрожжевич. Вот только ключи где мы возьмем? От гаража и от машины.
– Обойдемся.
– Ну, если ты спец по вскрытию, тогда я «за».
Итигилов не ответил, предпочитая обходиться минимумом жестов и слов.
– Хорошо, – подвел итоги совещания Максим. – Гена, пойдешь с Шаманом. Мы подежурим здесь.
Шаман и Писатель вылезли из машины.
Через сорок минут они подъехали к институту на белой «Ниве Шевроле» Гольцова, остановились у торца главного корпуса, чтобы их не увидели пассажиры серой «клюквы».
– Что нового? – поинтересовался по рации Писатель.
– Потеплело, – ответил Максим. – Было минус двадцать шесть, стало минус двадцать. Ваша цель – «клюква». Действуем по обстановке.
– Есть.
Однако в течение дня так ничего и не изменилось. Пассажиры «семидесятки» терпеливо сидели в машине, изредка отлучаясь по одному, и снова ждали. То же самое делали и чекисты, изредка обмениваясь репликами и шутками. Привлекать местное отделение ФСБ Максим не хотел, а без помощи спецслужб определить принадлежность «семидесятки» было невозможно. Поэтому пришлось ждать развязки ситуации.
В семь часов вечера Гольцов вышел из института, зашагал в сторону своего дома.
Серая «клюква» двинулась за ним.
Машины группы Разина последовали за «клюквой».
Гольцов исчез в подъезде, поднялся на свой этаж, скрылся за дверью квартиры.
Один из «топтунов» неизвестной фирмы, взявшей его под контроль, поднялся вслед за Гольцовым, удостоверился, что тот у себя в квартире, вернулся. «Семидесятка» уехала.
– Обалдеть можно, – сказал Кузьмич. – На фига им понадобилось таскаться за нашим клиентом, чтобы потом спокойно уехать?
– Вполне возможно, что они передали наблюдение сменщикам, – резонно заметил Штирлиц. – И теперь те следят за клиентом из других тачек.
– Лейтенант, займи пост, – бросил Максим.
Ворча, Кузьмич выбрался из машины, скрылся в подъезде дома напротив. Вскоре наушники раций донесли его скучный голос:
– Я на месте. У клиента гость, похоже – сын.
– Пошарь окулярами по двору, никого подозрительного не видишь?
Минутное молчание.
– Вроде бы все чисто, даже собак народ не выгуливает в такой мороз.
– Хорошо, ждем. – Максим помедлил. – Шаман, поставьте машину клиента обратно в гараж. И присоединяйтесь к нам.
– Сейчас будем.
Через несколько минут в салон «Баргузина» ввалились с облаком пара Шаман и Писатель.
– Дайте чайку горяченького глотнуть, братцы! Ох и надоели эти морозы!
Штирлиц налил из термоса в колпачок горячего зеленого чая, протянул Пашкевичу. Тот залпом выпил, крякнул, хотел было разразиться очередной филиппикой в адрес холодной зимы, и в этот момент Шаман сел прямо, поднял руку, глаза его стали черными.
– Тихо!
Все замолчали, посмотрев на него, застыли.
– Включите «Беркут»!
Максим выдернул из сумки футляр прибора, включил сканер.
Стрелка на циферблате «Беркута» ушла за красную черту, нижняя зеркальная полоска, сигнализирующая об интенсивности торсионного излучения, налилась красным.
– Ни хрена себе! – прошептал Писатель.
– Что с клиентом? – вызвал Максим Кузьмича.
– Сидит в кресле, – отозвался Бурков. – Похоже, спит. Правда, дергается иногда, как эпилептик. Наверное, сон плохой видит.
– Ничего себе сон! – пробормотал Штирлиц. – Не нравится мне это. Может быть, товарищ Гольцов колдует сейчас, на кого-нибудь порчу наводит?
– Давайте поднимемся к нему и допросим, – предложил Писатель. – Все равно полковник приказал его напугать. Вот мы и напугаем.
Стрелка на циферблате «Беркута» пошла влево, покинула красный сектор, упала до нуля. Сигнализатор мощности поля сменил цвет на желтый, посветлел. Что бы ни делал Арсений Васильевич Гольцов в своей квартире, свой сеанс «серой магии» он завершил.
Максим с любопытством посмотрел на Итигилова:
– Иван Дрожжевич, как ты ощущаешь психопоток? Ведь ты учуял вспышку поля раньше сканера.
Шаман пожал плечами:
– Вряд ли раньше, просто сканер был выключен. Не знаю, как вам это объяснить. Словно звезда на темном небосклоне разгорается, пускает прозрачные кольца света. Хотя глаз этот свет не видит.
– М-да, объяснил, – хмыкнул Писатель. – Если глаза не видят, то чем же ты видишь звезду?
Шаман не ответил.
– Кузьмич, посмотри повнима… – начал было Максим, но его перебил телефонный звонок.
– Майор, я же сказал: отбой операции, – прогундосил в мембране мобильника голос полковника Пищелко. – Возвращайтесь.
– Но тут у нас появились новые обстоятельства, – заикнулся удивленный решением начальства Разин.
– Что еще?
– За объектом еще кто-то следит, кроме нас. На серой вазовской «клюкве» с питерскими номерами.
– Вы уверены?
– В таких делах мы не ошибаемся. «Топтуны» проводили клиента до дома и уехали.
Пауза.
– Черт с ними, возвращайтесь.
– Но ведь надо же выяснить…
– Это не вашего ума дела, майор! Жду вас завтра с докладом! Все!
Связь прекратилась.
Сбитый с толку Максим посмотрел на лица подчиненных, в глазах которых читался интерес.
– Похоже, начальство выдергивает нас отсюда, – прокомментировал новость Писатель, из реплик командира поняв, о чем идет речь.
– Возвращаемся, – со вздохом кивнул Разин. – Приказано свернуть наблюдение и доложить.
– Черт знает что! – взорвался Штирлиц. – Только наметилось что-то явно нестандартное. Я не фанат «наружки», да еще в такую погоду, однако дело надо доводить до конца. Выяснить, кто следит за клиентом, с какой целью…
– Отставить, капитан. Мы люди подневольные, велено возвращаться, берем под козырек и возвращаемся. Хотя мне тоже непонятно, в чем дело.
– Такое впечатление, что полковник знает, что происходит, – пробормотал Штирлиц.
– Может, это параллельная контора вышла на клиента? – предположил Писатель. – Грушники там или военная контрразведка.
